Мой (не)выносимый сосед

21.

На следующее утро Сашка поднимает меня в шесть утра. Встаю по приборам, дремля, принимаю душ. Мы заснули около трех, голова тяжелая как чугунный утюг. Торопливо одеваемся, не позавтракав (у Тимура завтракать просто нечем), и вылетаем на улицу, где нас уже ждет такси. Уютно соплю на Сашкином плече, пока машина пробирается по пробкам в Пулково. Когда уже почти подъезжаем, звонит мой телефон. Тру глаза спросонья, прежде чем сфокусировать взгляд на горящем экране, и тут же окончательно просыпаюсь, увидев имя звонящего.

Дедушка.

Смахиваю зеленую трубку.

– Дедуль, привет, – голос немного хриплый и от сна, и от накатившего волнения.

– Здравствуй, дорогая. В аэропорту небось уже? – слышится в динамике родной тембр.

– Нет, только подъезжаем…А ты откуда знаешь?

– Тимур сказал, – пауза, во время которой дед тяжело вздыхает, – Лизонька, я очень надеюсь, что твой бунт на меня не распространяется, да?

– Нет, конечно. Дедуль, ты к чему?

– К тому, что я как помогал своей любимой внучке, так и буду помогать. А с отцом ты сама уж разбирайся. А насчет Саши твоего…Это вы вместе учитесь, да? Я правильно понял?

– Да. На втором.

Кошусь на Сашку рядом, который с любопытством за мной наблюдает и даже не скрывает, что пытается подслушать наш разговор. Молча, луплю его по плечу и пытаюсь отсесть подальше. Но это чертов «Солярис», и Сашка, фыркая, только сгребает меня поближе к себе и уже в наглую наклоняется ухом к телефону. Толкаю его еще раз. Возимся. Перехватывает за шею, целует в висок. Затихаю. Потому что я все пропустила, что в этот момент дедуля говорил!

– Что? – переспрашиваю, кусая губы, чтобы не засмеяться.

Сашка носом ведет по моим волосам. Щекотно и трепетно.

– Говорю, это ты снимаешь квартиру у него сейчас, да?

– Да.

– Живете, значит, вместе, – опять тяжело вздыхает.

Слышу плохо скрываемые нотки осуждения. Прикрываю глаза.

– Дедуль, ты ведь мне на квартиру слал, – считаю нужным сказать, – А теперь вроде как и не надо. Саша с меня же с меня денег не берет…

– Не надо ей, – ворчит дед на том конце, – Раньше на квартиру слал, а теперь на молодую семью слать буду. Что, думаешь, я не помню, как оно. Мы вон с бабушкой твоей вообще три года у ее родителей жили, пока я служебную нормальную не получил. Тигран еще маленький совсем, пеленки-распашонки, все купи, э-э-э… Так, давай, внученька, вот что сделаем. Я к вам в январе приеду, у вас же как раз сессия? Посидим, пообщаемся нормально. Без вот этой всей суеты. А то и приглядеться я не успел к жениху твоему. Непорядок, как так!

– Хорошо, дедуль, конечно, – смотрю в это время на Сашку нервно потирающего лоб.

Думал всё? Смотрин больше не будет? Рано радовался.

А дед в это время с придыханием и жгучей надеждой добавляет.

– Да, а детки-то, когда? Раз уж вы у нас такие быстрые, значит и деток надо скорей!

У слышащего это Сашки моментально округляются глаза, и он быстро-быстро отрицательно мотает головой. Фыркаю. Трус!

– Что-то мне подсказывает, что не в этом году, – тяну, смотря на своего «жениха» и пытаясь сдержать смех.

– Это вот зря, – ворчит дед.

Такси тормозит перед въездом на парковку аэропорта. Сашка показывает, что разговор пора заканчивать. Я прощаюсь.

– Всё, дедуль, пока. Мы в Пулково уже, пора.

– Давайте, осторожней там! Вечером набери!

– Конечно, люблю! Пока!

– Пока, дорогая.

***

Весь наш трехчасовой полет я отсыпаюсь, подняв подлокотник между нашими креслами и уютно устроившись на Сашкиной груди. В одиннадцать утра мы уже начинаем снижаться в Минеральных водах. Весь день впереди.

