Переводчица

21

— Кретин, — ворчу себе под нос, забираясь в постель с бутылкой. — Подыхать будет и последнее, что скажет — непременно оскорбление.

Наверняка опустошил бар после ужина, за неимением других занятий. Перевожу взгляд на шампанское в своей руке и ставлю его на тумбочку: не хватало ещё завтра маяться с похмелья на пару.

Из нежных объятий Ибрагима я выскользнула, едва он уснул. Терпеть не могу эту утреннюю неловкость. И терпеть не могу спать в обнимку, после чего пробуждение больше похоже на воскрешение. Хотела забраться с бокалом в джакузи, но побоялась, что просто вырублюсь и не успею подумать над тем, откуда, чёрт возьми, Ибрагим мог узнать о моей маме? Подкат качественный, спору нет, обещания давать все горазды, но я сама только узнала! Только устроилась и вываливается этот… зелёный весь. Он там не помер часом?

«Даже не думай идти проверять!» — возмущается кто-то в моей голове, давя на черепушку изнутри. Ладно, ладно, зачем так орать… не собиралась я, просто любопытно, на сколько хватит его самодовольства.

По расписанию, утверждённому заранее по электронной почте, подписание контракта назначено на девять. В двенадцать, по-хорошему, уже надо было выезжать в аэропорт, но совершенно не ясно, успеет ли другой юрист подвести печати. Да и в целом, после провокации Тимура перед ужином, само подписание висит на волоске. Хотя… с чего я взяла? Похоже, с самомнением и у меня полный порядок. В морду он не получил, значит, контракт для Ибрагима важен и уж точно важнее, чем я. Даже забавно, что я могла подумать иначе… я для него просто очередное развлечение. Для обоих. Пожалуй, лучше лечь спать, пока чувство собственного достоинства держится на уровне плинтуса и периодически поднимает голову.

Будильник, как ты жесток! Определённо, спать по четыре часа — не моё. Глухо рычу и накрываю голову подушкой, даже не пытаясь дотянуться до телефона, но он вдруг смолкает, а рядом слышится тихий добродушный смех. Терпеть не могу эту утреннюю неловкость! Ну какого ж лешего тебе у себя не сиделось…

Простыня на пару секунд взлетает в воздух и вместо шёлка на коже я чувствую на животе осторожные поцелуи, плавно перемещающиеся ниже. А… вот так даже. Окей, так я вполне могу потерпеть твоё присутствие… Дышать резко становится нечем и я отшвыриваю подушку в сторону, попадая прямиком в высокий светильник, стоящий на полу. Тот с грохотом падает, я наконец-то вдыхаю и выдыхаю с тихим стоном, сминая простыни и выгибая спину. Пусть будет неловко чуть позже…

Сразу после.

Ибрагим выныривает из-под простыни с помутневшим взглядом, склоняется надо мной и шепчет на ухо:

— Доброе утро, душа моя.

— Пожалуй… — мямлю чуть в сторону и судорожно соображаю, а не должна ли ответить взаимностью. В мой график это совершенно не вписывается.

— Прости, не смог удержаться, — вздыхает мне в шею, — ты невероятно красивая женщина. Завтракай, мне пора.

Эм… прощаю. Ошарашено смотрю ему вслед и только когда он выходит замечаю на дальней тумбочке поднос с едой и алую розу на подушке рядом. Ублажил, накормил и ушёл. Может, остаться погостить?

Ищу мобильный, смотрю на время и понимаю, что стоит поторопиться. Мою голову под душем, сушусь и судорожно ищу выпрямитель для волос, отлично помня, что клала его, но он как в воду канул. Суетливо ношусь из комнаты в комнату, вновь смотрю на часы, залпом выпиваю остывший кофе и с круассаном во рту пытаюсь собрать вьющиеся крупными локонами волосы в привычный пучок, но терплю поражение за поражением, теряя драгоценные минуты. Сдаюсь, распускаю волосы по плечам и выхожу за секунду до того, как выходит Тимур.

Принципиально не смотрю в его сторону (живой и ладно), дожидаюсь, когда он пройдёт, и иду следом.

— Доброе утро, уважаемый! — радуется его появлению в холле первого этажа Ибрагим. — Как сон?

— Спасибо, был, — бросает Тимур хмуро и косится на меня.

«Пожалуйста» — кривлюсь мысленно.

