Мой (не)выносимый сосед

Нависает сверху. Наклоняется и снова целует в губы, влажно и развязно. От него так горячо. Хватаюсь за обнаженные плечи будто боюсь утонуть, если отпущу, притягиваю ближе к себе. Грудь прижимается к его голому торсу, ставшие чувствительными соски ноют из-за мешающей ткани платья и бюстгальтера. Кожа к коже хочу.

Ладони перемещаются на его спину, гладят, ощупывают напрягающиеся мышцы. На мгновение разлепляемся, когда Сашка стягивает платье с меня, и снова примагничиваемся каждой клеткой.

Его рука в моих трусиках. Раздвигает складки, проникает внутрь. Палец имитирует половой акт, и я стону, подаваясь бедрами навстречу и сжимая руками свою грудь. Чувствую его жаркое дыхание на своем лице, и прожигающий внимательный взгляд. Наблюдает, как мне хорошо, и это отдельный, очень тонкий кайф. Ресницы дрожат. Запрокидываю голову со стоном, чуть приоткрываю глаза и натыкаюсь на наше отражение в зеркале на потолке.

Замираю. Это так странно.

Будто не мы, будто не со мной. Вижу широкую Сашкину спину, вижу, как двигается его рука у меня между ног, как развратно и пошло и выгибаюсь навстречу. Невольно свожу ноги вместе, мешая ему и при этом испытывая невероятное стыдное возбуждение. Это слишком непривычно. Я наверно пока так не могу…Сашка задирает голову вверх, моментально поймав смену моего настроения, хмурится на мгновение и жарко шепчет на ухо.

– Кис, перевернись.

Послушно перекатываюсь на живот. Закрываю глаза, вытягиваясь на постели. Сашка ведет пальцами по моему позвоночнику. Вниз и вверх. Начинает разминать плечи, гладит руки от предплечья до самых пальчиков. Кожа покрывается мурашками и хочется мурчать.

Это так приятно, у него такие горячие чуткие ладони, что я таю, плавая в этих уверенных прикосновениях. Он проминает мне спину, отщелкивает бюстгальтер, гладит бедра, ягодицы, стягивает трусики по ногам, оставляя совершенно нагой, и снова двигается по позвоночнику вверх.

Тихо блаженно стону. Возбуждение трансформируется во что-то тягучее и полное. И ощущение ожидания сводит с ума. Бедра сами приподнимаются навстречу так медленно идущим к ним рукам. А когда Сашка наконец раздвигает мне ягодицы и касается промежности, я понимаю, что уже вся мокрая по тому, как легко он пальцами проникает в меня.

Сашка садится сверху, чуть пониже моих ягодиц, и его член упирается мне во внутреннюю поверхность бедра, влажная упругая головка трется о кожу. Большой палец находит клитор, массируя, пока указательный гладит нежные стенки лона. Мои тихие стоны все более жалобные, мне хочется большего. Мне хочется его. Призывно приподнимаю ягодицы навстречу пальцам, из горла вылетает почти с упреком:

– Саш....

Наклоняется, целует в лопатку, поворачивает мое лицо и шепчет в губы.

– Лиз, давай без презиков, а?

– М? – я так его хочу, что не совсем улавливаю.

– Я не наслежу. Очень тебя так хочу.

– Давай, – выдыхаю.

Целуемся, сплетаясь языками. Коротко и глубоко. Сашка отстраняется, оттягивает мои ягодицы в стороны и толкается членом внутрь. Прошивает предоргазменной судорогой от первого же толчка. Тело такое ватное, чувствительное, расслабленное, что я, кажется, ощущаю каждое мгновение, как он растягивает меня.

С губ слетает дрожащее "О-о-о", пальцами судорожно сминаю простынь. Сашка выходит и снова толкается вперед. Медленно, будто раскачиваясь надо мной. Чувствую, как теку прямо на постель. Во всем теле какой-то нестерпимый зной.

– Еще…еще- еще-еще, – шепчу хрипло, жмурясь и подаваясь бедрами навстречу ему.

Толкается резче, быстрей. Меня ведет в этом мареве, сотрясающем тело. Да, вот так, да. Хочу быстро и глубоко.