Только сейчас до меня окончательно доходит, что сегодня ведь тридцать первое декабря и ночью я встречу Новый год. В совершенно новом для себя месте и с совершенно незнакомыми мне людьми. Впервые за двадцать лет.

Это кажется настолько невероятным, что моментами я ловлю себя на мысли, что все вокруг не по-настоящему. Так наверно чувствовала себя Алиса, прыгнув в нору за убегающим кроликом.

Командир корабля передает, что за бортом плюс три и солнце. Аплодисменты после приземления перетекают в радостные выкрики "С Новым годом", несущиеся со всех сторон. Сашка снимает наши сумки с верхней полки и, подмигнув мне, запускает в меня мою куртку. Улыбаясь, ловлю. Не могу не улыбаться, смотря на него. Гормоны наотмашь бьют. Внутри все жарко вибрирует от ударных доз фенилэтиламина. И я даже это отлавливаю и осознаю. Но разве этот бешеный коктейль в крови остановишь? Да я и не хочу…

***

На улице шпарит яркое солнце – вжикаю молнией, расстёгивая куртку, пока за Сашкой спускаюсь по трапу. Небо такое невероятно синее, что первые пару секунд я жмурюсь как показавшийся из норы крот. Вдалеке видны горы, низкие, заросшие лесом и бесснежные, но предчувствие и особая чистота вдыхаемого воздуха завораживают.

Сердце сладко разгоняется в ожидании новых неизведанных мест и возможных приключений – непередаваемое ощущение, так знакомое всем путешественникам. Крепко вцепляюсь в Сашкину руку, шаг в шаг следуя за ним. Он уже звонит кому-то, поздравляет с наступающим, спрашивает такси, благодарит.

– Так мы на такси? А далеко ехать? – интересуюсь, обвив руками Сашкину талию, пока он повисает на поручне автобуса, увозящего нас со взлетной полосы.

– Да, на такси. Часа три, так что всласть выспишься, – улыбается, легонько щелкая меня по носу.

– Я уже выспалась, – капризничаю.

– Значит, будем целоваться, – предлагает твердо.

– Хм-м-м…А нас не высадят? – задумчиво хмурюсь, постукивая ноготком по губам.

Сашка ржет. Обнимает меня, тиская.

– Ты серьезно собралась целоваться в такси три часа? – угорает, – Лизавета, ты меня начинаешь пугать.

– Это только, если по дороге будет плохой интернет, – грожу ему пальцем.

– Периодически будет. И я даже почти морально готов, – смиряется Сашка, корча страдальческое лицо.

Хватаю его за колючие щеки, притягиваю к себе и быстро целую в ехидную улыбку. Быстро, потому что, кажется, весь автобус косится на нас. Кто-то с осуждением, кто-то с праздным любопытством, а кто-то с ностальгией и легкой завистью.

Предполагаемые три часа в дороге растянулись на целых шесть. Неширокая трасса, еще и съеденная по бокам тающими сугробами, была до отказа забита грузовиками и куда-то спешащими в последний день уходящего года легковыми автомобилями.

Нервная манера вождения одних водителей передавалась остальным как вирус. Все бибикали, обгоняли, подрезали, и, резко тормозя сзади тебя, и не думали соблюдать дистанцию. А то и дело скапливающиеся из- за мелких аварий километровые пробки делали дорогу практически невыносимой. Интернет в телефоне появлялся на высотах и наглухо пропадал, стоило машине спуститься в очередную низину. А спускалась она туда каждые пять минут. Потому, разослав всем заранее поздравления, я перестаю мучить свой телефон и снова устраиваюсь на Сашкином плече подремать.

Он, закинув руку на спинку заднего сидения, рассеянно гладит мое предплечье, уткнувшись носом в свой гаджет. Может быть, у него связь получше.

– Твоя мама строгая? – тихо интересуюсь.

– Что? Нет! – улыбается, – Ну то есть в какой-то степени строгая, но тебя это не коснется. Вообще не парься по этому поводу. Она давно не лезет в мою жизнь.

– Почему? – с моим опытом мне кажется это немного странным, попахивает пренебрежением.

– Не знаю, так сложилось. Она растила меня одна. Естественно, чем я был самостоятельней, тем ей было со мной проще. Так что она вмешивалась, только если я уж совсем какую-нибудь дичь творил. Но по иронии судьбы я ее особо не творил, зная, что за меня думать никто не будет.

