Да, нет, возможно

Глава двенадцатая. Майя

Конечно, я предполагала, что Джейми иногда злится. Мне просто не доводилось раньше этого видеть.

Видела ли я его раздраженным? Возможно.

Растерянным? Наверняка.

Напуганным до чертиков? Постоянно.

Но таким… Он опустился на колени перед бампером Альфи – щеки горят, зубы стиснуты – и пытается теперь отскрести наклейку пластиковым ножом, который нашел в машине. Таким я его не видела никогда.

Воздух становится влажным – воды в нем столько, что, кажется, можно попробовать на вкус. Над нашими головами собираются тяжелые низкие облака. Приятно, когда окружающий мир отражает то, что ты чувствуешь в душе.

– Ну как? – спрашиваю я.

– Кевин был прав. Эти наклейки ничем не оторвать.

Я роюсь в сумке. На дне болтается старая упаковка мятных конфет, маркер, несколько монет и пилочка для ногтей.

– Может, попробовать этим? – Я присаживаюсь рядом с ним и протягиваю ему пилочку. – Только от нее могут остаться царапины на бампере.

– Да плевать. Лишь бы помогло.

Пилочка и правда оставляет на Альфи несколько царапин, но наклейка не сдается. Глаза у собаки такие, будто она знает: нам не победить, – и с насмешкой наблюдает за этими попытками. Я бросаю быстрый взгляд на окна офисов, выходящие на парковку. Этот рисунок – просто одна из множества картинок в Сети. Но тот, кто его приклеил на Альфи, – живой человек. Наблюдает ли он сейчас за нами? По спине у меня бегут мурашки.

– Давай съездим за растворителем, – предлагаю я. – Когда моя двоюродная сестра сделала на нашем кухонном окне коллаж из наклеек, мы купили бутылку, и он помог. А пока я закрашу изображение маркером.

– Не получится. Тут поверхность глянцевая.

Джейми прав: черные следы от маркера под воздействием влаги уже начали расползаться.

– Может быть, этого хватит, чтобы просто выехать с парковки. Если тот придурок, который это сделал, наблюдает за нами, увидеть, как мы едем прочь с его наклейкой, ему не доведется.

– Хорошая идея, – мрачно соглашается Джейми.

Мы садимся в машину. Поверить не могу во все, что случилось с нами сегодня. Я знала: Дикерс не согласится с нашими аргументами. Вряд ли она услышала бы их, внезапно хлопнула себя по лбу со словами: «Я работаю на расиста и ксенофоба, нужно срочно увольняться и поступать в корпус мира». Но газлайтинг – к этому я не была готова. Как страшно было, когда она использовала против нас наши же слова, да еще и улыбалась, словно каждый день так делает. Впрочем, она-то, возможно, действительно каждый день так и делает. А теперь еще и эта наклейка.

– Как ты? – спрашиваю я Джейми.

– Эта картинка и в Сети выглядела отвратительно. Но видеть ее на моей машине…

– Словно на тебя напали, да?

– Именно. Видел ли этот человек, как мы паркуемся? Был ли это… Был ли это выпад против меня лично?

– Они поступают так со всеми, у кого видят магниты с Россумом. Но я понимаю, почему тебе кажется, что это личное. То есть… в каком-то смысле… – Я умолкаю. Молодец, Майя, теперь ему точно станет легче. Знаешь, это и правда выпад против тебя и твоего народа. Однако Джейми просто смотрит на меня и кивает, слегка расслабившись.

– Думаешь, это сделал кто-то из сотрудников офиса Холдена? Мы оставили машину на их парковке.

– Может, это Кристин? Наверняка ее улыбка только маска. Посмотри, на кого она работает.

– Скорее всего, это была группа людей, – говорит Джейми. – Но использовать собаку в качестве символа расизма… Это же ужасно! Почему не кошку? Так было бы хотя бы понятно.

– Стоп. Почему кошку?

– Собаки считаются символом безусловной любви. Кошки держатся холоднее, особняком.

– Ничего они не холоднее! У них просто есть свои требования!

Джейми бросает на меня испуганный взгляд.

– У тебя есть кошка, да?

– Уиллоу, конечно, достаточно избирательна, – киваю я. – Но она в две секунды расцарапала бы лицо любому мерзкому расисту.

– Похоже, с Бумером они бы подружились. Обычно он не страшнее игрушки-пищалки, но стоит кому-то недобро посмотреть на бабушку, ему достаточно будет двух секунд, чтобы они намочили штаны.

