Да, нет, возможно

Глава девятая. Джейми

Мама сегодня прямо воплощенная ярость.

– Невероятно, – она взмахивает телефоном. – Честное слово, Джейми, мы закончим со всем этим, и я просто буду спать года три. Ни разу в жизни не встречала такой некомпетентности, черт побери.

Я запихиваю в рот очередную ложку хлопьев и стараюсь сдержать смех. Для человека, который пытается спланировать священный религиозный ритуал, символизирующий взросление, моя мама очень уж часто поминает черта. Хотя надо отдать ей должное: не каждый день диджей, нанятый на бат-мицву, отказывается участвовать в празднике потому, что его позвали участвовать в шоу «Холостячка».

– Я бы поняла, если бы речь шла о неприятностях в семье. Это нормально. Можно смириться. Но этот паршивец собирается разорвать контракт меньше чем за три недели до события – и ради чего? Ради какой-то ерунды.

– Может, он приедет в нужный день в лимузине, со светящимися браслетами и надувной гитарой в руках.

– Вообще не смешно! – заявляет мама, остановившись и глядя на меня в упор.

– «Не забудьте включить телевизор шестого июля, чтобы услышать самое эффектное хамотзи в истории “Холостячки”…»

– Откуда ты столько знаешь про это шоу?

– Оно хорошее.

– Я очень рада, что оно тебе нравится, но теперь мне придется поменять все планы и срочно разбираться с этой проблемой. А потом еще и… о нет. Джейми, ты сегодня снова на агитации?

– Нет, у меня перерыв до выходных.

– Отлично! – с облегчением вздыхает мама. – У меня сегодня встреча с представителями фирмы, которая будет отвечать за питание, поэтому тебе придется отвезти Софи на занятия ивритом…

– Но мы с Дрю и Фелипе собирались…

– Джейми, пожалуйста, – мама прикладывает руку ко лбу, – помоги мне с этим. Я знаю, тебе сложно, милый, ты и так стараешься. Мне правда жаль, но этот чертов диджей…

Еврейские мамы это умеют: раз – и ты чувствуешь себя виноватым. Казалось бы, у меня давно должен был появиться к таким манипуляциям иммунитет, но они мутируют, как вирус. Стоит мне излечиться, мама выпускает новый штамм.

– Я ее отвезу.

– Спасибо, милый. – Мама ерошит мне волосы. – В храме в 15:30, не забудь. Я сама ее заберу. Нам повезло, что все это не выпало на один из тех дней, когда ты занят на агитации. – Она улыбается. – Кажется, вы с ней преуспели?

– Да, все идет неплохо. В воскресенье мы обошли одиннадцать человек.

– Алина говорит, вы с Майей нашли общий язык.

Я немедленно переворачиваю телефон экраном вниз.

– Что именно она сказала?

Мама косится на телефон и едва заметно улыбается.

– Ничего конкретного. Просто заметила, как Майе нравится все это. Я так рада за тебя, Джейми. – Она треплет меня по плечу. – Это же отличная разговорная практика, благодаря агитации ты сможешь лучше подготовиться к тосту. А когда справишься и с ним – все, тебя уже ничто не остановит. Я помню, как ты мечтал однажды тоже принять участие в предвыборной гонке…

У меня скручивает желудок. Кажется, какая-то часть меня до последнего надеялась так впечатлить маму успехами на агитации, чтобы она забыла про тост на бат-мицве. Но нет. Моя мама – как та мышка из детских книг. Даешь ей печенье, а она уже бежит к молоку. Я часами просиживал штаны в штабе Россума, заполняя таблицы, – мама хотела, чтобы я пошел на улицы с агитацией. Я согласился агитировать – и теперь это считается за практику выступления перед сотнями гостей. Очевидно, следующим этапом мы начнем готовиться к выборам в Конгресс, потому что, разумеется, я уже научусь расслабляться и не испачкаю рвотой чьи-нибудь ботинки.