– М-м-м, – тяну я, – А ко мне она как отнесется?

– Хорошо. А как она еще должна к тебе отнестись? Это в, конце концов, мое личное дело, – Сашка непонимающе хмурит брови.

И мне приходится удовольствоваться этим.

А часа через три начинаются горы, и я забываю обо всем, потому что это такая красота! Дух захватывает от громадных испещренных трещинами скал, уходящих в самое небо. Пушистые ели зеленым припорошенным ковром опоясывают черные – коричневые громадины с острыми белыми вершинами. В некоторых местах порода, покрытая защитной сеткой, нависает прямо над трассой, пугая.

Потихоньку поднимаемся вверх. Начинается серпантин. Сердце заходится чаще, когда показываются первые ущелья с горными быстрыми речками в низинах. Мощь природы в горах чувствуется особенно – и то, какой ты маленький, тоже.

Здесь такой же бардак на дороге, как и внизу, но теперь от каждой новой пробки и режущего сигнала клаксона внутри все замирает в секундной панике. Столкнешься с кем-нибудь и в пропасть улетишь…Непроизвольно крепко сжимаю Сашкину ладонь. Переплетает наши пальцы. Снисходительно улыбается. Мне не надо ничего говорить – все написано на лице.

– Катаешься на чем-нибудь? – отвлекает.

– Да, на лыжах.

– Хорошо. Когда встала?

Начинаю рассказывать, успокаиваюсь. Это просто нервны сдают от того, сколько всего за такой короткий период со мной произошло.

***

Въезжаем в сам поселок в шестом часу. От прилива адреналина ладошки влажнеют. С любопытством озираюсь. Такой разношерстный! Советские пятиэтажки с вразнобой застекленными балконами смешиваются с пафосными шале, креативными хостелами и вполне заурядными кирпичными небольшими гостиницами. Все жмутся друг к другу стык в стык – земли мало, всё в гору. Сразу же за домами стоят высокие снежные сосны стеной, а за ними, словно нарисованные, врезаются в небо величественные горы. Так близко, что, кажется руку протянешь и дотронешься.

Дороги в поселке узкие, тротуаров за снегом нет, и люди-люди-люди. Бесконечное количество человек кругом. Шумные, пьяные, веселые, разноцветные в своих лыжных костюмах как стайки экзотических птиц. Машины сигналят. Кто-то уже бахает фейерверки вдали, хотя еще не стемнело, только солнце скрылось за остроконечным белым пиком на западе. В общем обычный горнолыжный курорт, но у меня сердце в горле тарахтит от того, что здесь живет Сашка.

– Вас к "Короне" же? – уточняет таксист, не оборачиваясь.

– Нет, у магазина высадите тут на повороте, – отзывается Саша.

– Ага, – водитель припарковывается у минимаркета, тихо матерясь, что совсем не чистят дорогу.

Выходим. Разряженный звонкий воздух с ходу пьянит, на первом же вдохе. Сладко потягиваюсь, пока Сашка забирает из багажника наши вещи и отпускает такси. В маркете покупает простой букет цветов для мамы на кассе и дорогой коньяк.

– Это Вахтангу, – поясняет мне, – У него конечно есть, но, знаешь, все равно ведь приятно. Тебе надо что-нибудь?

Отрицательно мотаю головой. От охватившего волнения практически не могу говорить. Думаю, что у меня вот с собой нет никаких подарков. Это невежливо…

И еще сильней морозит от этого. Не знаю, почему меня так перекрутило – к себе домой я ехала гораздо более спокойной. Но там я примерно представляла, что будет. А тут… Я вообще ничего не знаю о том, как Сашка живет. И полная неизвестность сжигает изнутри. Еще и потому, что мне далеко не все равно.

– Пойдем, – Сашка крепко сжимает мою ладошку и ведет за собой по узкому нечищеному тротуару. Вместе месим грязный снег, то и дело прижимаясь друг к другу, чтобы пропустить встречных прохожих. Пару раз нам попадаются Сашкины знакомые, орущие " С Новым годом, Санек!" и крепко его обнимающие. Зовут к себе ночью, с неприкрытым интересом косятся на меня. Сашка всем меня представляет. Обещает, что может и зайдем. Я смущаюсь и не запоминаю лиц. Только краснею, улыбаясь. Меня так разглядывают! Будто я тут главное новогоднее чудо!