Четыре сокровища неба

Даже когда эти слова покидают меня, я восхищаюсь своим именем, этим именем, которое дали мне мои родители: оно мое, целиком мое, особенно сейчас, это последнее, что никто из них: ни Тедди, ни люди в масках – не сможет отнять у меня. Имена существовали раньше людей, которым они принадлежат, они древнейшая наша часть. Мое имя существовало задолго до того, как я родилась, и поэтому, думаю, я живу уже долго.

Их взгляды устремлены на меня, на этот раз в них нет презрения. На этот раз в них страх. Они не знают, верить мне или нет, но даже когда они пытаются не слышать моих слов, они начинают это замечать. Человек перед ними совсем не похож на Джейкоба Ли. Мужчина, которого они видят, превращается в нечто иное, возможно, в женщину, ее глаза горят как солнце, ее тело пылает как огонь, что исходит не от этого осеннего дня. Веревка на ее шее – просто формальность. Она могла бы вырваться на свободу, если бы захотела. Она и правда может улететь.

– Вы никогда меня не забудете, – говорю я им всем.

Веревка сдавливает мою шею. Мои ноги отрываются от земли, и я поднимаюсь в небо. Это иной вид полета. Внизу один из мужчин в маске тащит тело Нельсона к телам Нама, Лама и Чжоу. Линь Дайюй возвращается ко мне, но она уже не плачет.

В каллиграфии есть особая техника под названием «расщепленная кисть». Каллиграф скручивает кисть так, что ее щетинки расходятся, превращая одну кисть во множество кисточек меньшего размера. Подвиг кисти, как называл это наставник Ван. Любому наблюдателю, что смотрит на готовую работу, может показаться, что каллиграф, должно быть, нанес много штрихов, но это просто ловкость рук. Это всего один штрих.

Когда я была ребенком, никто никогда не спрашивал меня, что означает мое имя, потому что все всегда предполагали, что меня назвали в честь Линь Дайюй. За это я ненавидела свое имя. Но если вы попросите меня сейчас написать мое имя, то, с которым я родилась, я бы сделала это осторожно, с большим вниманием. Я бы написала его с любовью. И если вы, как и многие другие до вас, спросите меня, каково это – быть девушкой, названной в честь другой девушки, женщиной, идущей по стопам другой женщины, той, чья жизнь предназначена повторить чью-то чужую судьбу, я отвечу, что это на самом деле ничто. Или что это все. Моя жизнь была написана за меня с того момента, как мне дали имя. Или не была. И в этом истинная красота. В этом и состоит цель. Мы можем практиковаться сколько угодно, рассказывая и пересказывая одну и ту же историю, но историю, которая исходит из ваших уст, из-под вашей кисти, можете рассказать только вы. Пусть так и будет. Пусть ваша история будет вашей, а моя – моей.