Особняк

Глава 30. Давние мечты

Билли немного передвинул увеличительное стекло и переместил руку. Он находился в стерильной комнате рядом с лазаретом. У механических манипуляторов, с помощью которых Нелли зашивала его руку, очевидно, был доступ и к этому помещению, но Билли попросил ее не включать их. Он хотел сделать все сам. Инструменты для создания схем и ремонта оборудования были аккуратно разложены на полках, каждый на своем месте, станки для создания прототипов выключили, и они стояли нетронутыми. Билли был здесь только однажды, когда разбирал и чистил телефон Эмили, после того как она случайно уронила его в тарелку с французским луковым супом. Он до сих пор не понимал, как Эмили умудрилась это сделать, но Eagle Technology, как и большинство компаний в наши дни, делают телефоны абсолютно водонепроницаемыми. И пусть ее телефон и вонял луком еще несколько дней, это не стало большой проблемой. Сегодня же Билли пришел сюда, потому что к верстаку была прикреплена лампа-лупа.

Он наклонился поближе к увеличительному стеклу. Розовый шрам потихоньку белел и был уже не такого агрессивного оттенка, а вот кожа вокруг все еще оставалась воспаленной, и он не мог перестать чесаться. Под лупой Билли смог разглядеть бугорки, точками обозначившие места, где проходила нить, которой зашивали рану. Он отложил пинцет, который держал в руке, и снова провел по шраму большим пальцем. Гладкий. «Но он был гладким и вчера, – подумал Билли, – однако утром вышел еще один волос». Но теперь Билли понял, что это на самом деле была крошечная тоненькая проволока, едва ли длиннее миллиметра. Он пришел сюда и вынул ее пинцетом, добавив в небольшую банку, где уже лежало семь точно таких же.

Ему не показалось. Это действительно были проволоки.

Билли даже подумал, что у него началась болезнь Моргеллонов[76], но это было невозможно, ведь крошечные проволоки оказались реальными. Они были под поверхностью его кожи и время от времени вылезали наружу. У Билли создавалось ощущение, будто внутри него ползают жуки. Но вот в чем проблема: люди, страдающие от болезни Моргеллонов, тоже убеждены, что под их кожей настоящие волокна, провода или волосы.

Он убрал палец и в последний раз взглянул на шрам, после чего выключил лампу, обрамляющую увеличительное стекло, и отодвинул табурет. Когда он выходил, дверь открылась, чтобы выпустить его, а затем бесшумно захлопнулась. Билли едва ли обратил на это внимание – он уже привык.

Его мозг уже был забит мыслями о том небольшом блоке Нелли, над которым он сейчас работал. За те две недели, что прошли со Дня благодарения, Билли сделал три больших прорыва. Если бы не чертов зуд в руке, он, наверное, бился бы в экстазе.

Самым масштабным было первое его достижение: он нашел «червя» Такаты. В итоге, когда он понял, что не то ищет, все оказалось совершенно очевидным. Билли считал, что нужно найти спрятанный и разбитый на составляющие код, который был разбросан по Нелли, но потом понял, что не обязательно искать саму часовую бомбу, которую установил Таката. Можно было просто найти почерк Такаты в коде и двигаться от обратного. Это оказалось куда проще. Билли изолировал Нелли до базовых элементов, отсек все, что явно было написано его собственной рукой, а затем стал искать участки кода, настолько гладкие, что их было практически не заметно.

Он работал тридцать восемь часов без остановки, пока не напоролся на троянского коня, который, разумеется, принадлежал Такате. Шон кодил твердой рукой, но всего лишь на уровне высококвалифицированного работника. И был прав, когда говорил, что мог бы потягаться с любым программистом из Eagle Technology, но он не смог бы превзойти их, а они – сами себя. Работа же Билли была другой. Часто к ней применяли эпитет «элегантная», и его код легко было узнать среди других. К работе Такаты, однако, больше всего подходило слово «гладкий». И поэтому, разумеется, «червь» ползал по Нелли так незаметно, что Билли упускал его из поля зрения не раз и не два, а целых три раза за те тридцать восесь часов. Но как только Билли нашел лазейку, то смог удалить ее и запустить полную пересборку кода.

