Византийский букварь. Введение в историю Византии

3. Мученичество

Если для иудаизма новая религия казалась отколовшейся сектой, то в глазах языческого мира статус христианства был еще ниже. Как говорилось выше, язычникам была свойственна определенная веротерпимость, основанная на допущении каждому народу иметь своих богов. Боги победившего народа казались более сильными, но не отменяли богов проигравших. По традиции иудеи платили ежегодный налог на Иерусалимский храм в размере одного сикля серебра. Так вот, после разрушения храма римляне повелели евреям платить этот сикль в храм Юпитера Капитолийского. Для монотеистов это было кощунством, а для римлян естественным следствием их победы… Первое время римляне воспринимали христиан как одно из иудейских движений, но достаточно быстро различия стали очевидны, и это не в лучшую сторону сказалось на статусе христиан. Для римлян важное значение имел принцип древности той или иной религии, а также то, что ее исповедовал конкретный народ («язык»). Но древности – antiquitas – у христианства не было. Не было и определенной группы, которая его исповедовала: христиане были рассеяны среди разных народов, социальных групп и языков. Вследствие этого новая религия оказалась в Римской империи запрещенной – religio illicita. Правовое положение церкви изменится только в 313 г. – после издания Миланского эдикта императора Константина.

Именно статус запрещенной религии был поводом гонений на христианство в первые три века его истории. Для римских властей проблема была не в учении христиан, но в принадлежности к «запрещенному сообществу». При этом массовых гонений по всей империи было относительно немного, хотя они были наиболее кровавыми и больше всего запомнились. Большинство случаев – это притеснения со стороны местных чиновников. Основным событием, по ходу которого могла вскрыться принадлежность кого-либо к христианской церкви, были жертвоприношения перед статуей императора, что являлось частью развившегося в эпоху империи культа гения императора. Культ касался не столько императора как отдельного человека, сколько харизмы императорской власти как таковой. Вследствие этого лояльность культу воспринималась как лояльность государству. Свершать жертвоприношение перед статуей императора приходилось в первую очередь при вступлении человека в определенную должность, военную или гражданскую. Это было своеобразной присягой того времени, и для язычников все казалось вполне логичным.

Но для тех, кто верил в одного Бога, совершить почитание других богов считалось изменой, пусть даже это было символическое возжигание светильника перед статуей, ведь еще в древности Господь повелел через Моисея: «Да не будет у тебя иных богов пред лицом Моим» (Быт. 20:3). Что касается иудеев, то они в Римской империи единственные были избавлены от императорского культа, к тому же их религия не была запрещенной. На христиан это не распространялось, и в течение трех веков множество из них предпочли смерть, но не поклонение богам.

Точное число христианских мучеников первых веков неизвестно. Скорее всего, это были тысячи человек. Юридическая причина раннехристианского мученичества заключалась в запрещении Римской империей новой религии и в попытке уничтожить ее. Но по ходу гонений сложилось своеобразное христианское богословие мученичества, сутью которого было осознание того, что мученическая смерть – это следование по пути, проложенному Христом. Как это ни удивительно, но тексты, написанные христианами в ожидании смерти, были исполнены радости, а не отчаяния. Лучше всего это выражено, пожалуй, у одного из епископов II в. – Игнатия Антиохийского. Он ехал из Антиохии в Рим, где должны были привести в исполнение смертный приговор, и по дороге писал различным церквам, через которые проходил его путь. Так, в Послании к римлянам он говорил: «Христианство – не в молчаливом убеждении, но в величии дела, особенно когда ненавидит его мир. Я пишу церквам и всем сказываю, что добровольно умираю за Бога, если только вы не воспрепятствуете мне. Умоляю вас: не оказывайте мне неблаговременной любви. Оставьте меня быть пищею зверей и посредством их достигнуть Бога. Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я сделался чистым хлебом Христовым. Лучше приласкайте этих зверей, чтобы они сделались гробом моим и ничего не оставили от моего тела, дабы по смерти не быть мне комулибо в тягость. Тогда я буду по истине учеником Христа, когда даже тела моего мир не будет видеть. Молитесь о мне Христу, чтобы я посредством этих орудий сделался жертвою Богу. Не как Петр и Павел заповедую вам. Они апостолы, а я осужденный, они свободные, а я доселе еще раб. Но если пострадаю, то буду отпущенником Иисуса и воскресну в Нем свободным. Теперь же в узах своих я учу не желать ничего мирского или суетного».

