Коммунальный гарем

Глава 21. Тонкости девичьей психофизиологии

Включив настольную лампу, Витя чуть не подпрыгнул от неожиданности: на его диване сидела Люда.

Она была в ночнушке, с распущенными волосами, красиво лежащими на плечах.

— Люд, ты тут? Ого!

Люда молчала. Глаза ее были опущены.

— Расскажи, что у тебя за проблемы? — Витя сел рядом, взял девушку за худенькую ладошку. — Я же понимаю: не об учебе речь.

Она застыла и не шевелилась какое-то время. Витя ее не торопил.

Наконец Люда прошептала:

— Не об учебе, само собой… Слушай… Выключи свет, а? Мне так удобнее…

— Точно? Ты прямо сама не своя. Обычно такая… бойкая! Остренькая на язычок.

— Да уж… — грустно усмехнулась Людочка, — бойкая…

Витя щелкнул выключателем. В темноте зашуршала одежда.

Когда парень снова сел на диван, на его плечо легла худенькая Людочкина ручка, потянула его за собой.

Витя послушно прилег рядом. Они держались за руки. И смотрели в потолок.

— Витя… Ты прости меня… Знаю, ты устал. Как собака. Со всеми этими делами. На разборки ходил… Давай просто поспим? Я тебя тихонечко обниму и всё…

— Нет, — прошептал в ответ Витя. — Раз есть необходимость в помощи, надо помогать. Вы же мне все как… как семья… Ты бы заснула, если б знала, что мне нужна помощь?

— Нет, конечно. Но мне же не к спеху. Это всё… Девчонки, короче, настояли. Они говорят — это и тебе… Тоже нужно… Ну, вроде как… Как благодарность…

— Блин, Люд, я ни черта не понимаю… Просто скажи, что там у тебя за проблемы?

Люда снова долго молчала, и Витя снова ее не торопил. В таких вопросах спешка просто преступна. Наконец, Люда решилась:

— Вить… Я… Я девственница.

— Ого! — Парень не знал, как реагировать на такое признание. — И это — хорошо? Или…? Или это тебе… мешает? Раз ты меня о чем-то собралась просить…

— Да особо-то нет, — тихонько засмеялась Люда, — парня же у меня нет, замуж не собираюсь… Пока… Сёма не в счет. Он, кстати, недавно пару раз меня встречал, раз шоколадку подарил, а второй — спросил, не хочу ли я в кино, на «Спортлото-82». Прямо изменился, небо и земля. Теперь совсем не наглый, и не противный, как раньше. Даже один был, без этой каланчи, тени своей. Видимо продавщица кваса… того… отшила…!

Они посмеялись.

— Вить, все меняются рядом с тобой, — продолжила Люда, и ладошка ее сжалась крепче, — уж от кого не ожидала, так от Сёмы… Я бы, возможно, даже пошла с ним в кино. Просто уже смотрела этот фильм.

— Ну, можно было сходить и второй раз…

— Можно. Но пока… Пока не хочу. Посмотрим. Я про другое.

Она вдруг повернулась к нему и чмокнула в ухо.

— С тобой всем хорошо. Марго в тебе души не чает. Вчера говорит: если позовет, хоть в Африку, хоть на Луну — отказать не смогу. Светка, слышал же: «гарем», «наш Мужчина»! Извращенка! Но ведь правда. Оля теперь с телевизором, и с улыбкой поперек себя шире. Про Наташу вообще молчу. Вечером спешит вперед тебя прийти, ужин тебе разогревает, в комнату к тебе шастает: грязное белье ищет и стирает…

— Блин! Я и смотрю: носки только вчера брошу под стол, сегодня уже чистые, глаженые, висят на спиночке стула: «надень нас»…

— Я и сама изменилась. Правда. Ты вот говоришь: «бойкая»… А ведь я на самом деле жутко стеснительная. Еще и очки эти. Я же без них почти ничего не вижу, привыкла к размазанным очертаниям окружающих, лишь бы не носить. Я в них прямо уродка! Меня в школе к доске звали, а я выходила — помидор помидором. Казалось: все ржут надо мной. И мальчиков очень стеснялась. Всегда казалось: я ужасно худая. Ручки, ножки — спичечки… Все девчонки в теле, к десятому классу фигурки волнующие, бюстгальтеры носить начали…

Витя молча слушал, не торопился перебивать, хотя очень хотел. Надо человеку дать выговорить то, что накипело.