Сашкина рука сжимает мне шею, отрывая голову от кровати и чуть придушивая. Большой палец проникает в рот, и на языке разливается вкус его кожи и собственных выделений. Второй рукой он больно оттягивает мою ягодицу, дергая бедро на себя при каждом толчке, словно я какая-то кукла. Но мне так это в кайф.

С губ только и летит, что лихорадочное "да-да-да-да". Оргазм дрожит в миллисекундах от меня, и висеть на этой грани самое крутое, что я испытывала в жизни. Не хочу ее переступать, не хочу. Хочу вечно так…

Но в какой-то момент Сашка меняет угол, заставляя меня встать на колени и до упора прогнуться в пояснице. Вжимает мою голову с пружинящий матрас и долбит сверху так, что меня все-таки сносит за грань. Скручивает. Больше не могу. Мышцы всего крупно сокращаются. Сашка отпускает, смотрит секунд пять, как меня, свернувшуюся в позе эмбриона, волнами трясет, а потом подтягивает к себе и, закинув одну мою ногу себе на плечо, продолжает. Выгибаюсь со стоном и пытаюсь вырваться.

– Саш, не могу…

Все такое чувствительное, что мне плохо.

– Сейчас, Кис, чуть-чуть, – его голос натянутый от напряжения.

Толкается резко еще пару раз и отпускает. За руку резко притягивает к себе. Мое лицо около его блестящего от смазки члена. Открываю рот, поднимая на Сашку глаза. Он облизывает губы, глаза пьяные. Тяжело дыша, крепко перехватывает мой подбородок. Кулак быстро ходит по дрожащему стволу. Секунда, две, и я вижу, как член дергается, выпуская сперму. От этого близкого зрелища бросает во влажный жар. Только сейчас до меня отчетливо доходит, что свет мы так и не выключили. Семя попадает на губы, лицо грудь. И у меня нет никаких проблем с этим. Я вижу только Сашкины прикрывающиеся от кайфа глаза. И мне дико хорошо вместе с ним.

*** – Знаешь, ты совсем не похожа на своих родственников, я имею ввиду внешне, – шепчет Сашка, очерчивая пальцем мою бровь.

Мы лежим на боку напротив друг друга, тесно прижавшись и переплетя ноги. Болтаем. Свет выключили, и комнату освещает лишь электрическое свечение большого города, льющееся через приоткрытую балконную дверь. Нам так жарко рядом друг с другом, будто на улице лето, а не зима.

– Мама -блондинка, папа- брюнет, братья все как будто отца через копир пропустили. А ты рыженькая, – продолжает высказывать свои наблюдения Сашка.

Бархатно смеюсь – у меня голос сел от стонов.

– Про копир это точно, да, – и добавляю тише, – Просто я приемная, Саш. Мне было около года, когда меня забрали из "Дома малютки".

– Э-э, – Сашка теряется, не зная, как реагировать, – Блин, прости. Я…

– Ничего, все нормально. Я по этому поводу не переживаю. Я люблю свою семью, они любят меня. Да, сегодня не очень получилось. Но папа, он…Ну вот такой. Но он остынет, правда. Он всегда очень резкий в начале. Пылит.

– А ты всегда знала? – хмурится Сашка, рассеянно гладя меня по спине.

– Да, всегда. Родители приняли решение не скрывать, чтобы я не узнала это в каком-то случайном разговоре. Но они знаешь, подавали так, – снова смеюсь, вспоминая, – Папа говорил, что очень просил у бога девочку, но всевышний подарил ему только шестерых сыновей. И тогда он понял, что это знак, и, если он хочет себе свою принцессу, он должен пойти и взять ее сам. "Ты наш самый осознанный ребенок, Лисена. Наш самый лучший подарок самим себе". Они постоянно это повторяли. Представляешь, когда я была маленькой, я этим даже хвасталась перед братьями. Приятно быть самым лучшим подарком. Они – то были так. Что бог послал, то и люби.

Сашка улыбается вместе со мной, но взгляд все равно цепкий и тревожный. Проводит рукой по моим волосам, убирая пряди за ухо.

– Ты интересовалась, кто твои биологические родители?

