Стрелец тебе в Юпитер

Глава 28.

– А вот теперь я хочу есть, – тихо смеюсь.

– Боюсь, теперь есть нечего, – Арсений тоже смеется. Легко и непринужденно, непривычно беззаботно.

Он лежит сзади, его мокрый лоб утыкается мне в затылок, а губы путешествуют по спине, как невесомые бабочки.

– Щекотно, – пытаюсь увернуться.

– Терпи, – снова смеется.

Мы валяемся в развороченной постели и едва-едва переводим дыхание. Два раунда, час кардиотренировки. Путь от кухни к спальне был весьма примечательным. Если я его преодолела на руках горячего мужчины, то он, кажется, оставил на ламинате кровавый след от порезанной ступни. Осколки бокала были беспощадны.

– Как твоя нога? – спохватываюсь.

– Кажется, я никогда больше не смогу ходить, но это того стоило, – хрипит мне на ухо.

– У тебя есть аптечка? – резко сажусь и пытаюсь нащупать угол одеяла, чтобы его откинуть и взглянуть на ранение.

– Да все нормально, небольшой порез, – берет меня за руку и тянет обратно в свои объятия.

Я падаю спиной на его твердую грудь и устраиваюсь поудобнее. Крепкие руки обвивают меня, прижимая к себе сильнее, слышится глубокий вдох в моих волосах.

Он немного маньяк. И мне это нравится.

– А Молли-Бу не поранится?

– Она заперта в своей комнате и не выйдет, пока я не разрешу.

– Боже, ты тиран. Меня ждет та же участь? – поворачиваю голову и сталкиваюсь носом с его подбородком. – Запрешь здесь?

– Черт, я бы хотел, – усмехается. – Не беспокойся о Малибу, у нее там миллион игрушек, вода, лежанка. Ей сейчас лучше всех. К тому же она в это время уже спит.

Боже, он рассуждает о ней, как о ребенке. Может, в Арсении тихо спит готовый папашка?

– Или ты хотела, чтобы у нас были наблюдатели? – мягко прикусывает кончик моего любопытного носа.

– Арсений, черт возьми, ты всегда думаешь на десять шагов вперед? – уворачиваюсь от его неугомонного рта. – Что за человек-план вообще?

– Я же аналитик. Я мыслю линейно и да, на несколько шагов вперед. Например, вчера я заказал продукты. На всякий случай.

– Я помню твой пустой холодильник. У меня такой же. Признаться честно, я совсем не гениальный повар.

Как там говорила Альбина: важно не скрывать недостатки, нужно, чтобы тебя с ними принимали. Или типа того.

– Мне нравится готовить. Но не для себя, – шепчет мне на ушко.

– Значит, ты заказал продукты, потому что знал, что я приду к тебе? – я переворачиваюсь на живот, складываю руки на груди Арсения и заглядываю в его бесстыжие самонадеянные глаза.

– Как вариант. Может, не сегодня, но я надеялся… – теплые ладони ложатся мне на поясницу и начинают невесомо поглаживать чувствительную кожу.

– А я совсем об этом не думала. Если честно, я до последнего не знала, чем все закончится. При всей твоей линейности, ты – чертовски непостоянный тип, Арсений!

– Я? – смеется он.

– Ты.

– Говорит женщина, которую я добивался почти два года.

– Что за наглое вранье! Ты меня люто ненавидел!

Врун. Какой же он врун!

– Нет. Это ты меня ненавидела, я всего лишь искал к тебе подход, – подушечкой пальца касается моей нижней губы, немного ее оттягивая.

Чувственно.

– Отличный подход: изо дня в день проходиться по моим умственным способностям, – кривлюсь обиженно и немного отстраняюсь. – Скажи правду, Арсений! Это все из-за пьяного поцелуя!

– Хорошо, правда, – прочищает горло, давая себе лишние секунды. – Я чертовски долго влюблен в тебя.

Он произносит это мучительно медленно. И ужасно серьезно. Не отводя пронзающего стрелой до самых костей взгляда.

Я каменею в его объятиях. И кажется, покрываюсь липким потом от шока. Вот так просто… то самое заветное слово. Он – мне. Мы же буквально час, как вместе и… это странно, инородно и это смущает. Ужасно смущает.

