Комендантский час

4

Ближе к вечеру Сергей тоже слышал из города шум, но подумал, что ему мерещится.

Придя домой из больницы, он в отупении повалился на кровать и, кажется, уснул на несколько минут, пока не пришла с работы мать.

Сергей не стал оправдываться, что нарушил свое обещание.

— Что стряслось? — встревожилась Полина Сергеевна, и сама же ответила: ты опять смотрел, как бесчинствуют эти босяки? Папа не тебя ли предупреждал… Через час-другой явятся Танюшкины подружки, и, кроме торта, их нечем будет угостить. Хорошо, я как чувствовала и кое-что купила по дороге.

— О каком угощении ты говоришь, мама, — поразился Сергей. — Поминки надо справлять, а не дни рождения.

— Не понимаю тебя.

— Будто в другом городе работаешь. Или в трампарке все сидят, заткнув уши ватой.

— Вот ты о чем, — сухо произнесла Полина Сергеевна. — Я тоже наслышана. Но пострадали единицы.

Сергей не стал спорить с матерью. Когда бы все так разубеждали его, быть может, он и поверил, если бы не глаза Снегиря, глядящие на него с мучительной безысходностью.

Он вышел во двор, сел возле колонки.

В частном доме, где они снимали квартиру, хозяева жили двумя семьями.

В летней кухне стряпали Махора с Нюрой — жены родных братьев. Мужья их работали на станкозаводе и по времени им пора было быть дома.

Сергей с омерзением вдыхал запах жареного лука, но терпел, невольно прислушиваясь.

— …Офицерик и говорит: «Мне велено стрелять, но я не буду. Я сам из рабочих и своих убивать не дам». А генерал ему одно талдычит: «Пали в народ». И тогда офицерик сам себя в висок… Солдаты плакали. Заместа их других прислали. Тады и началось.

— А я слыхала, баптисты с поселка Молотова, чи, как он по-новому, — Октябрьского людей подбили выступить против власти.

— Ой, Махора, сколько тех баптистов на заводе?

— Не знаю, Нюра. Но секта их така. На любую пакость гатавы.

— Не приведи господь, если так.

Заскочившая во двор Танюшка на секунду отвлекла их.

— Они, они, — твердила тетка Махора. — У их бог свой, не похожий на нашего. И на щелку крестятся и на валенок, что на глаза попадет. Взбаламутили, поганцы, народ.

— Да нешто народ, кабы хорошо жил, за ними пошел?

— Потому и пошел. Наша церква учит смирению, а ихняя бунту.

— Оставь ты энти глупости, Махора. Любая вера служит миру.

— Дай-то бог, коли так, — легко согласилась Махора.

От родителей — убежденных атеистов — Сергей никогда не слышал подобных речей… Но удивило его другое. Женщины, знавшие, что произошло в городе, внешне не проявляли беспокойства о мужьях. Или они действительно не волновались, или, упоминая Бога, не помышляли о плохом, готовя себя в душе к самому худшему.

В скрипнувшую калитку проскочили две Танюшкины подружки… Открыв воду, Сергей подставил под холодную струю шею. Вытираясь платком, не сразу заметил отца.

Андрей Антонович кивнул женщинам, спросил так, чтобы слышал лишь Сергей.

— Я после двенадцати несколько раз звонил. Тебя разве не было дома в это время?

— Почему непременно должен быть я, а не Танька? — Сергей хорошо изучил манеру отца задавать вопросы, таящие сразу и ответ. — Папа спроси лучше прямо, был я там или нет.

— Пожалуйста, тише, — покосился на кухню отец. — Мама, кстати, дома?

— Гости тоже.

— Пойди помоги ей.

Сергей задержался в коридоре. Как он и предполагал, Андрей Антонович первым заговорил с женщинами, угадав их нетерпеливое ожидание. Как лучшая оборона — нападение, так и опровержение всех домыслов — вовремя сказанная правда… Теперь женщины, смакуя свежие новости, не очень поверят в те страсти мордасти, что принесут им пошатывающиеся мужья. Этим пьянчугам лишь бы языком потрепать. Андрей же с самого завода Буденного, к тому же человек положительный, а не какой-то забулдыга.

