Варварин Остров

Глава двадцать вторая

В голове был полный сумбур. Андрей поговорил с Шурой и подумал, что впереди – длинный день, можно и нужно работать, продолжать историю девочки Элли, но это теперь казалось глупостью.

Неужели ему вправду что-то угрожает на Варварином острове?

И неужели это «что-то» имеет мистическое объяснение?

«Зачем врать себе? Ты уже уверен, что да!»

Андрей подошел к столу, давая себе шанс сесть за работу, отсечь от себя нелепую, жуткую абракадабру, но потом подумал об отце, о Нане…

О Малинке.

Оделся и вышел под дождь.

Машина ехала медленно: дорогу развезло так, что даже внедорожник Давыдова рисковал застрять в грязи. Дождь не прекращался, потоки воды были издевательски сильными, словно кто-то прикладывал неимоверные усилия, чтобы как можно надежнее отрезать Варварин остров от большой земли.

«Деревню Гадюкино смыло», – вспомнилось Андрею, а потом на ум пришли слова Шуры о затоплениях, которые повторяются раз в пятьдесят лет. А если скоро случится очередное бедствие? Как тогда выбираться отсюда?

Андрей смотрел на дорогу, а потом перевел взгляд вправо и оторопел. Возле ворот дома Степана стояла крышка гроба. Кто-то умер. Давыдов притормозил, но не вышел из салона, раздумывая, стоит ли пойти, выразить соболезнования. Уместно ли это будет? Или его сочтут навязчивым? В итоге решил, что пойти, предложить помощь будет правильно, по-соседски.

Степана он увидел во дворе. Тот сидел под навесом, одетый в замызганную телогрейку, и сосредоточенно смотрел под ноги, будто разглядывая что-то важное. Рядом с ним стояла ополовиненная бутылка водки.

Давыдов поздоровался, и Степан поднял на него глаза. Сначала будто и не узнал, но потом слабо улыбнулся и проговорил.

– Вишь оно как. Санек-то мой.

Степан умолк, словно в этой короткой фразе содержалось объяснение произошедшему.

– Соболезную. Может, помощь какая нужна? – спросил Андрей, не зная, что еще сказать отцу, потерявшему сына.

Степан вяло махнул рукой.

– Какая помощь… Спасибо, что зашел. – Он взял бутылку в руку и потряс в воздухе. – Помянешь?

Отказываться было неудобно. За рулем Андрей не пил, но решил, что сделает пару глотков. Бояться стражей правопорядка не стоило: за все время пребывания на острове он не видел ни одного сотрудника ГИБДД.

Степан тяжело, со стоном поднялся, ушел в дом и вернулся с банкой соленых огурцов, миской, в которой лежали листы квашеной капусты, непочатой бутылкой и двумя маленькими стаканчиками.

Они выпили, не чокаясь, захрустели закуской.

– Когда он… – Андрей не договорил.

– Вчера. Вот, похороны будут.

«Его будут отпевать в храме?» – хотел спросить Андрей, но потом вспомнил, что священника нет, какое может быть отпевание?

– Он ведь болел, да?

Неловкий вопрос повис в воздухе. Состояние Санька мало напоминало какую-либо из известных болезней, но Андрей знал не одного человека с похожими симптомами.

– Можно и так сказать, – качнул головой Степан. – Пришло к нам. Понимаешь, Андрюха? Тут уж ничего не поделаешь.

«Пришло». Он вспомнил слова из неотосланного отцовского письма.

Степан посмотрел прямо на Андрея, и взгляд этот был трезвым, словно мужчина не выпил ни капли.

– К вам тоже приходило, Андрюха. Ты мальчонкой был, не помнишь, небось. Я тогда сказал твоему отцу, что Варварин остров – особенное место.

Андрей хотел спросить, что это значит, но вместо этого произнес:

– Что же вы тут живете? Почему не уезжаете?