Ушло около шести часов, чтобы снова привести Нелли в рабочее состояние – Эмили вряд ли это заметила, ведь пересборка и перезагрузка происходили, когда она спала, – но когда Билли запустил программу, в ней больше не осталось никаких следов Такаты. Он избавился от духа, который завелся в машине.

Вторым прорывом стало то, что он избавился от пробуксовки. Вместо программирования методом «грубой силы», прописывая ответы для каждой возможной ситуации, Нелли полагалась на ряд деревьев решений. Когда возникала новая ситуация, она прописывала новое дерево решений в режиме реального времени, основываясь на предыдущем опыте. Это было все равно что учиться дуть на суп и проверять воду в душе пальцем, прежде чем залезть под него: обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду. В реальности все, конечно, оказалось гораздо сложнее, но так Билли объяснял это Эмили. Проблема была в том, что иногда Нелли попадала в бесконечную петлю переписывания новых деревьев решений, и вся программа стопорилась, когда невозможно было решить какую-то проблему. Билли потратил почти весь ноябрь, пытаясь выяснить, что стоит за этой проблемой, но как только нашел камень преткновения, ему понадобился всего час, чтобы от нее избавиться.

Третьим большим прорывом стало сжатие. Запустить Нелли в особняке Игл – это одно. Шон может сколько угодно кидать корявые понты, но правда в том, что пока Билли не выяснил, как все заархивировать, на иглфоне Нелли можно было бы запустить с трудом. Он пытался объяснить процесс сжатия Эмили, но не нашел ничего лучше, как нарисовать на клочке бумаги прямую линию, а затем свернуть бумагу так, чтобы расстояние между одним и другим концом уменьшилось на треть.

Она непонимающе на него глянула, но была рада за него.

Да и в целом Эмили была счастлива. Она с нетерпением ждала приезда Бет и Ротко с девочками на Рождество, однако, как оказалось, она также настояла на том, чтобы Шон и Венди присоединились к ним. Билли спросил тогда, в своем ли она уме.

Билли посмотрел на часы. Бесполезная аналоговая вещь, особенно когда есть Нелли, но он всегда носил их. Как только он получит первую крупную выплату за проект, обязательно потратится на что-нибудь роскошное. Что-нибудь дорогое. Уже час тридцать. Эмили, должно быть, уже в отеле. Она уехала рано: отправилась на «хонде» в Нью-Йорк, чтобы сделать рождественские покупки. Билли предложил предоставить это Нелли, но Эмили грозно на него покосилась и отвесила комментарий, который показался ему немного сексистским. Вмешалась Нелли: она приняла сторону Билли и попыталась убедить Эмили остаться. Это прозвучало довольно странно: если бы он не знал, как обстоят дела, то решил бы, что Нелли разозлилась на Эмили. Однако в итоге Билли понял, что, даже выиграв в этом споре, в конечном счете именно он оказался бы в проигрыше. Так что Билли просто проводил Эмили, попросив не забыть порадовать покупками и саму себя.

Эмили не было три ночи, и Билли застрял в особняке Игл наедине с самим собой. Ну, не совсем застрял, ведь всегда можно было попросить Нелли вызвать ему машину. Он был почти уверен, что в Уиски Ран находится по меньшей мере несколько дюжин машин, принадлежащих Шону, но Билли не собирался отправляться в город. Работа спорилась, и он не хотел сбрасывать темп. Если все получится, он сможет преподнести Шону конечную версию Нелли в качестве рождественского подарка.

Боже. Да он разбогатеет.

Все было хорошо. Работа шла как надо. С Эмили все ладилось.

Ну, почти.

