Да, нет, возможно

– Тогда зачем ей фотографировать меня с другой девчонкой?

– По-моему, она об этом вообще не задумывалась. Просто сделала снимок и скинула в общий чат…

– И Гейбу…

– Гейб отдельно попросил.

– И Мэдди ему скинула.

– Она не знала, что он превратит эту фотографию в часть кампании! – Софи вскидывает ладони. – Честное слово, она очень расстроена.

– Да все в порядке, – говорю я своей едва надкушенной вафле. – Точнее, все не в порядке, Майя вряд ли вообще теперь будет со мной разговаривать. Но виноват во всем Гейб, а не Мэдди.

– Думаешь, Майя не вернется? – опечаленно спрашивает Софи.

– Давай посмотрим, что она сказала. Ах да: «Мы не можем быть вместе. Никогда».

– Джейми, мне так жаль.

– Нет, это мне жаль. Утро после бат-мицвы, а ты вынуждена вникать в подробности этой драмы.

Софи вздыхает.

– Драмы – боль.

– Ты даже не представляешь.

– Представляю.

– Ну да, – слабо улыбаюсь я. – Твои подружки и правда самую малость драматичны.

Она молчит.

– У вас все хорошо? – спрашиваю я, разворачиваясь. – Вы-то не ссоритесь?

– Нет, в нашей банде драме нет места, – говорит Софи и после паузы добавляет: – Дело в Тессе.

– Ах, ну да. Та, у которой подозрительный парень. Фу. – Я морщусь. – Прости, Софи. Это, наверное, ужасно. Я не представляю, что чувствовал бы, если бы Дрю или Фелипе встречались с кем-то мерзким.

– Бог мой, Джейми. – Софи сжимает щеки ладонями. – Ты сейчас промахнулся мимо смысла моих слов на миллиард световых лет.

– Промахнулся… – Я с недоумением смотрю на Софи. Она изучает свои колени. И тут я понимаю. – Тесса. Ой. Софи!

Она вспыхивает.

– Маме не говори, хорошо?

– Конечно нет. Но, Софи… – Я выпрямляюсь и придвигаюсь к ней ближе. – Значит… ты и Тесса. А вы?..

– Нет, – морщится она. – Это просто дурацкая влюбленность.

– Не вижу ничего дурацкого. – Я изучаю ее профиль. – Она знает?

– Никто не знает.

– Понятно. Ух ты. И ты… ну… расскажешь всем?

– Мне не нужно признание или еще что-то. Не знаю. – Она неуверенно пожимает плечами. – Это неважно. Я просто хотела сказать, что отчасти понимаю тебя в истории с Майей…

– Софи! Это важно. – Я крепко ее обнимаю. – Я рад, что ты мне рассказала.

– Ладно тебе. – Она выпутывается из моих рук. – Только не принимай близко к сердцу.

– Я тебя обожаю.

– Джейми, я же просила!

И она начинает плакать.

– Софи. – Я снова ее обнимаю, и в этот раз она прячет лицо у меня на груди. – Тихо, тихо. Все будет хорошо.

– Я знаю, – сдавленно говорит Софи. – Это от облегчения. Я чувствую себя глупо. Как будто только что раздула из мухи слона.

– Вовсе это не глупо.

Она отодвигается, вытирая слезы.

– Слушай. Обещать, что не уведу у тебя девушку, не стану…

– Так, кто-то должен поговорить с тобой и твоими подружками о том, какая разница в возрасте допустима.

– И я тоже тебя обожаю, – слабо улыбается Софи. – Больше всех на свете. Вот это-то точно признание на века. Десять из десяти за откровенность.

– Неплохо, неплохо. Нужно где-то зафиксировать наши рейтинги…

– Я должна тебе кое-что показать, – перебивает меня Софи и начинает шарить в коробке с вафлями. У нее уходит несколько секунд на то, чтобы найти и извлечь оттуда конверт из рисовой бумаги.

– Мне начинать беспокоиться? – подозрительно спрашиваю я. – Это же не от Мэдди?

– Нет, – смеется Софи, открывая клапан. – Точнее, отчасти. Это от всех нас. – Она переворачивает конверт, и на кровать высыпается стопка открыток. – Ты нас вдохновил.

Я беру одну из них. Адресовано представителю Конгресса Холдену. «Привет, меня зовут Андреа Джейкобс, я уже почти в восьмом классе в средней школе “Ривервью”. Пишу вам, чтобы попросить не голосовать за поправку № 28. То, что в ней предлагается, несправедливо, ущемляет права, поддерживает расизм и вообще жестоко. Прошу, скажите поправке “нет”, иначе я все запомню и буду голосовать против вас через пять лет, когда мне можно будет участвовать в выборах. Спасибо за уделенное мне время. Искренне ваша, Андреа Джейкобс».

– Это Андреа написала?

– Холден не станет голосовать против собственной поправки, я знаю, – говорит Софи. – Но в нашей еврейской школе много учеников из других округов, и конгрессмены, возможно, к ним прислушаются. Не знаю. Может, это бессмысленно…

– Это не бессмысленно. – Я качаю головой. – Это потрясающе.

– Все мои гости подписали открытки. Абсолютно все, – говорит она, толкая меня в бок. – Видишь, не такие уж и страшные у меня друзья. Если не считать Тессу. Она может кого угодно напугать.

С этими словами Софи вытаскивает из стопки еще одну открытку и передает мне.

«Дорогой представитель Конгресса Холден, меня зовут Тесса Эндрюс, мне тринадцать лет, и я учусь в средней школе “Ривервью”. Я пишу вам с просьбой не голосовать за поправку № 28, иначе я скажу своим родителям не голосовать за вас. Дискриминация – это не круто!!! Искренне ваша, Тесса Эндрюс».

– Поверить не могу, что ты всех в это втянула, Софи. – Я смотрю на нее с восхищением. – Да еще и на празднике по случаю бат-мицвы.

– В комнате для подростков.

– Я-то думал, вам отдельная комната нужна, чтобы зажимать друг друга по углам.

Софи переводит взгляд на открытку от Тессы.

– Да. Я тоже.