Париж – это всегда отличная идея

Глава двадцать вторая

Я открыла глаза. Солнце светило ярко, и я заморгала, сквозь красную дымку пытаясь сфокусировать взгляд на человеке, который шел по узкой грунтовой тропинке, поднимаясь из небольшой рощицы серебристо-зеленых оливковых деревьев, где я видела нескольких рабочих, которые разбрелись по саду и подрезали ветви.

На мужчине была широкополая коричневая парусиновая шляпа, скрывавшая его лицо в тени, но я узнала бы эту походку где угодно. Марчеллино!

Мне хотелось кричать. Я хотела сказать хоть что-нибудь, но все, что я могла сделать, – это энергично кивнуть. Это было все, что требовалось. Марчеллино бросился мне навстречу. Шляпа слетела с его головы, и солнце сделало медными пряди его темных волос. Его улыбка была такой же широкой, как небо, а глаза – о, как я могла забыть эти прекрасные глаза – сияли, когда он бежал ко мне.

Я не могла дождаться, когда же он наконец-таки до меня доберется. Я тоже побежала, рванула по неровной земле, чтобы поскорее оказаться рядом с ним. Это было похоже на сцену из фильма, на историю любви. Мое сердце затрепетало. Все вокруг отошло на задний план: где-то там кипарисы выстроились в высокую линию, прикрывающую драгоценные виноградные лозы, ласточки и ржанки пролетели над нами, люди гуляли по винограднику и совершенно не подозревали о том, что вот-вот станут свидетелями грандиозного момента.

Я почувствовала, как в моей груди рождается беззаботный смех. Неужели это то, что я искала? Это место и эти чувства? Мне хотелось в это верить. Мне так хотелось в это поверить, что я не остановилась и не замедлила шаг. И как только я оказалась достаточно близко, я бросилась к нему в объятия.

Марчеллино был высоким и мускулистым: долгие дни работы на винограднике давали о себе знать. Он подхватил меня, словно я была не тяжелее букета полевых цветов, и покружил, высоко приподняв, а затем замедлил шаг и крепко прижал к себе.

Поставив меня на ноги, Марчеллино обхватил ладонями мое лицо, изучая его, словно пытаясь убедить себя, что я существую на самом деле.

– Я получил твое сообщение и знал, что ты приедешь сегодня, но все равно не могу поверить, что ты все-таки здесь.

– Привет, – сказала я, чувствуя необъяснимую робость.

Он покачал головой, словно все еще осознавая, что я на самом деле стою сейчас прямо перед ним. Я понимала его. Я была уверена, что смотрю на него точно так же. Он поцеловал меня в щеку и снова обнял.

– Сколько раз я представлял себе, как ты стоишь здесь и ждешь меня, как когда-то давно, и вот ты снова здесь, – произнес он. Его глубокий голос с акцентом словно заключил меня в свои объятия. – Я был так рад услышать тебя, dolcezza.

Я вздохнула – так же (милой) он называл меня раньше, когда мы встречались.

– Ах, Марчеллино, как я рада тебя видеть!

Я отошла назад, чтобы разглядеть его лицо, и с удовольствием отметила, что он выглядел точно таким же, каким я его запомнила. Конечно, в уголках его глаз появились едва заметные морщинки, а подбородок стал тверже, придав ему мужественности, но это все только делало его еще более красивым. Мне нравилось, что виноградник, который он так любил, продолжал занимать существенную часть его жизни. Я задумалась, что еще изменилось в его жизни за эти семь лет, но не знала, как об этом спросить.

– Пойдем, я помогу тебе расположиться, – сказал он, затем взял меня за руку и переплел свои пальцы с моими. Он смотрел на меня так, словно боялся, что я исчезну. – Как долго ты здесь пробудешь? Где твои друзья? Ты писала, что будешь здесь с гостями на фестивале вина.