Можете представить, чтобы я просто подошел к микрофону и бросил буквально пару слов, которые сразу же вдохновят всех слушателей, как это делает Россум? Единственное, что я могу бросить в такой ситуации, – это микрофон, потому что у меня ладони мокрые будут от пота и я все равно его не удержу. Да даже если бы мне и удалось выдавить пару предложений, это стало бы только поводом для насмешек. Нет, я не просто провалю свою предвыборную кампанию. Я сначала назову ее «копанием». А потом провалю.

Но хуже всего то, что мама не случайно заговорила об этом. Все эти рассуждения о выборах – они неспроста. Мечтаю ли я когда-нибудь баллотироваться в Конгресс? Да. Печатал ли я когда-нибудь «Представитель Джейми Голдберг (демократ, округ Джорджия)», чтобы посмотреть, как эти слова между собой сочетаются? Возможно.

Софи считает, что я – цитирую – «придурок, который тайно стремится к власти». Но к власти все это не имеет никакого отношения. По крайней мере, не к такой власти, которой желают только ради нее самой.

Я хочу менять историю. Хочу помогать чертить линию времени.

И я знаю – знаю! – что для этого не нужно обязательно идти в политику. Есть сотни способов менять мир тихо и незаметно. Для этого не нужна харизма. Не нужно быть очаровательным ясноглазым кандидатом, работающим в штаб-квартире над событиями избирательной гонки. Не нужно произносить речи, от которых все замирают в немом восторге на заседании Конгресса. Я ведь не такой. И мне необязательно таким быть.

Проблема в том, что я-то хочу быть именно таким.

Таким. Не собой.

Мне приходится подождать, пока мама выйдет из кухни. Только потом я нахожу в себе силы снова взять в руки телефон. Да, знаю, выглядит подозрительно. Но честное слово, это не то, чем кажется. Просто Майя приняла наконец мой запрос в Instagram[12]. Конечно же, я должен был сразу просмотреть ее аккаунт, пускай мама и была в комнате. Сейчас она ушла в гостиную: ищет диджея, который в этом месяце не отправится на поиски любви всей своей жизни. А я могу полистать фотографии.

Я снова разворачиваю приложение: страница Майи уже открыта – обычная мозаика квадратных снимков. Она не из тех людей, кто заботится об определенной атмосфере и последовательности фотографий, даже – в отличие от бабушки – какой-то общей темы нет. Просто обычная жизнь. Вот селфи в солнечных очках, вот крупный план потрепанной временем и явно любимой куклы Элмо. Я прокручиваю страницу вниз и нахожу сразу несколько снимков Майи и ее кудрявой подруги, которую я видел в «Таргете». Теперь я знаю, что это Сара. Среди фотографий есть даже крупный план одной из листовок Россума. Выложена в это воскресенье, а значит, я был где-то неподалеку. «Крутой день, крутой Россум», – написано под фото.

Прочитав это, я не могу сдержать улыбку.

Но мой любимый снимок – я возвращаюсь к нему снова и снова – это черно-белое селфи. Просто портрет Майи. Лицо обрамляют темные волнистые волосы, достаточно длинные, чтобы их концы скрывались за краем кадра. Она едва заметно улыбается, не размыкая губ, но в глазах есть что-то. Не безумный огонь, а какая-то искорка, словно она кого-то дразнит.

На этом фото она… выглядит неплохо.

И тут, будто услышав мои мысли, Майя мне пишет.

Такого еще ни разу не было. Мы, конечно же, переписываемся. Но если не считать сухого «Это Майя Риман», которое она отправила мне, когда мы только обменялись номерами, инициатором разговора всегда выступал я. И вдруг – что это? Внезапное, абсолютно нелогичное, неожиданное сообщение от Майи. Оно появляется посреди экрана, словно нет и не может быть ничего более обыденного. Между тем я чуть ложку не выронил.

На меня подписалась твоя бабушка!

Я еще не успеваю ответить, как следом прилетает еще одно сообщение:

Я знаю, это потому, что она твоя бабушка и мы уже виделись, но я ее поклонница и я в восторге!