— Прошу в комнату переговоров, — Ибрагим светится, как новенькая монета, а я начинаю вертеть головой в попытке обнаружить Пименова, но слабо представляю себе, что ему вдруг пришла охота спрятаться.

— Тимур Александрович, — говорю тихо, слегка приблизившись и привстав на цыпочки, — сходить за Пименовым?

— Сходи, — отвечает раздражённо, я успеваю сделать пару шагов, как вдруг Ибрагим говорит удивлённо:

— Постойте, вы не в курсе? Боюсь, ваш юрист не сможет присоединиться к нам этим утром. Ночью у него был врач… слабый желудок, острые блюда. На сколько мне известно, у него обострился… как это у вас… гастрит! Но ведь это не критично?

— Зависит от Вас, — улыбается Тимур всеми зубами разом.

— Прошу, — не отстаёт от него Ибрагим, как будто кто-то объявил конкурс улыбок.

Соболев, Пименов… а ели и пили мы одно и то же. Впрочем, я и не мужик под пятьдесят, с пивным животом и отдышкой, и не любитель выпивки и разгульного образа жизни под сорок.

За столом переговоров хочется провести красную черту между двумя враждующими лагерями. Ещё не сказано ни слова, а напряжение в воздухе такое, что его можно резать. Численное превосходство налицо, Тимур расправляет плечи, восполняя потери, но некоторая болезненность во взгляде всё равно присутствует. Радея за свою команду, я слегка закусываю нижнюю губу, глядя в упор на Ибрагима, и вижу, как его скулы заостряются, от того, с какой силой он стискивает челюсть. Отлично, с периферийным зрением полный порядок. Все присутствующие ждут, когда он начнёт говорить, я убираю прядь волос за ухо, вся во внимании и предвкушении, а он неожиданно начинает смеяться, опустив голову и слегка ей покачивая.

Али удивлённо вскидывает бровь и с недоумением смотрит на своего клиента, Тимур поворачивается ко мне и слегка прищуривается, пытаясь понять, с чего турка так разбирает, а я невинно хлопаю ресницами.

— Я готов подписать контракт, — говорит Ибрагим на родном языке.

Али мешкает с переводом, наклоняется и что-то шепчет ему на ухо, а Ибрагим повторяет на русском:

— Я готов подписать контракт.

Али прикрывает глаза и сжимает челюсть, а Тимур уточняет:

— Вы ознакомились с правками? — перевожу и Ибрагим кивает:

— Разумеется, — вновь на турецком, и это Али переводит без промедления, но с плохо скрываемым недовольством. — Бумаги, полагаю, у юриста?

— Можно и так сказать, — цедит Тимур сквозь зубы и кидает быстрый взгляд на те самые часы, что я недавно подобрала с пола в своей спальне. Они ему явно дороги… надо было отнести в первый подвернувшийся ломбард. — Как Вам известно, в аэропорту произошло неприятное происшествие, — говорит уже отчётливо и я тут же перевожу, — новый договор будет у нас на руках через полтора часа. Если такой вариант неприемлем, можем воспользоваться услугами логистических компаний и отправить бумажный вариант через них, либо просто подписать дистанционно, это весьма удобно.

Ибрагим слабо морщится и сцепляет руки в замок, отвечая чуть ли не по слогам:

— Предпочитаю классическое подписание бумажных вариантов лично при присутствии обеих сторон.

— Разумеется, — с серьёзным видом и невозмутимым лицом говорит Тимур. Облокачивается спиной на стул, принимая расслабленную позу, и под столом показывает Ибрагиму средний палец.

— Подписание через полтора часа меня вполне устраивает, — вновь говорит Ибрагим по-турецки и расплывается в улыбке, переходя на русский: — Прошу, прогуляйтесь по саду, пока есть время, мой садовник настоящий волшебник! Или же спуститесь к пляжу, сегодня потрясающая погода!

Официальная часть завершена, переходим к обмену любезностями.

— С удовольствием! — в тон ему отвечает Тимур и поднимается.

— Чувствуйте себя как дома!

От их приторных речей и лживых улыбок хочется закатить глаза, что я и делаю, развернувшись спиной к иностранцам и глядя в спину начальника.

— Ровно в одиннадцать в холле на первом этаже, — говорит Тимур, продолжая стоять ко мне спиной, едва я закрываю за нами дверь в комнату переговоров.

— Так точно, — бурчу себе под нос, когда он немного отходит.