Варварин Остров

Глава двадцать седьмая

На этот раз дорога показалась Давыдову короче: так всегда и бывает, если путь уже знаком. Улицы городка были пустыми, жители, как видно, сидели по домам. Андрея не покидало противное ощущение, что из-за каждого окна едущую по безлюдным улицам машину провожают недобрые взгляды, кто-то следит за ним, фиксируя каждый шаг, норовя разрушить его планы.

Еще хуже была мысль о том, что в домах не осталось нормальных людей, а есть только окутанные сладковатой вонью разложения живые трупы, разучившиеся мыслить, чувствовать и говорить, потерявшие память, утратившие самих себя, впереди у которых было лишь одно: окончательное слияние души с Панталионом, полная гибель, распад физического тела.

Темно-серое небо низко висело над землей. Облака бежали по нему, подгоняемые ветром, словно овцы – кнутом пастуха. Сильный ветер – это хорошо, думалось Андрею, это ему на руку. Ветер разгонит дождевые тучи.

Когда последние дома осталось позади, Давыдов вздохнул с облегчением, хотя дорога ухудшилась. Автомобиль ехал медленно, то и дело проваливаясь в наполненные водой ямы.

– Мы в церковь едем, как тогда, с мамой и бабой Лидой? – подала голос Малинка. – А зачем нам туда? Мне там не нравится.

Не капризно сказала, а жалобно и испуганно.

– Мне тоже, – признался Андрей. – Плохое это место. И никакая не церковь, а… – Как объяснить все маленькой девочке, чтобы она поняла? – Словом, поверь мне, если это и храм, то не Божий.

– Из-за него мама умерла? – с детской прямотой спросила Малинка. – Из-за Панталиона с черными глазами?

Давыдов кивнул. Какие у него в действительности глаза, сказать невозможно, но сам он – черный провал, адова черная дыра.

– Что ты хочешь сделать?

Андрей подумал секунду и ответил:

– Я хочу уничтожить икону и храм.

– Как? Ты сможешь?

«Хотел бы я знать!»

– Во всяком случае, попробую. Честно говоря, не знаю, есть ли в этом смысл. Панталион сказал, что храм построен не так, как нужно, поэтому его влияние на людей намного слабее, чем могло быть. Но все же оно велико, и Панталионовы, скажем так, чары, призывы действуют. Я уверен: в храме постоянно бывают все жители «Варварки». Выходит, все они находятся под воздействием Панталиона. – На ум пришли фанатичные вопли старухи. – Твоя баба Лида кричала, что горожане «осенены его волей», что икона их хранит, а всесильный Панталион ведет за собой. И вот я подумал, что должен попробовать это исправить, вывести людей из-под его влияния, воздействия. Может, если не будет храма с иконой, то люди придут в себя, Панталион ослабеет, не сможет забирать новые души. Хотя бы какое-то время.

Давыдов не знал, понимает ли девочка сказанное им, говорил, скорее, не ей, а себе самому, объясняя мотивы собственного поступка. Была ли логика в том, что он собирался сделать? Или куда умнее было бы как можно быстрее убраться с острова, не рисковать понапрасну?

Однако задаваться этим вопросом уже не время: они приехали.

– Я с тобой, – сказала Малинка.

– Нет, ты останешься здесь, – ответил Давыдов и, увидев, что губы девочки задрожали от страха или обиды, быстро прибавил: – Ты должна помочь мне тут, покараулить машину. Перебирайся-ка вперед. – Дождавшись, когда девочка окажется на пассажирском сиденье, Андрей продолжил: – Я уйду, а ты запрешь двери и будешь внимательно смотреть по сторонам. Если что нет так, жми вот сюда. – Он показал, как закрыть двери и посигналить. – Умница. Подашь мне сигнал.

Малинка смотрела на него, и Андрей не мог сообразить, о чем она думает.

– Мне нужна твоя помощь. Справишься, коллега? Я могу на тебя положиться?

Она легонько вздохнула и кивнула.

– Отлично. Все будет хорошо. Я скоро вернусь, и мы поплывем на лодке, договорились?