Сестренкины подружки беззаботно щебетали за столом.

Сергей демонстративно отодвинул от себя тарелку заливного.

— Что в городе новенького, девочки?

— Стреляли, как на войне.

— А вы где были?

— Катались на велосипеде, — показала язык сестра. — Не приставай.

Отец, войдя в комнату, поцеловал дочь.

— Так его, Танюшка. Пусть не мешает вам веселиться.

— Конечно, зачем омрачать счастливое детство, — едко заметал Сергей.

Отец нахмурился, но сделал замечание, когда дочь вышла проводить подружек.

— Счастливое детство никто и не собирался омрачать. Ты за свои пятнадцать лет был в чем-либо ущемлен?

Полина Сергеевна сердито загремела посудой.

— Насмотрелся на уличные беспорядки и считаешь это нормой нашего общества?

— Мама, если ты это называешь беспорядками, то тогда война всего лишь маленький скандал.

— Такой умный, как я погляжу.

Андрей Антонович, что бывало с ним крайне редко, закурил в доме.

— Беда в том, что это не должно было случиться. Но заруби себе на носу: погибли люди, но не погибла вера.

— Несмотря на очередные невинные жертвы?

— Слишком грамотен ты для своего возраста, — разгонял дым отец, — даже чересчур.

Полина Сергеевна вышла позвать дочь.

— Ты все видел? — быстро спросил отец.

— С самого начала. Снегиря ранили на моих глазах.

— Твой одногодок?.. И много детей пострадало?

— Я не знаю… А ты где был?

— Там, где и положено. Рабочую смену никто не отменял.

— Сторожил пустой цех?

— Не дерзи отцу, — сказала, вернувшись с дочерью, Полина Сергеевна. — Вы знаете, что в городе ввели комендантский час?

— Объявили по радио? — засомневался отец.

— По местному.

Андрей Антонович включил телевизор. Транслировали спектакль из московского театра.

— Не жги напрасно ящик. Лучше поищи какую станцию по приемнику.

— Без тебя знаю, — отрезал отец. — Кстати, завтра дальше магазина ни шагу.

Сергей мог согласиться, а потом поступить по-своему. Но, занятый мыслями о Снегире, обронил:

— Завтра я с утра на ногах.

— Завтра воскресенье, — напомнила ничего не ведающая мать, — тебе вообще после учебного года следовало бы больше отдыхать, читать…

— Читает он более чем достаточно, — с намеком ответил отец.

— Все это чтиво годится разве что в макулатуру, — парировал Сергей.

— Нет, тебе решительно надо успокоиться, — всплеснула руками мать. — Так необдуманно ты можешь сказать при ком угодно, и поставить родителей в сложное положение.

— Какое еще положение, мама?

Полина Сергеевна переглянулась с мужем.

— Мы с отцом довольны и дорожим своей работой. В конце года должны получить квартиру в районе бывшего ипподрома. Это рядом с моей работой. К тому же, совсем неподалеку нам обещают выделить дачный участок.

— Боишься, что я сболтну лишнее?

— Вот именно.

— А если все окажется правдой?

— Когда без конца повторяют очевидные вещи, — вмешался Андрей Антонович, — их воспринимают совсем по-другому. Мы разговариваем с тобой как со взрослым человеком. Мне кажется, ты слишком односторонне все воспринял. Хотя после такого происшествия…

Мать прикрыла дверь в комнату, где находилась сестренка.

— «Попал под влияние чуждых элементов», — так, а не иначе, истолкуют твое поведение. Для нас с папой это будет страшным ударом. Мы оба и наши отцы — члены партии. Твой дед — по моей линии — коммунист ленинского призыва. В честь деда мы тебе и имя дали.

Сергей не оценил важности момента.

— В честь кого Таньку назвали? Уже не той ли известной дамы, которой добивался Онегин?