Степан ничего не ответил, вместо этого налил им еще по одной. Лишь выпив, сказал:

– Молодой ты еще. Думаешь, уберечься можно от того, что на роду написано. Сесть вон в машину, – он мотнул головой, указав подбородком на внедорожник Давыдова, – и уехать. Далеко ли уедешь-то от себя, от судьбы? Ты вот вернулся. Привело же что-то?

«Дурость собственная, вот что», – подумал Андрей. Но все было, конечно, куда сложнее, тут сосед прав.

Давыдов незаметно вылил водку.

– Жена Сани приедет на похороны? – спросил он, потому что пауза была слишком уж тяжелой, но потом обругал себя: его ли это дело?

– Нет, Андрюха. Ей отсюда подальше хочется… Да и как приедешь, коли дороги нет? Ни сюда, ни отсюда. Никак пока.

В этой фразе Андрею почудилось скрытое злорадство, адресованное лично ему. Хотя, вероятно, именно что почудилось.

Степан вдруг обхватил Давыдова за плечи, наклонился к его уху и прошептал, жарко дыша водочным духом:

– Ты, Андрюха, по ночам из дому-то не ходи никуда. И в окна не гляди, не надо. Ясное дело, если уж пришло, никуда не денешься, но…

Он умолк.

«Мертвые, которые превратились в чудовищ перед тем, как умереть, не лежат спокойно. Они обитают на Варварином острове, выползают из своих убежищ по ночам и ходят по темным дорогам», – писал отец матери.

Давыдов вспомнил это, и его замутило то ли от ужаса, то ли от тошнотворного запаха дешевого алкоголя. Он дернулся, рука Степана упала. Андрей посмотрел на соседа, но тот словно бы выключился, как сломанный прибор: взгляд помутнел, затуманился, рот приоткрылся.

Давыдов встал – Степан не заметил. Окликнул его по имени – сосед не услышал, не отреагировал. Когда Андрей сел в машину и уехал прочь, Степан сидел, глядя остекленевшими глазами в одну точку. Не то его накрыло (выпил Степан немало), не то он спьяну сболтнул лишнее, и нечто заставило мужчину замолчать.

Поразительно, но сейчас последняя версия не казалась Давыдову невероятной. Как быстро, оказывается, начинаешь верить тому, что прежде выглядело нереальным.

К дому бабы Лиды Андрей подъезжал с тяжелым сердцем. Продумывал, что скажет, как станет вести себя со старухой. Поначалу нужно убедить ее, что он не желает ей зла, хочет помочь. Клара больна, им нужна поддержка: пока баба Лида ухаживает за внучкой, Андрей готов присмотреть за Малинкой…

Согласится ли старуха?

Но узнать об этом ему было не суждено: дом был закрыт, внутри, похоже, никого. Давыдов походил, постучал, но ничего не добился.

«Прекрати! Иди домой, запри двери, погрузись в воображаемый мир Элли. Займись тем, что осталось от твоей карьеры, – говорил он себе. – А как только дожди прекратятся, „насыпушкой“ можно будет пользоваться, уезжай отсюда навсегда. Хватит с тебя этого тоскливого, серого места!»

Иначе можно и впрямь пропасть на Пропащем острове…

Прежде чем ехать к себе, Андрей прошелся по магазинам. Ему было важно побыть среди людей, узнать местные новости. Он услышал, как две женщины говорили о затопленной дороге, как о чем-то привычном. Продавщица советовала запастись продуктами, бытовой химией: привезут, конечно, по реке, но все же. Худенькая старушка жаловалась, что свет вчера отключили и только час назад дали: холодильники «потекли», безобразие!

Вроде бы ничего необычного, но Андрею показалось, что люди притихли, держались скованно и только притворялись, что все нормально, а на самом деле настороженно ждали чего-то…

…Или кого-то?

«Ты, Андрюха, по ночам из дому-то не ходи никуда. И в окна не гляди, не надо».

Похоже, он становится параноиком.

Приехав домой, Андрей включил ноутбук и больше двух часов сидел, уставившись в монитор, пытаясь «родить» хоть одну приличную идею, выдавить из себя хоть один стоящий образ.

