Утёнок и Лебедь

38. О том, как Утенок горько плакал

У меня дрожали руки. Ног я не чувствовала, когда сползала с этого высокого стула напротив Дана. Тот же ловко соскочил и перед уходом похлопал меня по плечу:

– Отлично поработали. Хороший материал для ролика получился.

Кажется, он сказал нечто подобное, но точно утверждать не могу, потому что после последнего вопроса у меня в ушах зашумело и я, казалось, потеряла связь с реальностью.

Пыталась осознать, как так получилось, что я, словно на исповеди, рассказала о школьной травле, кряканье вслед и ненавистной кличке, да еще и выдала свой самый большой страх. Меня трясло, руки похолодели, в голове звенели мои ответы и вопросы Дана, колени подкашивались, и я с трудом переставляла ноги, когда шла к выходу.

– Утенок? Все нормально? – услышала где-то позади обеспокоенный голос Максима, но не отреагировала, начиная быстрее переставлять ноги и желая поскорее убраться из этой темной камеры пыток. – Олеся? Леся, стой. Куда ты?

Он попытался схватить меня за руку, чтобы остановить, но я увернулась и толкнула тяжелую дверь, выбираясь, наконец, из комнаты. В коридоре в глаза ударил яркий свет из окон, а в уши – звуки академии: топот студентов, их разговоры, смех.

– Олеся, посмотри на меня, – попросил Максим, и я повернулась к нему, но не увидела лица из-за застилавших глаза слез. – Ты чего? – Кажется, он испугался.

Я не хотела реветь, да и не поняла, когда именно покатилась первая слеза – надеюсь, после того как мы распрощались с Даном. От собственной слабости стало еще более стыдно, и я бросилась бежать по коридору.

– Леся, стой! Олеся!

Максим последовал за мной. Я чувствовала, как он дышит мне в затылок и пытается поймать за плечо. Превосходство в беге было явно не на моей стороне – он и сильнее, и ноги у него длиннее, и видит он перед собой намного больше, чем зареванная я. Он бы быстро догнал меня, но я успела заскочить в женский туалет и захлопнуть дверь перед его носом.

Зашла в одну из кабинок и позорно разревелась навзрыд. От души. Со всхлипываниями, завываниями. Задыхаясь от рыданий, размазывая слезы по лицу и забыв про косметику. Казалось, что меня застала расплата за последние недели, наполненные счастьем, и весь мир рухнул.

Я доверилась улыбке незнакомого человека, поверила людям, полюбила окружающий мир, перестала оглядываться и искать подвох в чужих действиях. И как итог рассказала слишком много. То, что хотела похоронить навсегда в прошлом. Забыть. Вычеркнуть из своей жизни.

Что будет после того, как это видео опубликуют? Я буду уже не участницей конкурса красоты с забавной кличкой, а слабой девочкой для битья, которая была жертвой издевательств долгие годы, которая сама не верит в себя, которая ревет в туалете академии чуть ли не у всех на виду.

От мысли, что кто-то может меня услышать, притихла и прислушалась: нет ли еще кого в туалете. Было тихо, и я снова жалобно простонала, закрывая лицо ладонями.

Дверь туалета открылась, заставив меня притихнуть и зажать рот, чтобы случайно снова не всхлипнуть.

– Олеся, выходи! – потребовала Кристина, стукнув по двери кабинки рядом с моей. Я вздрогнула и отшатнулась от двери, к которой все это время прислонялась. И как раз вовремя, потому что следующий удар Назаровой пришелся по ней. – Выходи! И объясняй, в чем дело. Ты в курсе, что Лебедев перед дверью перепуганный топчется? Что у вас случилось? Поругались?

Я поспешно вытерла глаза тыльной стороной ладони и посмотрела на черные разводы на коже. Сумки рядом не было, как и платка, а туалетной бумагой оттереть тушь и подводку не получилось.

– Леся, мне долго ждать? – снова рявкнула Кристина нетерпеливо. – Пара, между прочим, уже началась. Мне надо на лекцию, а я вместо этого должна выслушивать истерику Лебедева по телефону и мирить вас?