– Их не будет здесь еще несколько дней, – ответила я и кокетливо прижалась к нему, что было так непохоже на меня… на ту, какой я была в последнее время. А та я, которая стояла здесь семь лет назад? Челси-тогда и Челси-сейчас – кто из них настоящая? Мне пришло в голову, что я вполне могу представить себе, как обнимаю Найтли. Я почувствовала, как моя улыбка дрогнула, когда поняла, что скучаю по нему. Я покачала головой, стараясь вернуться к реальности. Сейчас был именно тот момент, к которому я так давно стремилась.

Если Марчеллино и заметил, что я о чем-то задумалась прямо у него на глазах, то не подал виду. Вместо этого он произнес:

– Мы должны… как бы ты сказала… «наверстать упущенное», sì[77]?

– Sì, – засмеялась я. – Мне бы очень этого хотелось.

– Bene[78], – сказал он. – А теперь пойдем пообедаем вместе.

Он усмехнулся и положил руку мне на поясницу. Мы вместе прошли через двор, забрали мои вещи, которые Марчеллино нес так легко, словно они ничего не весили, и вошли в замок через дверь, предназначенную для прислуги. Вместо того чтобы проводить меня в комнату отдыха для персонала на первом этаже, где мы обычно проводили вместе время, Марчеллино открыл дверь справа и поднялся по винтовой лестнице, которая вела на жилой второй этаж.

Я удивленно посмотрела на него:

– Мы поднимемся туда? Разве хозяин… Ой, подожди. Ты?..

– Да, когда я купил виноградник, он достался мне вместе с замком, – сказал Марчеллино и улыбнулся мне, когда я смущенно закрыла лицо рукой. Я знала, что он купил виноградник, но почему-то не задумывалась о том, что он включает в себя и замок.

– С ума сойти. Мне всегда было интересно, как выглядит второй этаж.

Предыдущие владельцы были очень скрытными.

– Надеюсь, тебе понравится, dolcezza.

Марчеллино казался очень заинтересованным в моем ответе, что заставило меня нервничать, хотя я была уверена, что просто слишком много об этом думаю. Да даже если бы мне совершенно не понравилось, я бы сделала вид, что все нравится, потому что иначе это было бы невежливо. Так ведь?

Мы прошли через дверь наверху лестницы и вошли в кухню. Она была абсолютно современной, с кварцевыми барными стойками, медными кастрюлями и новейшими кухонными приборами. Кажется, мне не придется притворяться.

– Ух ты, как красиво, – сказала я.

Внутри средневековый замок был из того же красноватого камня, что и снаружи, но в нем не было ничего холодного и темного. Он мог похвастаться сводчатыми окнами от пола до потолка, выходящими на виноградник, и огромными каминами, которые занимали целые стены и были выкрашены в ярко-белый цвет, в то время как подсветка освещала мощные темные деревянные балки, пересекавшие потолок.

– Как насчет бокала кьянти? – спросил он, открывая небольшой винный холодильник, который поддерживал температуру вина на оптимальном уровне в пятнадцать градусов, и достал бутылку. – Я устрою тебе экскурсию после того, как мы поедим. Тебе нравится эта идея?

Мне нравилась. Мне отчаянно нравилась эта идея, но сначала мне нужно было собрать кое-какие сведения и детали, которые касались его личной жизни.

– Это было бы чудесно, – сказала я. – Но разве твоя жена или девушка не будет возражать, что ты водишь свою бывшую подругу по дому? – да, я именно так и спросила, потому что была просто воплощением деликатности.

Он ухмыльнулся. Затем покачал головой:

– У меня нет ни жены, ни девушки. Sono single[79].

– Как это возможно? – спросила я. – Я имею в виду, посмотри на себя. Ты выглядишь потрясающе и ты самый настоящий заклинатель винограда, а еще ты живешь в замке, черт побери. Неужели здешние женщины слепы? – слова вылетели у меня изо рта, прежде чем я успела их остановить.

Марчеллино рассмеялся, и глубокие ямочки, так очаровавшие меня в первую нашу встречу, появились у изгиба его губ. Мне сразу захотелось к ним прикоснуться.

