Комендантский час

— Когда будешь уезжать, позвони, — попросила перед уходом Рита.

Вертоусов загородил ей дорогу, понимая, что выглядит смешным и глупым.

— Признайся, почему ты рассталась… ну, с другим…

— Именно, что с другим, — без раздумий ответила Рита. — Я терпела, сколько смогла.

Она быстро скрылась в подъезде, а Сергей, понурившись, побрел, не обращая внимания на весело припустивший дождик.

Калачев, готовый поначалу растерзать Вертоусова за то, что он оставил его наедине с Аркадием, вечером уже готов был боготворить друга. Ведь благодаря Сергею он сбросил с себя немыслимо тяжкий груз.

Воистину мир тесен, и ничто так просто в нем не происходит. И как осколок, вошедший в тело, когда-нибудь да потревожит, точно так добро или причиненное зло со временем дают о себе знать.

Юрий, упав в постель, представил фотографию Бориса Шарана с красивым овалом лица и печальными глазами.

Он поддался уговорам Аркадия и зашел в дом, где проживали его мать и сестра.

Лишь мельком взглянув на фотографию молодого мужчины с темными кудрявыми волосами, угадал в нем того незнакомца, с которым его мимолетно свела и навсегда разлучила судьба.

Мать Аркадия долго смотрела на Юрия, и тот, не в силах отвести глаза, как под гипнозом, рассказал все без утайки.

Он был уверен, что на него накинутся, обзывая последний словами, и выгонят вон, посылая вслед проклятия.

Но старуха обняла Калачева и, всплакнув, сказала, чтобы Юрий не забывал их.

Подозревая, что она не в себе, Юрий обратился к ее детям, но брат и сестра подтвердили, что отныне Юрий будет самым желанным гостем в их семье… В конце концов, он мог сам погибнуть, и неужели тогда мать Юрия обвиняла бы в смерти не того, кто стрелял, а прохожего.

— Зачем он побежал? — неутешно вздохнул Юрий.

Его успокоили, что Борис был немного сумасброден и часто не отдавал отчет в своих поступках.

— Осенью того года мы должны были поменяться и уехать в Луганск на мою родину, — шепелявила, как и Аркадий старуха. — А вместо этого мы с мужем сбились с ног, разыскивая сына.

— И долго они водили вас за нос?

— Целых полгода. Сначала утверждали, что ничего не знают, потом лгали, что объявили всесоюзный розыск… Господи, — всхлипнула старуха, — знали бы вы, Юра, что такое неведение… Отцу нашему угрожали, требовали не надоедать. А под Новый год вручили справку: Борис скончался от травмы грудной клетки.

— Своего рода новогодний подарок, — выдавил Аркадий.

— Это время они не зря выбрали, — опустил голову Юрий. — Дождались, когда все уляжется, и сообщили родным.

Все надолго замолчали, как бы вспоминая Бориса.

Юрий невольно подумал, что такая траурная минута сегодня не только в этой семье и не только в Новочеркасске. И все больше мест, где в мирное время льется кровь и матери рыдают в изголовье своих детей.

Словно прочитав его мысли, старуха произнесла срывающимся голосом:

— Может быть, смерть Бореньки спасла от гибели сотни других юношей. Дай бог, чтобы его кончина зачлась живым.

Калачев, пораженный словами седой матери, простился с радушно принявшими его людьми.

Как и в тот далекий вечер, бесцельно ходил по улицам, давно забывшим его шаги. И придя домой, не мог заснуть вторую ночь.

Можно ли найти счастье в покое, как он был уверен еще вчера?..

Юрий катался по постели, браня себя на чем свет стоит. Завтра понедельник, ждут накопившиеся дела, а он вздумал размышлять о высоких материях.

Впервые в жизни приняв таблетку, забылся в неспокойном сне.

…Отец дважды будил сына; Юрий непонимающе открывал глаза, снова забывался.

Подняли с постели долгие телефонные звонки… Испуганно снял трубку (было почти десять), подумав, что звонят с работы.

