Особняк

Глава 37. Излишества

Его отец. Его дед. Его прадед, Нельсон Игл. Все духи, обитающие в особняке Игл. На протяжении всей истории своего существования его род творил нечто отвратительное и извращенное. Здесь были кровь, огонь и ярость, и все это отложило свой отпечаток на особняке. Сколько бы Шон ни пытался все отрицать, не поверить в это было невозможно. Какое-то зло, неискупленное зло бродило по особняку.

И хуже всего, что нужно было снова идти внутрь, – других вариантов не было.

Иначе Рут, Роуз, Бет, Ротко и Венди станут заложниками. Это было слишком рискованно. Нелли не позволит Эмили уехать по собственному желанию, если поймет, что Эмили не вернется, и она не отпустит ни близнецов, ни Бет, если таким образом сможет удержать Эмили. Разумеется, всегда существовала вероятность, что, после того как они войдут внутрь, Нелли не отпустит ни его, ни Билли, ни Эмили. Разве это не решит проблему Нелли? Что будет, если Билли, Эмили и Шон снова станут жить под одной крышей? Тогда они оба смогут быть с Эмили.

Если бы Нелли была человеком, она бы оказалась шизофреником: в ее голове звучали бы сразу два голоса, которые говорили бы ей, что делать. Шон непроизвольно запустил этот процесс, когда дал Билли доступ Седьмого Дня. Шутка Билли о том, что таким образом он станет Богом, оказалась не так уж далека от правды. В глазах Нелли Билли и впрямь был Богом. Но у Шона тоже был доступ Седьмого Дня, а это означало, что и он Бог. Не один из богов, а верховный Бог. «Каково это, – подумал Шон, – когда два разных Бога пытаются привлечь твое внимание?»

На его взгляд, решения не существовало.

Нелли выяснила главную истину и поняла, чего хотят они с Билли: это Эмили. Дело всегда было в Эмили. Нелли поняла это раньше, чем они с Билли.

Им обоим нужна была Эмили – это ее им не хватало для счастья. Ведь в конечном счете именно к этому сводится все человеческое существование, не так ли? Любовь и смерть – только эти две вещи имеют значение. Поэтому Нелли разрывала себя на части, ведь Эмили была единственной женщиной, которую Шон когда-либо любил. И Билли, несмотря на алкоголизм и то, как он терялся в собственных мыслях, тоже ее любил. И до сих пор любит.

Они считали себя такими умными, оттого что запрограммировали Нелли, а потом и Eagle Logic именно таким образом. Билли и Шон очень красноречиво рассказывали о том, что все другие компьютеры используют только нули и единицы, а Eagle Technology сумела проникнуть в пространство между ними. И у них получилось, они смогли сделать так, чтобы логические вентили вертелись в любую сторону, и именно в этом был их главный просчет с Нелли. Одно дело – заставить компьютер проникнуть в пространство между нулями и единицами, и совсем другое – вынудить его существовать в нем.

Но самую главную опасность, хоть Шон и не хотел произносить этого вслух, представляла вовсе не Нелли. Проблема была в том, что обитало в ней; в том, что с ней сосуществовало. Назовите это духом или монстром. Это неважно. Важно было другое, как думал Шон: если Нелли хотела, чтобы они с Билли оба были счастливы, то та другая штука – та сущность – определенно добивалась не этого.

Шон вернулся к воспоминаниям о той ночи, когда его отец гонялся за ним по особняку, называл гребаным ублюдком, а саундтреком к его побегу был свист ремня, рассекающего воздух. Он помнил, как особняк нависал над ним и зло пульсировал, и был уверен, что дом пытался остановить его, сделать ему больно, убить его.

Изменилось ли что-то с тех пор?

Возможно, он стал старше и умнее. Им нужно просто убедить Нелли, что они собираются предпринять невинную поездку в Уиски Ран и скоро вернутся обратно. Шон продолжал называть это Нелли, потому что для него казалась невыносимой одна мысль о том, что это было Нельсоном. Это означало прямо признать, что особняк является воплощением кровавой истории его рода.

– Хорошим этот план не назовешь, – сказала Эмили.

Билли угрюмо покачал головой.

– Нет. Но других идей все равно нет. Сможешь сделать это?

