Утёнок и Лебедь

27. О том, как Утенка прямо в клювик клюнул Лебедь

Съемка заняла немало времени. Лебедь гонял нас с поляны на поляну, заставлял и бегать, и прыгать, и смеяться. Его ставка на то, что в окружении семьи я буду комфортнее себя чувствовать перед камерой, сработала. Я знала, что объектив главным образом нацелен на меня, но, когда за мной стояли родители, сестры и братья, мне было спокойнее, я улыбалась, смеялась и даже пыталась вспоминать, чему нас вчера учили девушки на мастер-классе.

Максим в основном хвалил. Хотя вряд ли хорошо получались все кадры. А если и ругал, то делал это так небрежно, что было не столько обидно, сколько мотивирующе. И вскоре я начала замечать, что мое мнение о нем как о фотографе изменилось. Если месяц назад его камера, направленная на меня, трактовалась как злейший враг, то теперь казалась другом, как и ее владелец.

– Если пройти немного дальше, будет небольшой пруд. Там, может, еще утки плавают, – сказала мама, когда время нашей съемки перевалило за три часа и устали даже мальчишки.

– О нет, – обреченно прошептала.

И действительно:

– Утки? – вынырнул из-за камеры единственный неуставший человек.

– Они уже улетели! – крикнула я, но безуспешно.

– А если нет? Давай сходим!

– Не-ет, – заныли братья в один голос, и с ними были солидарны все Романовы. Одна только Тася пока изображала героя, виляя хвостиком и выказывая готовность бежать за утками сию же минуту.

– Я уста-ал! – простонал Стасик.

– Мама, когда мы домой пойдем? – вторил ему привалившийся к материнскому боку Славик.

– Эй, парни, вы что, не хотите посмотреть на уток? – постарался воодушевить их Максим.

– Нет. Мы на одну каждый день смотрим, – ответил Славик, указав на возмущенную меня пальцем, за что тут же получил от мамы подзатыльник.

– И правда, уже поздно, Максим. Надо возвращаться, – вмешался и папа. – Если мы еще и шашлыки хотим пожарить, и яблоки собрать...

При упоминании еды у всех энтузиазма, которого и так особо не было, идти на пруд резко поубавилось. Даже Лебедь, кажется, засомневался в своей затее, но быстро взял себя в руки.

– Ну ладно. Мы с Лесей одни сходим.

– Но я тоже устала.

– И Тасю с собой возьмем, – добавил он, наблюдая за тем, как та скачет у него в ногах, и полностью игнорируя меня.

– Отлично, – хлопнул в ладоши папа. – Семья, возвращаемся!

Мальчишки оживились, как и замерзшие Оля с Лялей. Славик и Стасик вновь вырвались вперед, а за ними потянулись и остальные, оставляя меня на растерзание ветрам и белокрылому маньяку, который воодушевленно закинул руку мне на плечи.

– Веди, мой путеводный Утенок!

– Я тоже устала. И есть хочу, – проворчала. – Тася, ко мне. Ко мне, – позвала растерявшуюся собаку, которая крутила головой между нами и удалявшимся семейством, не зная, за кем бежать.

– Тасюша, иди к нам! – крикнул Лебедь. Собака тявкнула ему в ответ, посмотрела, как я хлопаю по бедру, и все еще неуверенно подбежала. – Как хорошо, что у тебя такой предусмотрительный друг, – заявил тем временем Максим, извлекая из рюкзака пакет с ватрушками и выдавая мне одну из них.

С этим поспорить не могла, потому что действительно сильно проголодалась после прогулки на свежем воздухе. И оставшийся путь до пруда мы проделали, уничтожая съестные запасы Лебедя. Я рассказывала про вчерашнее занятие, он говорил, что у меня получается хорошо, что не очень, давал советы. И все это проделывал с юмором, отчего я только и делала, что хохотала.

– А мне? – удивилась, когда он достал очередную ватрушку, а последнюю вернул обратно в рюкзак.

– Вот тебе, – передал он мне ту, которую держал в руках.

– А тебе? – непонимающе переспросила.

– Та для братьев наших меньших – настоящих уточек.