– Ты чертовски умело это скрывал, – севшим голосом выдаю я.

Прячу лицо в ладонях, на его груди. И улыбку. Она тоже странная и неуместная. Но как же разгорелся внутри пожар от этой маленькой искры из слов. Абсолютное безумие.

– Можешь считать меня психом, – Арсений подтягивает мое тело выше и зарывается носом в волосы. Дышит глубоко и взволнованно, его грудь подо мной ходит ходуном, а сердце отбивает громкий требовательный ритм сквозь ребра.

– Я давно знаю, что ты псих. Просто взгляни на свою квартиру, – поднимаю голову и вглядываюсь в его настороженное лицо. Улыбаюсь.

– Что не так с моей квартирой? – удивляется он.

– Решительно всё. Ты действительно псих.

И, чтобы не объяснять, что у нормальных людей не может все лежать по стопкам, а полки блестеть первозданной чистотой, просто затыкаю его рот поцелуем.

Считаю это гениальной стратегией ухода от ответа.

Не только от праздных объяснений о его запредельной педантичности, но и от слова на букву «Л», на которое, вроде как, всегда должен следовать ответ.

Но пока мы целуем друг друга это не нужно. Пока он изучает родинки на моей спине – это забывается. А когда он подхватывает меня на руки и голую тащит обратно на кухню, спасать наш ужин – совершенно растворяется где-то в пространстве.

– Посиди пока здесь, – опускает на стол и аккуратно пробирается к шкафчику со швабрами.

Я тянусь за перекинутой через спинку стула футболкой, от которой мы успели избавиться еще в первом туре наших эротических игр, и быстро натягиваю на себя. Просто Арсений в нудизме не отмечен: успел натянуть трико еще в спальне. А мне не дал.

Но быть голой музой даже для повара мне чуждо.

Он подметает то, что осталось от бокала, вытирает столешницу и оглядывает содержимое сковородки и кастрюли.

– Паста на стоп-листе, – отмечает с грустью.

– Жаль, – соскакиваю со стола и в пару прыжков подхожу к холодильнику. – Но, судя по всему, ты собрался готовить не только для меня, но и для всей моей родни до пятого колена, – смеюсь, изучая содержимое холодильника. – Агуша? Серьезно? – вынимаю детскую фруктовую пюрешку. – Ты что-то скрываешь от меня, Арсений? – откручиваю крышку.

– Это для Филиппа. Если ты вдруг… решишь нас познакомить, – кидает осторожный взгляд на меня.

Я давлюсь яблочным пюре, которое успела отправить в рот из тюбика.

– Эм… зачем?

Он пронзительно смотрит на меня, будто снова препарирует. Что за странная мысль бродит в его голове?

– Тебе так понравилось первое знакомство? – отшучиваюсь.

И начинаю подозревать Арсения в чересчур активном интересе к детям. Если так подумать, у него собака в человеческий размер, а у той своя комната, игрушки, режим дня и бог весть что еще. У кого-то уже тикают часики? Проснулся отцовский инстинкт и срочно нужно реализовать, даже если на чужих детях? Или его заинтересованность распространяется куда дальше?

Если так подумать, то мы не так, чтобы были очень уж осторожны. В первый спонтанно кухонный раз. Он же не намекает?..

Боже, только не это. Я совсем, совсем не готова к такому повороту событий!

Кажется, мое лицо искажает какая-то безумная маска, потому что Арсений становится темнее тучи. Знакомая складка пролегает через весь лоб, вызывая у меня стойкое чувство дежавю.

Нужно срочно расставить все точки над i.

– Так, Арсений, к чему весь этот разговор? И лицо?.. – описываю в воздухе полукруг ладонью.

Он впивается ладонями в столешницу и крепко стискивает челюсть, не на шутку меня напрягая.

– Насколько далеко ты планируешь пустить меня в свою жизнь? – спрашивает отчужденно.

– Точно не на детскую территорию, – выпускаю нервный смешок. – Слишком рано о таком даже думать!

Боже, о чем мы вообще говорим? Какие дети, мы только-только переступили порог недодружбы и холодной войны. Я вообще теряю нить разговора. Что за логические цепочки привели нас от Филиппа до планов на будущее?