– Мы не ссорились, – ответила. Голос получился сиплым, с надрывом и шлейфом слез. Еще и неуместно шмыгнула в конце фразы.

– Ты правда ревешь? – удивилась Кристина, растеряв свой первоначальный боевой настрой. – Я думала, Максим преувеличивает… Что у вас случилось?

– Ничего, – жалобно простонала, и по щеке снова покатилась слеза.

– Выходи. Я не могу так разговаривать.

Снова принялась остервенело тереть щеки и руки туалетной бумагой. Кристина выждала пару секунд, а затем опять ударила по двери кабинки.

– Ты уснула?

Пришлось выходить, потому что Назарова – это не Лебедь, ее терпение лучше не испытывать, можно и получить.

– Кошмар, – протянула она, увидев меня с размазанным макияжем.

Виновато глянула на нее и прошла к раковине. В зеркале отразился не просто кошмар, а настоящая ведьма. Попытками стереть последствия истерики я сделала только хуже и стала похожа на клоуна из ужастика с потекшим гримом. Прическа также растрепалась, а на белом топе появилось несколько грязных капель.

Открыла воду и принялась умываться. Кристина подошла и, глядя на меня насторожено, протянула влажные салфетки.

– У тебя же сегодня запись ролика? – спросила она, видимо, догадавшись по топу, остаткам прически и макияжу, откуда я выбежала.

Шмыгнула, кивнула, избегая ее взгляда даже в зеркале, и как можно ниже склонилась над раковиной.

– И что? Что такого ужасного случилось, что ты разревелась?.. Максим что-то натворил, да?

– Нет. Он здесь ни при чем, – приглушенно ответила.

– А что тогда?

Я снова промолчала, чем тут же вызвала недовольство у Кристины.

– Леся, если ты сейчас говорить не начнешь, я разозлюсь, – предупредила она.

– Я опозорилась, – ответила все так же невнятно, что сама еле различила свои слова, и посмотрела на Кристину в зеркало. Она как раз стояла за мной и морщилась, пытаясь разобрать сказанное сквозь шум льющейся воды.

– Как именно? – уточнила она.

– Рассказала то, чего не следовало.

Кристина продолжила морщиться.

– Не понимаю, что ты лопочешь, – раздраженно фыркнула она в итоге и развернулась к выходу. Я думала, что окончательно разозлила ее и она решила уйти, но Назарова вместо этого толкнула входную дверь и выглянула в коридор. – Заходи, тут никого кроме нас нет. И расскажи нормально, что произошло.

В туалет нерешительно зашел Максим с моей сумкой с тетрадями и пакетом с одеждой. Выглядел он непривычно молчаливо, серьезно и напуганно, словно я не разревелась перед ним, а прыгнула под машину как минимум.

Виновато посмотрела на него и снова принялась стирать с лица косметику.

– Что у вас случилось? – нетерпеливо снова спросила Кристина.

– Дан твой – урод, – зло заявил Максим, подходя ко мне и пытаясь заглянуть в лицо. – Ты как?

– Нормально, – так же опасаясь на него смотреть, как и на Кристину, ответила я. – Прости.

– Да вы объясните нормально, что случилось? Что Дан натворил? Опять вопросы про первые поцелуи задавал?

– Если бы… – проворчал Максим. – К этому мы как раз были готовы.

Не удержалась и толкнула его локтем в бок, пока он утешающе похлопывал меня по спине. Готов он был, видите ли.

– Я рассказала о школьной травле, – призналась в конце концов и рвано выдохнула. Оказалось, произнести слово «травля» не так уж и сложно.

Кристина нахмурилась и перевела вопросительный взгляд на Максима, но тот не заметил, потому что продолжал пристально и обеспокоенно смотреть на меня.

