Шарнирные куклы. Мир под стеклом

Олеандр. Она всегда невольно вспоминала о нём, когда слышала слово «яд». Признаться, Моника никогда никого не любила, но то, что она испытывала к своему покойному мужу, было прямо противоположно даже обычной супружеской привязанности. Впрочем, слово «презрение» тоже было бы не достаточно сильным, чтобы описать её чувства: ей казалось, что они выходили за границы человеческой ненависти. Как бы то ни было, она не могла от него избавиться в течение долгих четырёх лет: Олеандр знал про неё то, что сама Моника предпочла бы навсегда схоронить в земле.

Несколько лет тому назад темноволосая девушка по глупости доверила лорду Оливеру тайну, которая, как показали дальнейшие события, была способна разрушить не одну жизнь. Но тогда она вовсе не искала мести и даже не жаждала справедливости. Она просто хотела её наказать. Она даже не заметила того, как стала предательницей и нарушила клятву.

Конечно, в то время Моника не могла предвидеть, к чему приведёт её необдуманное действие. Олеандр Оливер приходился ей по отчиму сводным дядей — так кто же мог подумать, что он окажется таким подлецом и ничтожеством? Его противное лисье лицо до сих пор мерещилось Монике в кошмарах.

Он силой заставлял её выполнять супружеский долг — однажды она не выдержала унижений и боли и решила приготовить яд и сделать его бессильным. Когда он узнал об этом, то поклялся, что изобьёт её до полусмерти. Впрочем, ручные змеи Моники помешали ему исполнить свою угрозу. В течение нескольких часов он простоял, облокотившись на стену и боясь сделать малейшее движение. Леди Оливер не могла не смеяться, видя его страх быть укушенным. Тогда её загнанный враг в припадке малодушия и ярости решил прибегнуть к последнему доступному средству: пообещал рассказать её секрет. «Это даже забавно, — злобно насмехался лорд Оливер в тот день, сквозь крепко сжатые зубы. — Я не стану тебя убивать, потому что самый дорогой человек в твоей жизни сделает это за меня». Моника скривилась и сделала знак рукой, приказывая своим питомцам нападать. Но когда самая крупная змея зашипела и резко мотнула головой, её супруг от ужаса лишился чувств.

Далёкие отголоски выстрелов заставили Монику вынырнуть из своих мрачных воспоминаний. В главном зале вдруг наступила резкая тишина. Местные жители обменивались взволнованными взглядами и тревожно перешёптывались между собой, как будто боялись заговорить в голос. Они внимательно оглядывали зал, искали своих близких и удивлялись отсутствию некоторых знакомых. Кто-то высказал предположение, что новой жертвой является не кто иная, как Лия Грэм — приглушённый хор согласных голосов послышался в ответ, и все с новым оживлением принялись обсуждать такую ужасающую, но вместе с тем волнующую новость.

Как бы то ни было, Моника почему-то нисколько не была удивлена тому, что произошло. Её взгляд случайно упал на фамильное кольцо-печатку Оливеров, на котором были выгравированы песочные часы. Она ненавидела этот символ. С другой стороны, девушка, конечно, не могла не ценить преимуществ, которые давал ей титул виконтессы.

Но теперь всё было хорошо. Она была свободна и счастлива. Моника повторяла эту фразу, как заклинание, наверное, сотню раз в день. Он был мёртв. Ей больше ничего не угрожало. Поэтому, какая разница, по какой причине кому-то понадобилось убивать Лию Грэм?

Леди Оливер обвела присутствующих рассеянным взглядом. Она мимолётно подумала, что в своей суете они чем-то напоминают муравьёв, которые слишком напуганы, чтобы покинуть свой муравейник, но по натуре слишком деятельны, чтобы сидеть без дела.

Но что если Моника Оливер глубоко ошибалась в своих предположениях? Интуиция подсказывала ей, что в двух из семи преступлений можно проследить один и тот же почерк. Не убийца. Ну, разумеется! Всего лишь очередной умелый импровизатор.

«Прости. Я не в силах избавиться от её влияния. Она хочет, чтобы я возненавидела тебя больше всего на свете. И я… Я слишком слабая. Я не могу ей противиться. Возможно, когда-нибудь всё изменится, но сегодня я тебя и, вправду, ненавижу! Поэтому мы больше не должны видеть друг друга. Небо, она же как воздух, отравляющий душу, как пагубная привычка! Но знаешь, что я поняла? (дальше Моника, сколько не прислушивалась, не могла разобрать её слов) Так что я соглашусь на это, но только при одном условии. Поклянись мне, что никогда не станешь убивать». «Клянусь, принцесса».

«Теперь ты мой должник, Вестер!»

Далёкие голоса. Они шептались, как призраки, в её сознании. Впрочем, они и были лишь тенью. Тем не менее Моника вдруг отчётливо поняла, как глубоко она заблуждалась. Девушка неоднократно повторяла ошибку тех, над кем раньше невольно смеялась: на самом деле она сама также была ослеплена блаженством неведения. Не менее, чем они.

Но если Олеандр Оливер был действительно жив, то, что он успел рассказать?

Она порывисто встала с кресла: от неожиданной догадки у неё отчаянно заколотилось сердце. Люди бросали на неё удивленные и любопытные взгляды, но ей было совершенно всё равно. Моника Оливер знала одно: она должна была во что бы то ни стало найти своего брата.

***

— Это невозможно! — было первым, что сказал Николас после того, как в лесу раздались выстрелы.

«Но если это всё-таки правда, то клянусь: я вас убью», — казалось, говорили его озлобленные, резко потемневшие глаза.