— Нет, мальчики знакомились, и сейчас знакомятся. Но мне все время кажется: я что-то не так сделаю, скажу, что-то неправильное, и меня начнут высмеивать. Я тогда сквозь землю провалюсь…

А еще… Мы тут с девчонками разговаривали… Они, как узнали, что я девственница: обалдели! Нет, смеяться они никогда бы не стали, не подумай. Наоборот — молодец, блюдешь себя и все такое. И ты не поверишь, особенно Света: «Люд, правильно, такое надо делать только по любви!» Казалось бы, да?

Витя промолчал, хотя теперь понимал: для Светы эти слова — естественны.

— Но они вот что говорят… Первый раз… с мужчиной… У каждой свои воспоминания. И почти все неприятные. Нет, дикой боли нет… Вить, ничего, что я так откровенно?

— Нет, конечно. Люд, мы с тобой ведь настоящие друзья! А с друзьями можно все, что захочешь…

— Спасибо, — девушка прижалась к его плечу и дальше уже шептала в ухо.

— Короче, Вить… Они говорят: если б мы знали раньше, до этого самого, мы бы по-другому сделали. А я: как, девчонки? А они: первый раз должен быть с очень опытным, нежным, почти родным человеком. Который не о себе думает, не о своем удовольствии… Ведь как первый раз пройдет, так потом всё и будет. Олька говорит, у нее есть подруга в магазине, так она замуж вышла, а ее муж чуть ли не час насиловал в первую брачную ночь! Она говорила — мне страшно, больно, а он — как танк. Дуло свое сует огромное, на слезы ее внимания не обращает. А ей и больно, и хочется ему угодить: любит же. Но тот не понимает, что женщине это все неудобно. В конце концов стал орать: ты сучка, имитируешь, что ты… невинная, а там, наверное десяток побывало. Оказалось, что у него до свадьбы было уже… с девственницей. И всё прошло незаметно. Но, Вить, у всех же по-разному, правда?

— Правда, — согласился Витя на всякий случай. И добавил от себя: — Свинья он, муж этот, Олиной подруги.

— Точно… Так она теперь секса боится, ждет постоянно неудобства и боли… Не знает, как отговориться. А муж прямо зверь становится. Даже… — она уткнулась в Витино плечо и прошептала еле слышно, — даже в рот пытался ей… фуу…

Вот почему Люда просила выключить свет. Только в темноте она могла говорить откровенно. Даже сейчас, когда парень с девушкой друг друга не видели, он чувствовал, что щеки у нее горели.

— Вот девчонки и говорят в один голос: первым должен быть Витя! А замуж будешь выходить, придумаешь что-нибудь. Если муж будет доматываться: отчего да почему, скажешь — да, было по молодости. Глупая была. На крайний случай: изнасиловали. Если он нормальный — всё поймет. А если ненормальный, говорят, нафига он тебе такой нужен.

— Люд… — Витя говорил очень осторожно, — я всё понимаю… Но все-таки… Может, всё-таки… лучше тебе первый раз… с мужем?

Люда замолчала. Потом выпустила Витю из объятий. Снова легла рядом.

— Наверное, ты прав… — сказала она пустым голосом, без эмоций.

— Не обижайся…

— Нет, нет… — она запнулась. — Ты устал. Да и затея эта… Глупые девчонки… Я, конечно, не фигуристая. Как Оля там, или Света…

Она села и стала искать в темноте ночную.

— Постой… Постой… — Витя протянул руку. Рука задела грудь, живот. — Ты обиделась. Люд!

— Что? — она полезла через него, чтобы слезть с дивана. — Я дура! Как я могла?

— Ну не сердись… Погоди. Ну, ляг на минутку!

Люда послушно легла, но Виктора даже не касалась.

Двое голых молодых людей лежали рядом и не знали, как им лучше сказать о том, что они чувствуют.

Был бы Витя другим… Сёмой, например… Он бы просто сделал то, о чем просила девушка. Делов-то.