– Думаю, он бы мне понравился.

– Я тоже так думаю, – отвечает Джейми и улыбается первый раз за сегодняшний день.

Мы успеваем купить растворитель и вернуться в машину до того, как на стекло падают первые легкие капли. Джейми размышляет о чем-то, глядя в окно. Опять. Честное слово, лучше, когда он злится, чем когда вот так расстроен. Я ерзаю на сиденье. Джейми всегда знает, что сказать и как подбодрить меня. Хотела бы я так же помочь и ему.

– Знаешь, что нам сейчас нужно сделать? – говорю я. – Нужно поехать на агитацию.

– Под дождем? – косится на меня он. – И сейчас середина дня.

– Какой это дождь? Так, морось. И возможно, сейчас есть свободные слоты в каком-нибудь поселке для престарелых? Ведь только так мы можем отомстить, верно? Дикерс? Этим троллям с болонкой? Мы заставим Ньютона и Холдена поджать булки.

– Точно! – Выражение лица Джейми меняется. – Знаешь что? Мы именно так и поступим. – Он включает поворотник и выезжает на парковку торгового центра. – Сейчас напишу Гейбу и спрошу, найдутся ли для нас слоты.

Но стоит ему взять в руки телефон, как все воодушевление тут же испаряется.

– Что случилось?

– Сюрприз-сюрприз. – Джейми откидывается на сиденье. – Мне срочно нужно помочь с планированием бат-мицвы – если точнее, поработать шофером и курьером. Похоже, у мамы закончились клейкие листочки для заметок, пока она в пятидесятый раз размечала план рассадки. И декоративный скотч. У нас почему-то постоянно заканчивается декоративный скотч. Надо купить все это прежде, чем я приеду домой, иначе мир, как я понял, рухнет. – Он вздыхает. – Не возражаешь, если мы быстро заедем в магазин?

– Конечно нет. А чья это бат-мицва?

– Софи, моей сестры. Мама только о ней и говорит: первое, что я слышу, просыпаясь, и последнее, что слышу, уходя спать. Впечатление такое, будто эта бат-мицва – самое главное событие в истории планеты. И… – Он вспыхивает. – И мама хочет заставить меня произносить тост! Тост! Я не умею произносить тосты! Вообще не умею говорить на людях. Она вообще меня видела?

– Все будет великолепно, – заверяю его я. – Агитировать у тебя получается отлично, ты всё помнишь.

– Это не то же самое… мы ведь просто рассказываем о кандидате то, что уже написано за нас. А для тоста мне нужно придумать нечто забавное и интересное, выбрать правильные слова и обратиться к толпе, в которой будет больше ста человек. Да и когда бы у меня было время сесть и подумать над этой речью? У меня дома только и слышно, что «за Россума горой, ой-ой-ой» и «бат-мицва так важна, на-на-на». Софи перебивает маму, мама перебивает бабушку, Бумер вставляет свои пять центов каждый раз, стоит им умолкнуть. Хаос, сущий хаос.

– Когда в доме шумно – это здорово, – возражаю я. – У нас так тихо, что слышно, как муха пролетает. Правда, шумно у нас и раньше не было, но с тех пор, как родители решили пожить отдельно, это прямо пугающая тишина. Я не так обращала бы на нее внимание, будь Сара рядом, но она последнее время занята. А родители, уверена, не обрадуются, если я начну тратить сотни долларов на аренду автомобиля или такси, чтобы съездить туда, куда мне хочется. Я чувствую себя в изоляции.

– Я всегда рад тебя подбросить, – говорит Джейми. – Не только до места, где мы проводим агитацию.

– Спасибо, – улыбаюсь я.

– Чтобы получить машину, не нужно пытаться убеждать родителей купить ее тебе. Секрет в том, чтобы они захотели ее себе. Просто раз за разом указывай как ни в чем не бывало на все потертости. «Ох, смотри, какая заметная царапина на крыле», – примерно так. И всё, они уже не смогут ее не видеть, поэтому купят себе новую машину, а ты получишь старую.

– Отличный совет. – Я нервно ерзаю на сиденье.

Машина.

Я почти забыла, что согласилась заниматься агитацией только ради нее. Не поймите меня неправильно, машина – это здорово, но то, чем мы сейчас занимаемся, гораздо важнее.

И про машину, если честно, я вообще не думаю.