Я снова кладу телефон на стол.

Понимаете, в чем дело. Майя никогда не принимала мой запрос в подписчики, потому что у меня даже нет аккаунта. Я не понимаю, зачем он нужен, поскольку не считаю свою жизнь сколько-нибудь пригодной для Instagram. А если мне нужно посмотреть чьи-то фотографии, я просто захожу под бабушкиным логином.

Именно это я и сделал сегодня утром, отправляя запрос Майе.

Она, конечно, думает, что это бабушка на нее подписалась. Естественная ошибка, поскольку я сижу под ее логином. Хотя Майя наверняка не отклонила бы и мой прямой запрос. Никто не блокирует в социальных сетях людей, с которыми и так переписывается, это был бы обратный процесс. К тому же я почти уверен, что на закрытом аккаунте настаивала мама Майи.

Но все равно чувствую себя виноватым. Как будто я обманул ее настройки приватности и обманом заручился одобрением. Наверное, нужно сказать ей, что это я… но так еще хуже. Сейчас она так рада получить внимание от местной знаменитости. И пускай их первое знакомство было не слишком удачным, сейчас она точно в группе поклонников бабушки.

Так что я прикусываю язык и пишу в ответ:

ОТЛИЧНО.

А потом снова захожу на ее страницу с бабушкиного аккаунта и ставлю лайк нескольким фотографиям, потому что бабушке они бы точно понравились, если бы она их увидела.

Но тому черно-белому портрету я лайк не ставлю. Даже от лица бабушки.

Потому что дела со всем, что касается девушек, у меня обстоят катастрофически плохо. Я даже не понимаю, как с ними разговаривать. Ладно, предположим, пару слов в присутствии большинства я выдавить все-таки могу.

Но я не знаю, что делать дальше.

Знаете, есть парни, которые умеют поддразнивать девчонок ровно настолько, насколько нужно. Или прикоснуться к руке так, словно это ничего не значит, хотя на самом деле значит.

Дрю всегда говорит, что я должен перестать беспокоиться, довериться инстинктам и позволить им вести меня. Но это работает только в том случае, если у тебя есть инстинкты. Трудно позволить вести себя тому, чего нет. Меня просто не понимают. Дрю отлично флиртует, но никогда не увлекается серьезно. А Фелипе очень настороженно относится к парням, но стоило на сцене появиться Нолану, как Фелипе выступил отлично. И когда я говорю «отлично», я имею в виду, что он устроил квест с поиском спрятанных сокровищ, в конце которого Нолана ждало приглашение на выпускной. Ну а я? Я отправил Майе гифку из «Шрека» несколько дней назад и до сих пор беспокоюсь, не перегнул ли палку.

Не знаю даже, у кого спросить совета. Разве что у бабушки, хотя она будет рассуждать о том, как нам общаться и как мне «открыть свое сердце», а не о вполне конкретных физических ощущениях, которые я испытываю, глядя на вполне конкретное черно-белое фото.

Возможно, пора уже выходить из ее аккаунта.

Между тем у Софи есть план.

Нет, не так. План-то у нее есть почти всегда. Когда мне было двенадцать, у меня, кажется, мозг вообще не работал. Но посмотрите на Софи, которая до завтрака успевает дважды составить план покорения мира.

– Вот что я думаю про отдельную комнату для подростков, – говорит она, устраиваясь в пассажирском кресле поглубже. – Ее наличие сразу многое упростит. Во-первых, в банкетном зале появится больше места…

– Тебя так на этой идее и заело?

– Меня не заело, – возмущается она. Мне не нужно даже отвлекаться от дороги: я и так знаю, что Софи сейчас закатила глаза. – Я просто размышляю вслух. Во-вторых, можно настроить комфортное освещение для гостей. Понимаешь? Тем, кто постарше, – мягкий свет. Тем, кто помоложе, – темноту. Может быть, включим разноцветный диско-шар со светодиодами. И не вздумай шутить про диоды и идиотов.