И если вам кажется, что Витя такой же…

Вы ошибаетесь.

Да, все события, и все эти… связи с женщинами квартиры номер пять… могли подвести к такой мысли. Наш Витька — бабник! Ну конечно: переспал со всеми. Ну может, кроме Марго… Но и это дело времени. Сейчас, вон, и Людку «оприходует»…

Но вы ошибаетесь.

На самом деле ни одну соседок по квартире он не соблазнял. По крайней мере, целенаправленно. Не уговаривал и не уламывал. Можно даже сказать, что Виктор просто удовлетворял желание каждой женщины. Желание быть любимой. Желание почувствовать себя женщиной. Желание быть рядом с надежным, положительным мужчиной, который не подведет.

«Как за каменной стеной» — сказала Света, помните? А какая женщина этого не хотела бы? Как за каменной стеной?

Все-таки естественным выглядит именно желание Вити не делать сейчас чего-то поспешного, того, что потом не исправишь, не возвратишь.

Простите, но девственность в советские годы значила гораздо больше, чем в наше время. Она, несомненно, признавалась само собой разумеющимся, естественным, достоинством девушки, а не современным досадным недоразумением, от которого надо срочно избавиться при первой же возможности.

Итак, двое голых молодых людей лежали рядом и не знали, как им лучше сказать о том, что они чувствуют.

Первым начал Витя.

— Людочка… Чтоб ты меня поняла, вот что я скажу…

Девушка попыталась возразить, но Витя крепко обнял ее и настойчиво зашептал в ухо:

— Погоди, погоди! Я тебя выслушаю, клянусь! Но сначала ты меня…

Девушка обмякла в его руках, Витя продолжил:

— Ты мне очень нравишься. Ты и правда худенькая, но это не плохо и не хорошо. Ты просто такая! И я ценю тебя такой, какая ты есть: худышкой, в очках, стеснительной. И другие ценить тебя будут не за объем груди, как у какой-нибудь Тани или Мани, а за то, насколько ты добрая, насколько положительная, как понимаешь партнера, принимаешь, в свою очередь, его особенности. Поверь мне, я за последнее время понял, что для мужчины привлекательна любая женская грудь, любая женская ласка, лишь бы женщина была тебе дорога!

Если б я женился на тебе, и в первую брачную ночь обнаружил, что у тебя до меня кто-то был, я бы… я бы отнесся к этому спокойно. Этот факт сказал бы лишь о том, что у тебя была своя полноценная интересная жизнь, что у тебя были встречи и расставания, что ты влюблялась и печалилась… Что ты живой человек. А если позволила такому случится — значит сильно любила, доверяла…

Но… Это всего лишь моя точка зрения. Людочка, а ведь есть и другие. Для кого-то это серьезная часть семейной жизни, символ непорочности, символ ожидания именно его. Я не могу осуждать такого человека за его представления о жизни. Они могут мне не нравиться, но ты можешь с ними столкнуться.

Представь ситуацию, в которой ты нашла своего МММ, он всем тебя устраивает: внешностью, характером, отношением к тебе, к жизни, может, даже материально… Но вот есть у него такое одно маленькое «условие», бзик… А у тебя это условие не выполняется. И хотелось бы повернуть время вспять, отменить сегодняшнюю ночь с Виктором Михайловым, однако, увы и ах… И замечательный человек, которого ты по-настоящему любишь, видит в тебе червоточинку, трещинку, которая потом засядет в его мозгу и будет пускать корни, которые станут подпитываться суровой реальностью жизни: ссорами, непониманием, даже обычным плохим настроением. Разве хочется тебе слышать всю оставшуюся жизнь: я взял тебя в жены, когда ты уже вовсю с кем-то спала!

А то, что советуют девчонки… Они рассуждают с точки зрения собственного опыта, собственных рассуждений, собственной жизни, уже прожитой до сегодняшнего дня. Но не с точки зрения твоей жизни. Ты не должна зависеть ни от кого, ни от одного, самого авторитетного, мнения. У тебя должно быть всё своё. Только твоё. Ты можешь согласиться с кем-то, но сделать это осознанно, не под давлением «авторитета» собеседника. Если коротко: живи своим умом…