На проводе был Сергей, возбужденно тараторил о какой-то статье в последнем номере «Правды».

— Ты приезжай. Посоветуемся.

— Я занят. Началась рабочая неделя.

Пока Сергей соображал, Юрий выговаривал отцу за то, что не разбудил его.

— Из пушки прикажешь стрелять, — оправдывался Василий Афанасьевич. — Встанешь, глазами поблымаешь — и обратно на боковую.

— Аллё! — кричал Сергей. — Но ты же дома, или что случилось?

— Случилось, я прогулял. Могу я один раз себе такое позволить… Да не раздирайся ты, скоро буду.

Юрий Васильевич застал Сергея расхаживающим по номеру с газетой.

— Ты только взгляни, что поместила наша орденоносная «Правда». Статья генерального прокурора о событиях в Новочеркасске.

— Радоваться надо, если самый главный прокурор все признает.

— Сначала почитай, — взмахнул газетой Вертоусов. — У нас, наверное, никогда не разучатся говорить с народом суконным языком. Какой-то статистический отчет, где вместо количества выпущенных изделий проставили число жертв.

— И кто дал команду открыть огонь?

— Не было такой команды, утверждает прокурор. Кто-то из толпы пытался завладеть оружием, ну и…

— Тогда бы стрелял один, кого обидели, а не все отделение, — возмутился Юрий. — И впрямь бумага всё стерпит.

— Это еще что, — развернул газету Сергей. — Концовка сего тракта просто сногшибательная. Можешь сам удостовериться.

Калачев, пробежав глазами статью, медленно прочитал отмеченное Сергеем:

— Главной военной прокуратурой по фактам применения военнослужащими оружия в возбуждении уголовного дела обоснованно отказано. Оружие применялось правомерно в целях защиты государственного имущества от преступных посягательств и самообороны.

— Вот так, — развел руками Вертоусов, — я не я и хата не моя.

— Иной мужичок, — растерялся Юрий, — хулигану фонарь присветит, так его за превышение самообороны привлекают. А в Новочеркасске, видимо, мало погибло, чтобы кого-нибудь наказывать.

— Почему, в свое время наказали… больше сотни горожан. А семерых приговорили к расстрелу… Статьи им какие размашистые отыскали, — раскраснелся Сергей. — Бандитизм и участие в массовых беспорядках. Можно подумать за одиночные беспорядки у нас не карают.

Юрий, не успев позавтракать, выпил стакан воды.

— Я, Серега, вчера одну из последних точек в этой трагедии поставил. — И он коротко рассказал о своем посещении семьи Шаранов.

— Почему ты молчал все годы?

— Не задавай мне таких вопросов, — нахмурился Юрий. — Спрашивать всегда легче.

Вертоусов, задумавшись, сел у окна.

— До последней точки — ох как далеко. Надо установить точное число погибших, произвести перезахоронение, реабилитировать невинно осужденных. И самое главное — принять закон, исключающий повторение подобного.

— Такие задачи, что хоть назначай специальную сессию Верховного Совета.

— Вопрос по Новочеркасску поднимался. Два года топчутся на месте болтуны.

— Может, и правильно. Ко всему нужно здраво подходить. Уж мы с тобой своими глазами видели. Те плохие, но и эти не агнцы.

Вертоусов после своей вчерашней промашки внимательно следил за окном. Поэтому, услышав звук заводимого мотора, поспешно прикрыл его.

— Согласен. Но чем больше я думаю о тех днях, тем больше прихожу к страшной мысли, что к расстрелу специально готовились.

— Серьезная версия. А впрочем…

— Посуди сам. Утром того рокового дня, когда рабочие собрались возле завода, наверное, можно было убедить их не следовать в город. И уж если лопухнулись, то хотя бы на мосту через Тузлов установили не танки, а брандспойты, и не было бы никакой демонстрации. А потом вовсе случилось необъяснимое. Столько техники было в городе, а к горкому вовремя пригнать ее не догадались… Прокурор утверждает, что военнослужащие охраняли имущество. Когда стрельбу открыли, в атаманском дворце уже похозяйничали. Люди погалдели и сами бы разошлись.