Алина вздрогнула от этой немой угрозы, но, зажмурившись на пару секунд, постаралась взять себя в руки. Она незаметно оглянулась по сторонам. В лесу стремительно темнело. Сумерки сменялись ночью — страшной, непроглядной, а они даже не взяли с собой масляных фонарей. Каждое дерево, куст или камень теперь отбрасывали чёрные, пугающие тени. На трухлявых пнях и старых, сгнивших стволах виднелись белые наросты ядовитых грибов и лишайников. Маленькие колючие снежинки ожесточённо ударялись в лицо. Деревья тихо скрипели в такт холодному ветру. Тем не менее она больше не чувствовала присутствия волков. Казалось, что они с Николасом остались в лесу совершенно одни. И почему-то именно это и страшило её сильнее всего.

Сирша молчала. Алина подумала, что впервые за время их знакомства она, похоже, не знает, что сказать. Наверное, актриса была напугана резкой переменой настроения у своего идеала.

Николас машинально вертел в руках стрелу, которую незаметно вытащил из колчана. Впрочем, стоит признать, что он выглядел не столько удивлённым и скорбящим, сколько мрачным и сосредоточенным. Судя по всему, его мысли были очень далеко: местный житель постоянно чему-то напряжённо хмурился, будто припоминал какие-то важные события или детали. А сколько ненависти было в его глазах! Казалось, что молодому человеку ничего не стоит пустить стрелу в ход, если он решит, что в этом есть хоть малейшая необходимость.

Алина, искоса наблюдая за своим проводником, судорожно вздохнула. Её ногти впивались в ладони до крови. Казалось, что удушливый комок в горле затрудняет её дыхание. На мгновение девушке захотелось то ли закричать, то ли выстрелить, то ли убежать. Но с другой стороны, чего же она боялась? Алина вдруг почувствовала себя глупо и мысленно усмехнулась собственному малодушию. В конце концов, они были вооружены. Конечно, Николас был сильно расстроен смертью близкого человека, но едва ли он собирался их убивать. В самом деле, неужели он действительно винил их в случившимся? Разумеется, нет. По крайней мере, Алина не находила причин, по которым это могло бы быть иначе.

Спустя некоторое время девушка, наконец, собралась с духом и вежливо принесла свои соболезнования по поводу смерти его сестры. Сирша тоже опомнилась и согласно пробормотала что-то в ответ. На пару томительных минут наступило гробовое молчание.

Неожиданно Николас начал громко смеяться. Алина готова была поклясться, что в жизни не слышала более отчаянного и страшного смеха.

— В самом деле, это становится даже смешно. К чему этот фарс? Она и так бы сделала всё, что угодно. Она всегда выполняла за них всю грязную работу. Я только не могу понять одного: для чего же им вообще понадобилась её смерть? — задыхаясь, воскликнул молодой человек. Помолчав, он добавил изменившимся голосом: — Впрочем, я знаю, что это не был кто-то из них. Конни никогда не умела врать. Браконьер. Ну, конечно, вот в чём разгадка! «Никто не смеет посягать на его собственность». Забавно: меня наказали за пушистые шубы. Да, я мог бы ему тоже отомстить: это было бы проще простого. Всего одна стрела, один выстрел в ваше сердце — и всё: мы квиты. Так легко. Но что если — если всё же хоть на секунду предположить, что слух о смерти не всегда означает смерть? В таком случае я действительно убью свою сестру.

Алина, которая с большим интересом слушала эти неожиданные признания, испуганно подумала, что, похоже, от горя Николас повредился рассудком. Признаться, его речь больше походила на бред умалишённого. Тем не менее что-то в его словах заставило светловолосую девушку погрузиться в мрачные и тревожные размышления. Так о ком же он говорил? «Всего одна стрела, всего один выстрел в ваше сердце». Почему-то Алине казалось, что Николас обращался именно к ней. Но за что он так сильно её ненавидел? Или всё-таки не её? Судя по всему, островитянин хотел отомстить ему. Но кто такой этот загадочный он? В конце концов, кто такие они, люди, за которых Лия Грэм «выполняла всю грязную работу»? Нет, теперь мисс Лайтер не сомневалась в том, что местный житель подозревает в случившемся далеко не лесных волков.

Николас стоял, опёршись на широкий ствол могучего древнего дерева и, казалось, глубоко ушёл в свои мысли. Алина негромко откашлялась, пытаясь тем самым привлечь его внимание. Молодой человек едва заметно вздрогнул и бросил на неё тяжёлый взгляд из-под нахмуренных бровей.

— Мистер Грэм, мы совершенно не понимаем, о чём вы говорите, — начала она мягко, затем на несколько секунд умолкла, будто не зная, что дальше сказать. Впрочем, глубоко вздохнув, она снова продолжила решительным тоном: — Объясните, пожалуйста, кого вы имеете в виду, когда говорите, что вас наказали? Вы хотите сказать, что кто-то из местных жителей вам угрожает?

Николас почему-то удивлённо приподнял брови и, не удержавшись, язвительно усмехнулся в ответ на её слова.

— Право, миссис Лайтер, я вижу, что вы почище нас всех! — впрочем, он пробормотал эти слова так неразборчиво, что Алина не была уверена в том, что ей не послышалось.

На несколько минут снова воцарилось молчание. Лишь ветер гулко завывал в высоких кронах вековых деревьев, да где-то вдалеке протяжно каркали вороны. Вдруг Николас резко тряхнул головой и, будто опомнившись, обернулся к служебникам и посмотрел на них своим прежним дружелюбным взглядом. Перемена в выражении его лица произошла так быстро и естественно, что девушки почти одновременно подумали, не померещилась ли им его недавняя вспышка.

— Приношу вам свои самые искренние извинения, — молодой человек отвесил Алине лёгкий, но весьма галантный поклон. — Неожиданное известие лишило меня всякого присутствия духа. Умоляю, забудьте всё то, что я вам только что наговорил.