Вчера вечером…

Вчера вечером Билли решил закончить около семи. К этому времени он уже изрядно устал и проголодался. Они с Эмили вместе поужинали, посмотрели невероятно ужасную романтическую комедию по телевизору, а затем отправились в постель. Билли разделся и лежал под одеялом, уже собираясь засыпать, когда Эмили вышла из ванной. На ней была откровенная темно-синяя ночная рубашка, которая тут же очень быстро взбодрила его.

– Нелли, – сказала она. – Иди-ка спать, пожалуйста.

Эмили забралась на Билли – их друг от друга отделяло только одеяло – и всем телом прижалась к нему. Они поцеловались, и он провел рукой по ее бедру и выше. Гладкая сорочка едва касалась ее кожи. С одеялом или без, Билли был уверен, что она знает о его полной боеготовности. Так продолжалось несколько секунд, их руки все смелее и смелее исследовали тела, а затем Эмили откинула одеяло и уселась на Билли. Он услышал, как она тонко застонала, когда он вошел в нее. Она сидела ровно, с закрытыми глазами и обернув рукой волосы вокруг шеи. Второй рукой она оперлась о его грудь для равновесия. Эмили двигалась вперед-назад, тихо издавая звуки наслаждения. А затем она замерла. Билли лежал тоже с закрытыми глазами, поэтому открыл их и взглянул на Эмили. Свет в комнате был приглушен, но остался на том же уровне, что и в момент, когда Эмили отправила Нелли спать. Билли увидел, как его жена, широко распахнув глаза, оглядывает комнату.

– Ты в порядке?

Она посмотрела на него сверху вниз.

– Она здесь.

– Кто? – спросил он, хоть и абсолютно точно знал, о ком идет речь. Эмили имела в виду Нелли. И она была права. Билли тоже чувствовал ее присутствие. Не было никаких признаков Нелли: ни звука дыхания, ни смены оттенка лампочек, ни соула, который мог включиться в качестве саундтрека. И все же Билли знал, знал наверняка, что она бодрствует и находится в комнате вместе с ними. Он чувствовал рядом присутствие живого существа.

Нет, это какое-то безумие.

Они только вдвоем.

Билли переубедил Эмили, сказав, что ей просто показалось, и прямо посреди речи он почувствовал, как присутствие Нелли растворилось. Билли вдруг понял, что и впрямь говорит правду: Нелли с ними в комнате не было.

Но она была там прежде.

Они закончили начатое, но уже без прежней остроты ощущений. А сегодня утром, когда Эмили уезжала в Нью-Йорк, на ее лице появилось выражение, заставившее его задаться вопросом, не задумывается ли она о том, чтобы не возвращаться обратно? Возможно, Нелли это тоже уловила, потому что пошли всякие глюки, и у Эмили заняло больше времени, чтобы выйти из дома. Даже когда она уже собралась и была готова выезжать, понадобилось несколько минут, прежде чем Нелли открыла входную дверь.

Билли поймал себя на том, что снова поглаживает шрам на руке, и заставил себя прекратить. Он был рассеян, все еще думал об Эмили и прошлой ночи. Зайдя в лифт в главном фойе, Билли подумал, что, может, стоит позвонить и проверить Эмили. Он вынул телефон, а затем снова убрал его в карман.

Стоп. Что-то…

Он поехал вниз. Не наверх. Вниз.

Лифт открылся в подвале. Билли остался на месте, лифт – тоже.

– Ну же, Нелли. Отвези меня, пожалуйста, наверх. Я собираюсь в кабинет.

Прости, Билли. Кажется, лифт перестал функционировать.

Он вздохнул. Что ж, хорошенького понемножку. Билли заключил, что ему опять придется таскаться вверх и вниз по лестнице, пока снова не приедет лифтер. Он удивлялся, как Шон умудрился потратить кучу, кучу миллионов долларов на строительство и все же в итоге остаться с неработающим лифтом.