– Да…– вздыхаю, поджимая губы. Не самая любимая тема моя, – Когда начался подростковый период, начались конфликты с отцом, которых до этого не было. И я, как все подростки, во время ссор начала говорить вещи, которые не стоило бы говорить. Что они мне не родные, что они меня не любят, что настоящие родители дали бы мне больше. Сейчас мне очень стыдно это даже вспоминать, но уж как есть. И в общем я загорелась идеей найти биологических родителей. Мои сначала были против, но потом я уговорила маму, а она отца. Нам удалось выйти на мою мать. Это была…странная встреча. Оказалось, она родила меня в четырнадцать от своего соседа по подъезду. Ребенка оставила в роддоме. Сейчас у нее все нормально, живет в Гатчине, работает в гипермаркете старшим продавцом, муж, двое детей. Ей было очень стыдно в глаза мне смотреть…Она все время их опускала. А я…Я поняла, что ничего не чувствую, что это – чужой, незнакомый человек, и что мама у меня уже есть. И не надо мне другой.

Замолкаю. Сашка тоже молчит, гладит меня по волосам. Внутри тянет холодком. Не люблю это вспоминать. Тяжело. Кажется, уже давно пережито, а все равно. Осталась маленькая заноза – только тронь, и воспаляется опять.

– А отец? – спрашивает Сашка через какое-то время.

– Я спросила у нее про отца, она сказала, что он спился. Мы не стали искать, – глухо отзываюсь.

– М-м, ясно.

Опять молчим. Сашка притягивает мою голову к себе, заставляя носом уткнуться ему в грудь, целует в макушку. Крепко обнимаю его. Тихо, в такт дышим. Моя левая нога покоится на его бедре, промежностью касаюсь паха. Жесткие волоски тревожат чувствительную кожу. Это очень интимные ощущения. И сейчас, когда нас поглощает густая тишина, они гораздо ярче. Между ног будто начинает биться пульс, нарастая. Отсчитывая минуты до того, как мы снова…

Прикрываю глаза, целую Сашкину грудь, веду языком по солоноватой коже. Дыхание учащается, как и его сердечный ритм.

– Знаешь, Кис, – вдруг шепчет Сашка хрипло, – Я так боялся, что твой отец спросит, от чего умер мой. И мне придется ко всему прочему выдавать, что он загнулся от передоза. Врать не хотелось. Но очков мне бы это не добавило, правда?

Криво улыбается, когда поднимаю на него шокированный взгляд.

– Ты серьезно?

– Да, у него была своя рок-группа, – Сашка закидывает руку за голову, откидываясь на спину и увлекая меня за собой, – Он хорошо пел, был очень харизматичный, высокий блондин, красивый голос, мама сразу влюбилась без оглядки, как она говорит. Но вся эта тусовка, в общем для семейной жизни он не подходил никак. Когда я родился, они практически сразу расстались, он продолжил свой тусовочный образ жизни и ни к чему хорошему это не привело. Маме помогала только его мать, моя бабушка, она и отписала мне половину квартиры, в которой ты сейчас живешь.

– А ты в него внешне, да? – целую Сашкину светлую щетину на подбородке, улыбаясь, – Высокий блондин.

– Да, внешне – да, – щурится.

– И поешь тоже хорошо.

– Я плохо пою, Кис, – смеется Сашка, качая головой, – У меня слуха вообще нет. Я знаю ровно три аккорда, попадаю только в них и играю ими любую мелодию. Стандартный набор каждого проводника. Знаешь, после кружки глинтвейна всем отлично заходит.

Смеемся. Целуемся. Легко- легко. Я было отстраняюсь, но Сашка кладет ладонь мне на затылок и не дает отодвинуться. Углубляет поцелуй. Вторая его рука гладит меня по спине и сползает на ягодицу. Сжимает, отводит половинку в сторону, пальцы трогают влажные складки, мягко поглаживая и разводя. Судорожно выдыхаю ему в губы. Сердце вмиг начинает бешено колотиться. Эти импульсы сладкого тока по телу, я сама как последний наркоман…

– Твой отец тебя любит, неважно, что он говорит про меня, – тихо говорит Сашка садящимся голосом.

– Я знаю, – бормочу рассеянно. Все мысли мои и ощущения сейчас там, где его рука.