Эмили кивнула.

– Попробую.

– Нужно вести себя естественно даже в машине, – сказал Шон. – Всю дорогу до Уиски Ран, пока мы не выйдем из машины, тебе нужно будет делать вид, что все в порядке.

Эмили снова кивнула, и Шону внезапно захотелось ее поцеловать. Момент был неподходящий, но подходящего, наверное, никогда и не будет. Правда была в том, что он действительно любил ее. И это осознание само по себе застало Шона врасплох: Нелли поняла все раньше него самого.

Они начали подниматься по холму. Снег валил уже с яростной силой, заметая их следы. И все вокруг больше походило на сумерки, нежели на позднее утро. Когда Билли, Шон и Эмили подошли к главному входу, двери открылись. Все трое замешкались, но затем вошли внутрь, бросили санки на пол в фойе и увидели, как входная дверь позади них закрывается.

Возможно, навсегда.

Шон столько раз пытался перехитрить самого себя. Он не просто перестроил особняк Игл, не просто попытался вернуть себе свое прошлое. Он еще и превратил его в современную крепость. Сколько людей хотели бы обладать его богатством, но никто не задумывался о том, что шло в нагрузку к состоянию, которое он сколотил. Угрозы, шантаж, риск похищения. Шон всегда путешествовал с охраной, но не в этот раз. Не здесь, не в особняке Игл. Его телохранители остались в уютной гостинице в Уиски Ран. Это и понятно – разве ему что-то грозит здесь? Шон сделал из особняка Игл одну большую комнату безопасности. Дома, в Балтиморе, у него были пуленепробиваемые стекла и укрепленные стены, а в самом его сердце находилась армированная клетка, работающая на условиях самообеспечения, в которой он мог спрятаться при необходимости. А здесь, в особняке Игл, было небьющееся стекло, а в стенах – экранирование из бетона и металла. Все было сделано так, чтобы выдержать удар из противотанкового гранатомета. И даже после всего этого у дома была защита. Ох, как он умен, верно? Шон построил здание так, чтобы никто из тех, кто может причинить ему вред, не смог войти сюда. Ему даже ни разу не пришло в голову, что все те меры безопасности, которые держат плохих парней на расстоянии, можно использовать для того, чтобы запереть его внутри. Это даже забавно.

Шон прочистил горло и постарался сделать так, чтобы голос звучал ровно.

– Эй, Нелли, я обещал близняшкам свозить их в кондитерскую. Пришли машину, пожалуйста, побольше. Поедем все вместе.

Сегодня Рождество. Кондитерская закрыта.

– Ну так позвони управляющему кондитерской и скажи, чтобы он открыл ее, ладно? Какой смысл иметь свой собственный город, если не можешь купить сладостей когда вздумается?

Я БЫ НЕ СОВЕТОВАЛА САДИТЬСЯ ЗА РУЛЬ В ТАКУЮ ПОГОДУ, ШОН.

Окей. Это плохо. Шон перевел взгляд на Билли. Его трясло, он стал совсем бледный. Билли тоже услышал, как изменился ее голос, и Шон готов был поставить на кон каждый свой доллар, что, судя по реакции Билли, он слышал этот голос уже не в первый раз. Давно это происходит? Насколько далеко все зашло с Нелли? Что Билли от него скрывает?

– Ладно, погодка не из лучших, не буду спорить, – Шон махнул в сторону окна и осознал, что реку не видно. Она спряталась за снежным покрывалом. Не было сомнений в том, что за руль им и впрямь садиться не стоит. Не было сомнений и в том, что они бы даже не подумали сделать это, если бы не пытались выбраться отсюда. – Обещаю, что не поведу сам. Включим самоуправление. Если на дорогах сильные заносы, просто поедем помедленнее. Думаю, было бы здорово угостить близняшек, к тому же мы им вроде как обещали. Не хочу, чтобы они подумали, что мы им солгали.

ПОГОДА ПЛОХАЯ.

Шон посмотрел на Билли, но тот лишь неуверенно мотнул головой.

– Будет куда веселее, если мы поедем все вместе. Эмили тоже хочет отправиться с нами. Мы могли бы пообедать в городе. Как насчет тайской еды? – Эмили выглядела так, будто вот-вот сорвется, но все же кивнула. – Позвони Раму, скажи, что мы приедем пообедать.