Получив в ответ еще один кивок, Давыдов вылез из машины.

Подойдя к багажнику, вытащил из него две полные канистры бензина. Как хорошо, что он всегда возит их с собой, вот и пригодились, правда, не так, как он рассчитывал. Подхватив их, Андрей направился было к ступеням, но вспомнил, что забыл самое важное. Вернулся, достал из бардачка зажигалку-пистолет.

– Хочешь убить кого-то? – спросила Малинка, завороженно глядя на Давыдова.

– Это всего лишь игрушка. Просто зажигалка, но очень похожая на настоящее оружие, верно?

Она слабо улыбнулась.

– Да, очень.

– Все, я пошел. Запирай двери, как я учил, и жди меня.

Шагая к спуску в низину, Давыдов думал о том, сколько статей Уголовного кодекса он уже нарушил и сколько еще нарушит. Вломился в чужой дом, угрожал хозяйке, запер ее в чулане, забрал с собой ребенка без разрешения законного опекуна, а теперь собирается устроить поджог здания и вдобавок украсть лодку. Что дальше? В любом случае, отступать поздно.

Внизу, возле храма, никого не было. Спускаясь по ступеням, Давыдов подумал о том, что они совершенно сухие, да и на площадке, на которой стоит здание, нет ни луж, ни грязевой каши. Интересно. Дождь как будто обходит это место стороной. А может, не только он. Андрей спросил себя, водятся ли на острове звери? Ему пришло в голову, что за все время, что он тут живет, ни разу не видел ни собак, ни кошек, ни кур, коз или уток, которых часто держат люди в деревнях и небольших городках.

Дурное место, где пахнет смертью, где нечего делать живым.

Пропащий остров.

Снова возникло ощущение, что за ним следят, и на этот раз Давыдову понадобилось куда больше усилий, чтобы отогнать его.

Наконец ступени остались позади. Воздух сгустился, протолкнуть его в легкие стало труднее, каждый вдох давался с трудом. Или это лишь показалось от волнения?

Дверь стоящего возле храма домика отворилась, вышла Марья. Цепная собака Панталиона, как мысленно окрестил ее Давыдов, конечно же, пожелает помешать ему, но он к этому готов. Женщина поглядела на идущего и, заметив канистры в его руках, отрывисто спросила, опустив приветствие:

– Что это еще такое?

Давыдов быстро поставил свою ношу на землю и выхватил фальшивый пистолет. Первая заповедь любого героя боевика или детектива – перехватить инициативу, не дать противнику очухаться.

– Стойте на месте. Делайте, что скажу. Орать и рыпаться не советую.

Старая женщина открыла было рот, но потом, по-видимому, решила не нарываться на неприятности.

– Вам что нужно? Святое место оскверняете.

«Не вступай с ней в диалог!»

Давыдов подошел к сторожихе, направив пистолет ей в грудь.

«Господи, что я делаю?»

Угрозы, похищение ребенка и прочие откровенно криминальные деяния – неужели это все он, художник-мультипликатор Андрей Давыдов, чьим самым серьезным противоправным деянием была парковка в неположенном месте?

– Замолчите. Не нервируйте меня, а то я психану и выстрелю. Руки поднимите, чтобы я их видел. Кто-то, кроме вас, есть в доме или в храме?

– Нет. Нигде нет никого, одна я.

– Отлично. Входите внутрь.

Они вошли в дом. Прихожая, кухня, комната, маленькая спальня. Крошечный санузел с унитазом и раковиной. То, что надо. Давыдов велел женщине зайти туда. Марья прижалась к стене, глядя на Давыдова.

– Вы меня убить хотите? За что? Я…

– Я велел вам молчать. Сейчас выйду и запру вас тут. Через некоторое время выпущу. Будете сидеть тихо – ничего с вами не случится.