– Вот это моя Челси, – сказал он. – Так полна жизни… и вопросов. – Он заправил прядь волос мне за ухо, и его взгляд скользнул по моему лицу, отмечая изменения, произошедшие с годами. – Честное слово, виноградник – это моя жена, моя любовница и моя единственная настоящая любовь. Я уже не тот беззаботный мальчик, которого ты когда-то знала.

– Я тоже не та, что была раньше. Я очень изменилась, – произнесла я.

– Похоже, мы изменились оба, – признал он.

И это было прекрасно. Я порывисто обняла его и крепко прижала к себе. Ох, как же я скучала по нему. Он обнял меня в ответ и сказал:

– У нас ведь будет время, да? И мы поговорим об этих изменениях, но сначала поедим.

Мы совершили набег на холодильник, на удивление хорошо укомплектованный для холостяка. Марчеллино сделал сэндвичи с толстыми ломтями сыра и мяса, а также свежей зеленью. Украсив их оливками и маринованной спаржей, он протянул мне тарелку и бокал кьянти. Затем он повел меня на залитую солнцем террасу рядом со столовой.

Мы прошли через французские двери и сели за высоким столиком. Отсюда, как гаргульи, мы смотрели вниз на туристов, которые перемещались от виноградника к подвалу под замком, где хранились бочки с кьянти.

Марчеллино какое-то время наблюдал за их движением, потом перевел взгляд на меня. Он улыбнулся, как будто ему было приятно видеть меня здесь. Затем он взял с тарелки оливку и отправил ее в рот. Мне пришло в голову, что он выглядит здесь совершенно естественно, как и подобает хозяину замка.

Я сделала глоток вина и позволила ему прокатиться по моему языку, наслаждаясь крепким вкусом с тонкими нотками терпкой вишни, как вдруг Марчеллино спросил:

– Dolcezza, почему ты так долго не возвращалась?

Я поперхнулась. Я не хотела, но случайно вдохнула немного кьянти, и теперь оно застряло у меня в горле, заставляя меня отплевываться и кашлять. Прикрыв рот рукой, я попыталась сдержаться, но у меня заслезились глаза и потекло из носа. Умею я впечатлить парня, которого не видела семь лет.

– Извини, – Марчеллино вскочил со своего места и похлопал меня по спине, мягко, но сильно, пока я не справилась с приступом кашля.

– Нет, все в порядке, – сказала я. – Ты просто застал меня врасплох. Я не думала, что мы сразу об этом заговорим.

– Я так часто думал о том утре, когда ты уехала, – он посмотрел на холмы, прежде чем снова повернуться ко мне. – Последнее, что ты сказала мне, было «я люблю тебя». Это был первый раз, когда ты сказала мне это, и мое сердце было так наполнено тобой весь день, что я едва мог работать. Я просто хотел быть с тобой, но когда вернулся, тебя уже не было. Уезжая, ты оставила мне записку о том, что твоя мама больна, а когда она умерла, я понял, что тебе нужно время. Но поскольку мы поддерживали связь на протяжении многих лет, я всегда удивлялся, почему ты так и не вернулась.

Я ковыряла толстую корку сэндвича в своей тарелке и не знала, что сказать. Марчеллино был единственным человеком, с которым я поддерживала связь после года, проведенного за границей. Все началось с того, что я объяснила свой внезапный отъезд, а затем за последние несколько лет все наше общение свелось к открыткам на Рождество. Он всегда говорил, что ждет меня в гости, и я знала, что так оно и было, но я сопротивлялась.

Я так живо помнила свой последний день здесь. Мой отец позвонил, когда я работала в сувенирном магазине. Когда он рассказал мне о маме, я убежала. Я знала, что времени критически мало, поэтому помчалась в свою комнату в женском общежитии на винограднике, собрала сумку и села в ближайший автобус до Флоренции, чтобы успеть на первый рейс домой. Я оставила Марчеллино записку, но как только вернулась домой, единственное, о чем я могла думать, была моя мать, а после ее смерти я больше ни о чем не могла думать. Мои сообщения и электронные письма были немногочисленными и редкими, а затем сократились до рождественских открыточек, которые, если честно, я забывала отсылать вовремя.