– Не знаю, что на меня нашло. Я не собиралась об этом говорить. Сначала показалось, что рассказать об этом будет правильно, что это не повредит искренности интервью, но теперь… – Я снова позорно всхлипнула. – Зачем вообще об этом упомянула? Решила, что пережила это, что справилась, а на деле… – Слезы снова полились по щекам, и я поспешно склонилась над раковиной, вновь умываясь.

Некоторое время позади меня было тихо. Я не поднимала взгляда от раковины и ждала их приговора, но они оба молчали.

– Насколько все ужасно? – в конце концов, тихо поинтересовалась Кристина, обращаясь не ко мне, а к Максиму.

– Да вообще ничего ужасного не было, – возмущенно и уверенно ответил тот.

– Надо мной будут смеяться, если это видео покажут. Снова будут обзывать и показывать пальцем вслед, – перебила я Максима, захлебываясь в новых рыданиях.

Он бросил сумки на подоконник и повернул меня к себе, чтобы затем крепко обнять.

– Не придумывай. Все хорошо. Наоборот, молодец, что выговорилась. Ничего страшного или лишнего ты не сказала. Просто перенервничала. Успокойся. Никто не покажет видео, если ты не захочешь. Да? – обратился он к Кристине.

– Конечно, – подтвердила она растерянно, явно сбитая с толку моей истерикой.

– Леся, посмотри на меня. – Максим отстранил меня от себя, чтобы заглянуть в заплаканные глаза. – Ты красивая. Очень красивая. Ты интересная, добрая, нежная. И смелая. Ты уже многое преодолела, чтобы забыть школьный кошмар. И не останавливаешься на достигнутом. – Я попыталась вырваться, потому что было неловко от его слов и пристального взгляда. – Никто над тобой смеяться не будет, школьные годы остались в прошлом. И твоей вины в том, что было, нет. Виноват только тот ублюдок, который над тобой издевался. Ты не должна стыдиться или ненавидеть себя. Этим ты только хуже делаешь. Правильно сказала: ты победила уже немало своих страхов, остался последний рывок. Ты молодец, все делаешь правильно, – уверенно продолжал он говорить, не позволяя вырваться или отвернуться.

Под его пристальным, горящим, но все еще испуганным взглядом было не по себе. И не только от смущения, но и потому, что я внутренне с ним была согласна. Во мне словно боролись две Леси: забитая девочка-Утенок из школы и счастливый Утенок-студент, улыбающийся миру и танцующий в кругу друзей. Мне хотелось быть той Лесей, которая преодолевает страхи и становится сильнее, но вторая тянула меня назад – в пучину стыда, смущения и ненависти к себе.

– А на счет видео не волнуйся. Ты, что ли, забыла, что Кристина – организатор? Она не пропустит ролик, если он будет представлять тебя в дурном свете. Можем даже воспользоваться моим статусом ее «злейшего врага» и попросить показать нам получившееся видео перед публикацией. Да? – обратился он к Кристине, не отводя от меня все того же пристального взгляда.

– Не наглей, – проворчала Назарова где-то сбоку от нас.

Максим возмущенно повернулся к ней.

– Да? – с угрозой повторил он.

– Да, да, – проворчала она, закатив глаза.

– Она нам даже переснять видео разрешит. Хочешь, я на этот раз буду вопросы задавать? – с нерешительной улыбкой предложил он. Усмехнулась сквозь слезы, глядя на его растерянный и все еще испуганный взгляд, который резко контрастировал с теми уверенными словами, которые он произносил.

– Не хочу. Ты еще хуже вопросы придумаешь, – проворчала, отводя глаза и вновь пытаясь вырваться. – Отпусти меня.

– Реветь не будешь?

– Еще не решила, – ответила со смущенной улыбкой и заметила облегчение в его глазах. Судя по всему, я не на шутку испугала его своей истерикой.

Было очень неловко и перед Максимом, и перед Кристиной за то, что они видели меня в таком состоянии. Особенно неудобно стало через несколько часов, когда весь ужас, испытанный на интервью, рассеялся, и мне показали получившееся видео. Я ощутила себя истеричкой, душевнобольной.