Комендантский час

Герман заливисто рассмеялся.

— Ай да хохмач! «Не строго». Ты хоть представляешь, что такое тюрьма?.. Слушай сюда, кладоискатель, — посерьезнел Герман. — Один пацан за день до призыва в армию приструнил нахала. Тот собрал шоблу, и напали они на пацана. Отбиваясь, он пробил одному голову. А у «пострадавшего» папа — шишка… Вместо армии — колония.

— Бред какой-то.

— Бред в книжках для детей и юношества… Пацана воспитывала зона. Спустя много лет встретил он, горемычный, женщину. Обоим давно пора заводить семью. Она ему возьми и скажи между прочим: мол, я, дорогой, на той неделе сделала аборт. Он ее в сердцах хлоп ладошкой. Она на него заявление. Потом, правда, опомнилась. А он-то меченый. И отправили бедолагу лечить нервы, где делают это лучше всего.

— Но… не обязательно всё должно быть так.

Герман поразился, что собственная жизнь уместилась в коротком рассказике. Откуда же тогда берутся толстенные романы, напичканные вышибающими слезы страстями? Знать не про таких, как он, писаны они. И то верно, кто тебя станет уважать, когда свои «паханы» — и те презирают.

Он представил высокомерную ухмылку Зубаря, и отвращение комом встало в горле.

Кто таким дал право распоряжаться чужой судьбой!.. Они считают себя хозяевами и неотступны в этом убеждении. Их всесилие безмерно. И в стране, где все идет кувырком, такие на плаву. И ты не смей их ослушаться… Не то…

— Пошли они все… — вскипел Герман.

Захар, не поняв, кому адресовано ругательство, на всякий случай согласно кивнул.

Этот русоволосый крепкий человек внушал доверие. Он может знать или догадываться о планах Зубаря. Наконец, он более опытный.

— Гниды, — не мог успокоиться Мешалкин. — И ты молодой, умный, — окинул он горящим взором Захара, — дрожишь перед всякой мразью.

— Я один, — безутешно вздохнул Захар.

Герман перевел дыхание. Не надо уверять парня, что с этой минуты за него есть кому заступиться. Надо еще обдумать, как это лучше сделать. Заранее же обнадежить человека — не в его правилах.

— Ничего не утаил? — взыскательно спросил Герман.

— Не-е-т, — подался к нему Захар, признательно заглядывая в глаза.

Герман почувствовал неловкость. Дернуло его ввязаться. Но видно, по-другому нельзя.

— Почему бы тебе не уехать домой, — предложил Герман. — Можешь же ты заболеть.

— Там будет еще хуже. Приближается зима, темнеет рано. Они меня подстерегут и…

— До той поры много воды утечет. А здесь ты им просто мешаешь.

— Я им везде буду мешать.

Мешалкин стал убирать со стола, размышляя, как быть. Захар ему показался искренним, хотя и трусливым. Будь вместо него тертый и проворный, можно было бы и потягаться с Зубом. Но как говорится, чем богаты…

— Сделаем так, — решился Герман, — ты спрячешься в сарае. И чтобы ни случилось — не рыпайся, пока я сам не позову.

— Они должны быть здесь? — сообразил Рычнев.

— Визит вежливости. Как он, правда, закончится?..

— Ты рискуешь ради меня?

«Конечно, рискую», — мысленно ответил Герман.

— Я попытаюсь что-нибудь вытянуть из них. Во всяком случае Илья должен помочь, — настраивал Герман себя и Захара на благополучный исход.

— Случись драка, могу я тогда оповестить соседей?

— Разве что в самом крайнем случае, — не сдержал улыбки Герман, хотя сердце заныло в неясной тревоге.

— Я тебе так благодарен! — воскликнул Захар. — Ты первый человек, который…

— Ну иди, а то солнце садится, — засмущался Герман, показав на сарай. — Эти друзья, прежде чем сунуться, сначала все вынюхают пока светло.

— Спасибо, — не находил слов Захар.

— Постой, — остановил его Герман. — Ты же замерзнешь. Возьми хоть мой плащ.

«Добрый какой, — отчего-то насторожился Рычнев. — Возьмет да замкнет меня».

Но Герман не вышел из дому.

Накинув на дверь крючок, Захар споткнулся о плотницкий инвентарь, засыпанный стружками.

Сел на чурбачок против маленького окошка, набросив на плечи плащ.

Значит, все произойдет сегодняшней ночью, и ему остается лишь ждать. Конечно, он злоупотребил вниманием совсем незнакомого человека. Но кто посмеет бросить в тебя камень, если на кон поставлена жизнь.

В сарае быстро стемнело и выделялось лишь окошко.

Захару пришло в голову, что и его дальнейшая жизнь — такие же вот потемки.

На какую-то минуту печаль вытеснила тревогу.

Он далеко не мальчик. Но все не нашел себе пару. А у сверстников растут дети…

Захар, никогда не задумываясь над этим, постарался отогнать пришедшие некстати мысли.

И тем не менее, увидев в окошке крупную блестящую звезду, загадал: если все обойдется — он постарается жить иначе.

Это было, конечно, наивно. Но когда душа словно распалась на тысячи натянутых струн, готов был поклясться в чем угодно.

Звезда становилась все ярче, будто сближалась с землей, накрытой темным покрывалом осенней ночи. Быть может, еще чьи-то глаза устремлены на звезду, моля о сокровенном. А возможно, и сама Земля, устав от бесчисленных бед, радостей, потерь и обретений, тоже смотрит на звезду — близкую и недоступную… Прошепчет она ей легким ветерком, поплачет коротким дождем, улыбнется первым ясным утренником.

Захар, припав к окну, досадливо зажмурился, когда свет фар полоснул по глазам. Тут же увидел тени, мелькнувшие к дому.

Он затаил дыхание… Две фигуры стояли возле крыльца, держа наизготовку автоматы. Неужели Зубарь?

Стукнула дверь, раздались голоса.

Двое волокли Германа, скрутив руки, третий — с пистолетом шел сзади.

— Скажи хоть за что, начальник? — с надрывом выкрикнул Герман.

Человек с пистолетом отвесил ему оплеуху.

— Ты много объясняешь, когда людей убиваешь?

«Пятеро на одного», — сжал кулаки Захар.

Он подождал, когда отъедет невидимая за домом машина. Свет из открытых дверей освещал крыльцо. Захар осторожно переступил порог. Опрокинутый табурет и съехавшая скатерть на столе прояснили картину.

Германа схватили врасплох и, наскоро осмотрев комнату, увели.

Но по какому праву?..

Успокаивало лишь то, что это были не люди Зубаря. Но вряд ли из милиции. Не мог же старший распускать руки. Хотя…

Захар вдруг представил, что он доверился хитрому и опасному уголовнику и лишь случай спас от гибели.

Край занавески на окне задрался.

Захар машинально поднял горшочек с цветами, упавший с подоконника, глянул невзначай на окно. Показалось, что за ним… Цепенея от страха, вышел из дому.

Через забор перемахнул человек, резво побежал.

Рычнев, готовый закричать, помчался в другую сторону, забыв, что на нем плащ Германа.