Убедившись, что ничего не получается, прекратил свои мучения, вышел из кабинета и отправился в ванную. Постоял под горячим душем: голова побаливала, а льющийся сверху поток воды иногда помогал снять боль.

После он приготовил ужин и медленно съел его, положив перед собой раскрытую книгу. Увлечься сюжетом не получалось, Давыдов перечитывал одно и то же предложение несколько раз, но не мог вникнуть в замысел автора. Утихшая было на время головная боль вернулась, и Андрею пришлось принять таблетку, пока не стало совсем плохо.

Был поздний вечер, тьма за наглухо закрытыми окнами, наверное, сгустилось (проверять это желания не было). Дождь все так же назойливо шуршал, прохаживаясь по крыше вкрадчивой кошачьей походкой.

Андрей встал из-за стола, и в этот момент раздался телефонный звонок. Давыдов всегда был рад Шуре, но, кажется, никогда так сильно не желал услышать ее голос. Он словно был приговорен к казни, а она должна была зачитать ему приговор о помиловании.

«Как я все-таки одинок», – мелькнуло в голове, пока он произносил дежурное: «Алло, привет».

– Давыдов, мне пришел ответ на запрос, – чуть задыхаясь, сказала Шура. Голос подрагивал, говорила она нервно и быстро, точно боялась не успеть.

– Что там, Шурик? – спросил он. Прозвучало натянуто, сразу ясно, что он взвинчен не меньше ее.

– По мне, так все хуже некуда.

«Даже так!»

– Начнем с того, что святого Панталиона не существует. Понимаешь? Нет у христиан святого с таким именем! Нет и не было никогда.

– Зачем же в его честь храм построили? – озадаченно спросил Андрей.

– Погоди, дойдем и до храма! – нетерпеливо бросила Шура и продолжила: – Важно то, что Панталион – никакой не святой, не подвижник, не книжник или как его там представляли в рекламных проспектах и статьях из девяностых, которых я нарыла целую кучу! Были ли Комынины в курсе того, в чью честь они возводят храм, нам уже никогда не узнать. А в девяностые всем, думаю, было плевать, кто он: святой так святой, шут с ним, тут когда-то и церковь вроде была, только проклятые большевики уничтожили! А они, может, нарочно ее с лица земли стереть хотели! Но нам не узнать и этого.

Шура шумно перевела дух.

– Кто он тогда такой? Демон?

– Не знаю. Надо порыться в Интернете, есть сайты с перечнем демонов, я просто не успела еще посмотреть.

Андрей промолчал, обдумывая, что все это должно означать.

– Теперь про старый храм. Сведения о церквях, часовнях и приходах должны храниться, но…

– Ясно, что никаких записей нет.

– Да, храм построили безо всякого благословения. Оно и понятно, учитывая, что святого Панталиона не существует. Сохранился только набросок, который неизвестно как попал в церковный архив. Это не фотография, некий художник зарисовал здание. Я отправила тебе, полюбуйся.

Андрей отвел телефон от уха, открыл посланный Шурой файл.

– Видишь? Ничего общего с обычной церковью или часовней! Если бы кому-то пришло в голову покопаться в документах, попробовать даже так бегло разобраться во всем, как сделала я, то этот человек сообразил бы: ни в коем случае не надо восстанавливать такое сооружение, строить часовню в честь какого-то неизвестного персонажа! Я не религиозный человек, но тут же прямая насмешка над христианской верой, Андрей! Как тебе это?

Александра говорила, а Давыдов смотрел на снимок. Круглое высокое основание, на котором громоздилась треугольная пирамида. Небо пронзал острый длинный шпиль – и ни намека на купола или крест. Остается только догадываться, что находилось внутри этого строения.

– Выходит, люди десятилетиями приходили и молились кому-то… не пойми кому! – воскликнула Шура.

«Возьми, преблагой святой Панталион, все мое, что у меня есть, а меня направь, поведи за собой», – примерно так говорила баба Лида, так звучала молитва.

– Более того, они и сейчас молятся, – тихо проговорил Андрей.