– Какой заботливый, – покачала головой, улыбаясь, деля свою сдобу пополам и протягивая один из кусков Лебедю.

– Да, я такой, – не стал спорить Максим, снова обнимая меня за плечи.

Идти в обнимку по лесной тропинке было неудобно, мы оступались по очереди, но мысли отойти друг от друга не возникало. Даже у меня. Было как никогда хорошо – идти вместе, держаться друг за друга, чтобы удержать равновесие, смеяться, разговаривать, делить еду на двоих.

Когда мы вышли к пруду, Лебедь чуть не умер от счастья.

– Утки! Утки! Реально утки! Настоящие утки!

– О боже, – прикрыла я лицо ладонью, понимая, что именно от меня сейчас будут требовать.

И действительно:

– Утенок, иди к сородичам. Вот тебе ватрушка. Но сама не ешь, это уткам! – возбужденно заговорил Максим, снимая рюкзак и сначала передавая мне сдобу, а потом поднимая болтающуюся на шее камеру.

– Может, не надо?

– Надо, надо. Сейчас будем смотреть, чему ты научилась на занятиях. Будешь позировать на берегу, кормить уток и изображать Мисс Осень. Тасю с собой возьми.

– Отлично, – проворчала я. – Семейные фотографии сделали, теперь мне еще и бабушку, кормящую уток, изображать. Для конкурса красоты.

– Так. Не бухти. Пошли искать место. Блин, наверно, уже очень холодно, да? – поинтересовался он, присаживаясь на берегу и дотрагиваясь до воды. – Было бы хорошо зайти и снять тебя со стороны пруда.

– С ума сошел, – возмутилась, придерживая его за куртку, словно действительно боялась, что он войдет в воду. – Конечно, холодно! Октябрь!

– Но они же плавают, – кивнул на птиц, покачивающихся на волнах.

– Они настоящие утки, а ты липовый лебедь, – заметила, оттаскивая его от берега. – Пошли покажу, где место хорошее. Там камни из воды выглядывают, можно по ним отойти от берега и снять со стороны воды.

– Веди, мой Утенок!

– А можно меня так не называть в этом обществе? – поинтересовалась угрюмо. – А то это как-то странно выглядит. Мне кажется, они на меня смотрят… – покосилась в сторону утиной стаи.

– Нельзя. А можно рассказать, в конце концов, почему «Утенок»?

– Что здесь непонятного? – продолжала ворчать, идя вдоль берега и косясь в сторону уток.

– Мне непонятно.

– Из-за утиных губ.

– Губ? – удивленно взвизгнул Лебедь. – А что с губами?

– Они как у уток, – проскрежетала зубами, и Лебедь ожидаемо расхохотался.

– Не смешно! – возмутилась, останавливаясь и оборачиваясь к нему.

– Нет. Это очень смешно, – еле выговорил он сквозь смех, покачав головой. – У… ха-ха… у… ха-ха… у уток нет губ.

– Какой ты умный, – фыркнула, кусая губу.

– У уток клюв!

– Да что ты говоришь? – наигранно ахнула, отводя взгляд и продолжая жевать губу.

– Ты такая смешная иногда.

– Ничего смешного, – повторила. – Ты не представляешь, как я устала от сравнения своих губ с утиными.

– Не хочу тебя разочаровывать, но твои губы совсем на утиные не похожи, – заверил Максим, но возмутиться не успела, потому что он склонился, застав меня врасплох, и поцеловал.

Я его не оттолкнула. Не знаю, по какой причине: хотелось мне этого поцелуя или не успела сориентироваться. Положила руку на его плечо и прислушалась к своим ощущениям. И это было невероятно волшебно, волнующе, тепло, уютно. И даже не смущало, не приводило в страх, чего я ожидала от первого поцелуя.

Поцелуй дурманил, опьянял тем, что я могу кому-то понравиться. Он поселял в груди теплое чувство, которое я сама, кажется, тоже испытывала к этому человеку.

– Говорил же, не облизывай губы, а то мне тоже хочется, – заявил Лебедь, когда я все-таки несмело отстранилась и растерянно посмотрела на него.