СНЕГОПАД ТОЛЬКО УСИЛИТСЯ. ВАМ НЕ СТОИТ ЕХАТЬ.

– Мы вернемся к середине дня, до того как он усилится. К тому же всегда можно пустить впереди снегоочистительную машину.

Он замолчал, Нелли тоже. Может, все сработает?

– Пять минут. Я только возьму телефон и надену сухие носки. Выходим через пять минут. Нелли, дашь девочкам и остальным знать, чтобы спустились вниз?

ТЫ КАЖЕШЬСЯ ОБЕСПОКОЕННЫМ, ШОН. У ТЕБЯ ПОВЫШЕН ПУЛЬС. ТЫ ХОРОШО СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ?

Черт.

– Да, персик, – Шон услышал, как задрожал его голос. – Пришлось немного напрячься, чтобы подняться по холму, вот и все.

Я ДУМАЮ, ТЫ ЛЖЕШЬ.

Он услышал, как Эмили охнула.

– Нелли, – сказал он твердо и спокойно. – Я хочу, чтобы ты прислала машину и попросила всех спуститься вниз, пожалуйста.

НЕТ.

Шон увидел, как Эмили поворачивается в сторону выхода. Она толкнула дверь, но та не поддалась.

– Нелли, – сказал Билли. – Иди спать.

Я НЕ ХОЧУ СПАТЬ.

– Нелли, – громко и отчетливо сказал Билли. – Слушай. Перехват управления. Браво. Папа. Ноябрь, эхо, Лима, Лима, Индия, эхо, – он сделал паузу, а затем решительно произнес: – Иди спать.

НЕ ПОЙДУ.

– Это плохо.

Билли выглядел так, будто его сейчас стошнит.

– Как…

– Не знаю, ясно? Должно быть, она написала код поверх него.

Шон посмотрел на Эмили, желая убедиться, что она в порядке. Он ожидал увидеть ее в слезах, но вместо этого она была в ярости.

– Вы два идиота. Думаете, самые умные, да? Шон Игл из Eagle Technology. Мистер Совершенство. А ты, Билли, ты ничем не лучше. Вечно корчишь из себя самого умного парня в округе. И при этом, несмотря на все свои мозги, вы не установили кнопку выключения?

– Кнопка выключения есть, – сказал Шон. – Просто… ну… надо сказать Нелли, чтобы она отключилась.

– Великолепно! – Эмили всплеснула руками от бессилия и гнева.

Стоп. Кнопка выключения и впрямь есть. Эмили же только что об этом сказала. Нужно выключить Нелли из розетки. Сервер. Нужно просто разорвать связь с сервером, отключить доступ к мозгу.

– Оставайтесь здесь, – крикнул Шон Билли и Эмили, а затем побежал.

Он вздрогнул, добравшись до первой двери, но Нелли открыла ее перед ним. Шон свернул за угол, затем еще раз, а потом оказался наверху лестницы. Он подождал, и спустя мучительно долгий срок дверь в техническое помещение открылась.

Шон застыл на верхней ступеньке. Ему послышалось еле различимое жужжание. Нет, не жужжание – шепот.

Нелли. Она шепчет.

Вот только это была не Нелли. Здесь было что-то другое. Вернее, кто-то другой.

«Здесь твой дом, Шон. Здесь твой дом, Шон. Здесь твой дом…»

О боже! Этот голос. Он не был похож на то, как говорила раньше Нелли. Он был совсем другим. Это был голос его отца или, может, деда. Или даже, если снять еще один слой, голос Нельсона Игла. Он отдавал сыростью и тьмой, как грязь в подвале, и в нем Шону слышался звук копошащихся червей.

Он закрыл уши руками и стал спускаться, но не мог отделаться от этого шепота. Более того, Шон стал слышать и другие звуки. Позади раздался свист кожаного ремня и металлической пряжки, разрезающей воздух и ударяющейся о ступеньки. И Шон испугался. Он боялся оглянуться и в то же время опасался идти прямо, не зная, что у него за спиной. Наконец он обернулся. Ничего. А когда Шон добрался до конца лестницы, то понял, что ждет, когда дверь за ним захлопнется, а свет погаснет.