На какой-то момент Андрей потерял бдительность, решив, что Марья станет его слушаться. Но она (не то от отчаяния, не то поняв, что ничего ей по-настоящему не угрожает) вдруг кинулась на него. Давыдов не уследил, пропустил это до странности стремительное движение, вовсе не ожидая такой прыти от пожилой дамы. Будь у него в руках настоящее оружие, мог бы и выстрелить от неожиданности, но он был вооружен всего лишь зажигалкой.

Тем не менее тело снова среагировало быстрее и точнее разума. Он с силой оттолкнул от себя бросившуюся на него Марью, и она отлетела назад, ударившись спиной и затылком стену. Не успокоилась, а взвыла и протянула руки к Давыдову, пытаясь отобрать у него пистолет.

Борясь с ней, Андрей случайно нажал на кнопку, и из дула выпрыгнул язычок пламени. Секунду оба глядели на него, а потом лицо Марьи исказилось, зубы оскалились; в углах рта блестела слюна.

«Бешеная тварь», – промелькнуло в голове у Давыдова, и он, почти не отдавая себе отчета, ударил ее пистолетом. Удар пришелся в лоб и оказался весьма сильным. Марья обмякла и сползла на пол, оставшись сидеть в узком проходе между унитазом и раковиной.

Андрей на всякий случай проверил пульс, хотя не сомневался, что старуха жива. У него самого сердце колотилось, как у пойманного зайца: он впервые в жизни ударил женщину и чувствовал себя премерзко.

«Некогда рефлексировать. Все к лучшему: теперь она не вмешается».

Выйдя из ванной, Давыдов придвинул к двери стоявший в прихожей комод. Похоже, запирать старушек в тесных помещениях входит у него в привычку. Интересно, баба Лида еще сидит в своей темнице или уже освободилась?

Давыдов вытащил ключ из замка и запер домик снаружи. Много времени ему не понадобится, но все же действовать нужно быстро. Канистры дожидались его на дорожке к храму.

Прежде всего стоило убедиться, что дверь в здание не заперта, иначе пришлось бы искать способы попасть внутрь. Давыдову повезло: никаких препятствий.

Взявшись за канистру, он внезапно ощутил что-то сродни дуновению ветра. Андрей оглянулся, хотя знал, что рядом никого нет. Окружавший «чашу» лес казался враждебным, полным призраков или кого-то пострашнее.

По позвоночнику прошел холод.

«Одумайся. Еще не поздно бросить все и уйти», – проговорил голос внутри его головы. В ответ Андрей взял канистру, отвернул крышку и пошел в храм.

Изображения Богородицы и Спасителя в таком месте выглядели святотатством. Андрей посмотрел в грустные глаза Христа и подумал, что уж Бог-то точно знает: он не замышляет дурного, наоборот.

Давыдов принялся плескать бензином на стены и пол. Глаза «святого» старца следили за ним, в них читалась угроза. Но бояться картинки нечего. Возможно, икона и обладает силой, влияет на просителей, читающих молитвы в богопротивном храме, но на Давыдова эти фокусы не действуют. Он сорвал мерзостный лик со стены и обильно полил бензином.

От резкого запаха защипало глаза, он старался не делать слишком глубоких вдохов. Когда первая канистра опустела, Давыдов взялся за вторую.

Решив, что почва достаточно хорошо унавожена, подумал, что пришла пора сеять. Он поднес зажигалку к бензиновой дорожке и, убедившись, что оранжевая змейка резво побежала вперед, вышел и закрыл за собой дверь.

Храм стоит в низине, огня жители «Варварки» не увидят, но дым, конечно, поднимется к небу, и скоро люди начнут сбегаться. Потушить пожар у них не получится, но они могут остановить поджигателя при попытке сбежать, так что лучше ему поторопиться.

Внутри храма потрескивало и гудело. Нужно выпустить Марью, вернее, отпереть дверь, чтобы она могла выйти.

Когда Андрей уже поднялся по ступеням, услышал крик. Обернулся и увидел старуху, которая выскочила из дому и мечется по двору. Пламя разгорелось вовсю, потушить пожар было невозможно.

Марья завывала, кричала что-то нечленораздельное.

Был ли толк в том, что он сделал?