— Не паясничай, — одернул отец. — Ты и себе жизнь можешь испортить… В эти дни надо быть предельно осторожным.

— Пока комендантский час?

— Пока будет идти следствие, — назидательно проговорил Андрей Антонович.

Сергей ничего не мог понять.

— Не только я со Снегирем, но и другие подтвердят, что открывать огонь не было необходимости.

— Кретин, — нервно прошелся отец. — Карать будут не тех, кто выполнял свой воинский долг, а тех, кто допустил бандитские выходки.

— Расстрел безоружных есть выполнение воинского долга?

— За такие мысли тоже по головке не погладят. Это уже распространение клеветнических слухов.

До Сергея не сразу дошел смысл сказанного. Получалось, что уцелевших начнут еще и преследовать, если они вздумают добиваться справедливости… Но тогда это в высшей мере чудовищно, о чем следует оповестить весь мир… Но знает ли мир, что произошло в Новочеркасске?

В спектакле наступил перерыв, и показалась заставка новостей. Все устремили взоры на экран.

Но диктор торжественно возвещал о митинге советско-кубинской молодежи.

«Или сейчас, или уже никогда», — билось в груди Сергея… Длинная, прерываемая аплодисментами речь Хрущева; короткие выдержки из выступления секретаря ЦК ВЛКСМ Павлова… Мелькали лица космонавтов, сияющие пионеры с цветами.

— По погоде, — буднично вымолвил диктор.

Отец включил приемник, водил ручкой настройки по светящейся шкале.

— Какое тебе нужно подтверждение, — недоумевал Сергей. — Скажут, что в нашем городе людей не побили, а наградили, прикажешь тогда верить?

Андрей Антонович в сердцах выдернул шнур из розетки.

— Ни слова больше об этом.

В раскрытую форточку доносились отдаленные голоса.

Вслед за Сергеем во двор вышел и отец.

— На Московской никак не угомонятся.

Автоматные очереди раздались совсем рядом.

«Неужели опять», — по-детски прижался Сережка к отцу. След трассирующих пуль прочертил ночное небо.

— Ух ты, — запрокинул голову Сергей. — Зачем это, папа? И сам себе ответил: «На психику давят».

Торопился одинокий прохожий, прижимаясь к домам.

В Новочеркасске уже тридцать минут действовал комендантский час.

В то же время, что и Сергей, любовался ночным «фейерверком» и Юрка.

Отец с дедом ужинали во дворе и, прервав трапезу, выскочили на открытое место.

Протарахтев по крыше, что-то упало на землю.

— Ну-к посвети, — попросил дед внука.

Юрка зажужжал фонарем «жучком». На ладони деда лежала пулька.

— Теплая, зараза.

Юрка подивился дедовской, хотя и после стопки, зоркости.

— Через сколько годков отозвалось, — задумался Афанасий Корнеевич.

— Пойдем, батя, — поторопил отца Василий Афанасьевич. — Еще по грамулечке — и на боковую.

— Сорок лет она, окаянная, ждала своего часа.

— Да о чем ты?

Дед тяжело сел на табурет.

— Тебе, Васька, не понять. Тебя на свете еще не было, когда они людей безвинных на распыл пускали.

— Да кто они?

— На кого я всю жизнь протрубил.

Василий, кое о чем догадавшись, велел Юрке идти спать.

— Нехай слушает, — опрокинул рюмку дед. — Он нынче не с завязанными глазами гулял.

— Один бес знает, где он гуляет. Домой заглядывает, когда футбол по телеку идет. Вчера директор школы в гараж звонил. Опять видно набедокурил… Быстрее бы Люська возвращалась.

Юркина мать две недели уже лечилась в санатории. Отец же в учебу сына не вникал и за восемь лет никогда не был в школе.

— Каких людей порешили, сволочи, — сокрушался дед.

— Да будет, батя. Война шла.

— Война? Вон монголы, когда Русь покорили, они славян и кормили и от других народностей оберегали, чтоб не забижали. А что краснюки вытворяли.

— Сравнили монголов и…