– Почему? – оборачивается на меня и пронзает таким взглядом…

Иногда Арсению даже говорить ничего не нужно, его кристально чистые глаза выдают каждую чертову эмоцию. Сейчас он злится, а я даже не понимаю, почему. Может голоден? Я когда голодная тоже завожусь с пол-оборота. Как сейчас, например.

– О чем мы вообще говорим? – буквально взрываюсь. Кидаю пустую торбу от Агуши в раковину и иду к столу.

Надо присесть, иначе мои руки дотянутся до какой-нибудь очень нужной вещи, и она повторит судьбу бокала с вином.

– Я просто пытаюсь понять, как ситуацию видишь ты, – глухо отвечает Арсений.

Подходит к раковине, вынимает выжатую мной упаковку детского пюре и кидает ее в мусорное ведро. Мне кажется, я впервые осознаю, насколько мы с ним друг другу не подходим. Я же с ума сойду уже через неделю от этого его бесячего педантизма. А он точно вскроет мне черепушку в один из радостных дней, когда я накрошу на стол.

А еще мы совершенно не умеем разговаривать. Будто слепой с глухим пытаются немого говорить научить.

Я тяжело вздыхаю и воздеваю глаза к потолку. Чувствую напряженный взгляд на своем лице. Обернулся и смотрит. Снова добирается до селезенки.

– Знаешь, я начинаю тебя бояться, – встречаю его взгляд. – Мне кажется, мы слишком рано затеяли все это… – ставлю локоть на стол и зарываюсь ладонью в спутанные волосы. – Совершенно очевидно, что мы с тобой находимся на разных этапах. В твоей голове мы где-то на тысячном свидании и двух годах отношений. А в моей – знакомы ровно два дня. И ты хочешь от меня совершенно невозможного.

– Я тебя пугаю? – ошеломленно спрашивает он. Каменеет и будто сливается лицом по цвету с серыми стенами.

– Да, – приглушенно говорю я. – Не знаю… наверное надо было обсудить ожидания до… о каких детях вообще речь? – иду в нападение. – Я не собираюсь заводить ребенка в ближайшие… не знаю, я вообще об этом не думала!

– Стой, – останавливает меня Арсений с вытянутым лицом. – Мы все еще говорим о твоем сыне?

– Ка-ком сыне? – выходит отрывисто. И что уж врать, удивленно.

– О Филиппе.

– О… племяннике… – осторожно исправляю я.

У меня может вся кровь от головы отлила к более приятным местам, и я перестала соображать?

– Фил твой…

– Племянник, – убежденно заканчиваю мысль.

Теперь Арсений сливается по цвету с персиковым фасадом пенала за его спиной. Он нервно проводит ладонью по лицу, заводит на затылок и прочесывает волосы.

– У тебя нет ребенка? – выдыхает.

– Нет! Откуда вообще эта дикая мысль?!

Так вот что за странный разговор мы вели! Боже. Я вскакиваю со стула и принимаюсь выхаживать по кухне. Подхожу к окну, чувствую легкое головокружение от высоты и снова возвращаюсь к столу. Он моему несуществующему сыну Агушу купил!

– Серьезно, Арсений! – повышаю на него голос, потому что он не спешит мне отвечать.

Сюр какой-то.

– Я пытаюсь понять, как это произошло, – задумчиво хмурится, разглядывая пол под ногами.

Там, за этой черепной коробкой явно идет активная аналитическая деятельность. Но профпригодность Арсения отныне для меня под сомнением. Как вообще можно было все это время думать, что Фил мой сын? Вот просто с чего?

– Когда ты привела его в офис… – глухо начинает Арсений. – Мне показалось, что все логично.

– Два тебе по логике, Арсений. Садись! – выпускаю нервный смешок.

Ситуация какая-то напряженная. Вроде и смешно, но в то же время оставляет осадочек. Даже не могу понять от чего. То ли мне нравится, что Арсений так благосклонно принял моего несуществующего сына, то ли волнует, что он только из-за него и начал ко мне клинья подбивать. Ведь если глубоко покопаться, именно с того дня я заметила изменения в его ко мне отношении. Тот самый день.