— Надо было преподнести урок?

— Наконец и ты догадался.

Калачев, задетый за живое, рассердился.

— Не ты один у нас умный. Но хочется спросить и тех героев, кого не научил пример Новочеркасска. Почему, как настает очередная «оттепель», так сразу волнения и беспорядки? Кто науськивает, тот в стороне, а люди страдают.

— Не мешай все в кучу.

— Я не мешаю. Но вседозволенность не привела ни к чему хорошему. Власть надо уважать, а не замахиваться на нее.

— Будут люди всем довольны — ни один горлопан не то что толпу, родную жену из дому не выманит.

— Никогда не следует забывать о последствиях.

Сергей вслед за Юрием хлебнул воды, поразмыслив, ответил:

— Когда человека намеренно томят жаждой, он просит пить, не думая о том, что, выполнив его желание, мучители найдут другую каверзу. Люди, требуя исполнения насущного, не гадают о плохом.

— Плохо, что не гадают… Вчера на митинг не здорово разогнались. И не оттого, что дачи-огороды, а потому что боятся… Стоит однажды страху нагнать, помнить долго будут.

Сергей Андреевич, гладя за окно, не столько Калачеву, сколько сам себе сказал:

— Трагедия комендантского часа в том, что он сидит в каждом из нас. Если душа человека не свободна — он раб и подчиняется не высшим заветам мудрости, а требованиям комендантского часа.

— Ты по профессии философ, с тобой трудно спорить.

— Был да вышел. Давно переквалифицировали меня… Но суть в другом. Пока на свете есть разбой, пока дети заболевают уже в утробе матери, пока не наказаны злодеи всех мастей, для нас с тобой комендантский час не может быть отменен.

— Почему именно для тебя и меня?

— Такая доля выпала нам. Судьба нас пощадила, и мы должны отработать ее благосклонность.

Калачев едко усмехнулся. Из-за чего собственно спор и при чем здесь он? Или ему нечем больше заниматься, как и Сереже… Время обедать, а на работе даже не знают, где находится зампредисполкома.

И тем не менее, начавшийся спор следовало закончить.

— Тебе не кажется, что мы с тобой чересчур многим обязаны?

— Многим или много? — уточнил Сергей.

— И многим и много, — терял терпение Калачев. — И родителям, и учителям, и Родине, и соседям, теперь еще и судьбе. Мало того, что мы тогда натерпелись, так должны еще и отрабатывать за то, что остались живы?.. Ты это хочешь сказать?.. Нет уж, с меня довольно. Третий день как на иголках… Приехал на мою голову.

Вертоусов слегка поклонился.

— Спасибо, Юрий Васильевич. Жестко, но зато откровенно.

— Серега, поверь, у меня дел невпроворот, — помягчел Калачев. — Должность собачья и разводить тары бары…

— Я понимаю. Ты иди.

Калачев, соединившись по телефону с приемной, вызвал машину к гостинице.

— Вечерком звякни мне. Нет — прямо так заходи.

— Видимо, не придется. Поэтому последняя к тебе просьба — сделай мне сегодня же билет на Москву.

— С ума сошел. В день отъезда и билет. Это тебе не прежние времена.

— И все же постарайся, очень прошу. И еще… — Сергей, помявшись, подал бумажку. — Бога ради, найди Риту. Она должна знать, что я уезжаю.

Юрий не без восхищения прицокнул языком.

— Кругом молодец. Не та ли это особа, которую мы знаем с тех самых пор? А ведь не будь ее…

Пообедав, Сергей не спеша собрался и, бреясь в ванной, поспешил на звонок.

Калачев передал, что с билетом полный порядок, а даму очень трудно разыскать. Но весь его маленький штат, сочувствуя залетному ловеласу, задействован на полную катушку.