Такая убежденность первых христиан в «полезности» мученической смерти была, судя по всему, не просто следствием неизменимости обстоятельств, но выводом из самого содержания христианской веры: смерть Иисуса стала условием спасения мира и путем к воскресению. Таким образом и христиане, следующие за Иисусом, могут идти по этому пути. Отсутствие страха смерти становится понятным лишь в контексте учения о воскресении. При этом строго возбранялся добровольный поиск мученичества, когда к нему не принуждали обстоятельства.

Игнатий Антиохийский, иначе называемый Игнатий Богоносец, принадлежал ко второму поколению христиан, то есть к тем людям, которые еще застали апостолов и иногда сами являлись их учениками. Известные люди того поколения получили наименование «мужи апостольские». К их числу принадлежит уже упоминавшийся Игнатий Богоносец, Климент Римский, Поликарп Смирнский и др. На примере этих людей, а все они оставили после себя некоторые тексты, видно постепенное укоренение новой религии на почве греко-римской культуры.

К этому времени относится раннехристианский памятник, называемый «Учение двенадцати апостолов (Дидахэ)», датируемый второй половиной I в. Текст написан неизвестным автором и среди прочего содержит очень интересное описание евхаристии того времени: «Что же касается Евхаристии, совершайте ее так. Сперва о чаше: Благодарим Тебя, Отче наш, за святой виноград Давида, отрока Твоего, который Ты открыл нам через Иисуса, Отрока Твоего. Тебе слава во веки! О хлебе же ломимом: Благодарим Тебя, Отче наш, за жизнь и ведение, которые Ты открыл нам через Иисуса, Отрока Твоего. Тебе слава во веки. Как сей преломляемый хлеб был рассеян по холмам и собранный вместе стал единым, так и Церковь Твоя от концов земли да соберется в царствие Твое, ибо Твоя есть слава и сила через Иисуса Христа во веки. И от Евхаристии вашей никто да не вкушает и не пьет, кроме крещенных во имя Господне… По исполнении же вкушения так благодарите: Благодарим Тебя, Отче Святый, за Имя Твое Святое, которое Ты вселил в сердцах наших, и за ведение, и веру, и бессмертие, которые Ты открыл нам через Иисуса, Отрока Твоего. Тебе слава во веки! Ты, Владыко Вседержитель, сотворил все ради Имени Твоего, пищу же и питие дал людям в наслаждение, чтобы они благодарили Тебя, а нам даровал духовную пищу и питие, и жизнь вечную через Отрока Твоего. Паче всего благодарим Тебя потому, что Ты Всемогущ. Тебе слава во веки! Помяни, Господи, Церковь Твою, да избавишь ее от всякого зла и усовершишь ее в любви Твоей, и от четырех ветров собери ее, освященную в царство Твое, которое Ты уготовал ей, потому что Твоя есть сила и слава во веки. Да приидет благодать и да прейдет мир сей. Осанна Богу Давидову! Если кто свят, да приступает, если кто нет, пусть покается. Маран-афа. Аминь».

У Игнатия Антиохийского описывается церковная структура того времени. В Послании к магнезийцам он пишет: «Посему, как Господь без Отца, по Своему единению с Ним, ничего не делал ни Сам Собою, ни через апостолов, так и вы ничего не делайте без епископа и пресвитеров. Не думайте, чтобы вышло что-либо похвальное у вас, если будете делать это сами по себе; но в общем собрании да будет у вас одна молитва, одно прошение, один ум, одна надежда в любви и в радости непорочной. Един Иисус Христос, и лучше Его нет ничего. Поэтому все вы составляйте из себя как бы один храм Божий, как бы один жертвенник, как бы одного Иисуса Христа, Который изшел от Единого Отца и в Едином пребывает, и к Нему Единому отошел». До сих пор для историков представляется не вполне ясным процесс происхождения так называемого «монархического епископата», характерного для средневековой церкви. Однако очевидно, что уже в послеапостольские времена существовала определенная церковная иерархия, в которую входили епископы, пресвитеры (священники) и дьяконы. Вероятно, они наследовали апостолам или ставились ими в основываемых общинах. Названия степеней этой иерархии в раннехристианских текстах иногда употреблялись взаимозаменимо, однако само по себе ее наличие не вызывает сомнений.

В II–III вв. появляется новый жанр христианской литературы – апология (в переводе с греческого – защита). Их писали апологеты – представители греко-римской языческой интеллигенции, которые обратились в христианство и принесли на служение новой религии все свое образование и знания. Их главной целью было свидетельство перед римским миром о том, что христиане отнюдь не являются нелояльной государству и опасной частью общества, а их вера не подрывает устои и благоденствие империи. Сами будучи из языческой среди, апологеты могли обращаться к своей аудитории на понятном ей языке. Наиболее известными из них были Иустин Философ (или Мученик), Аристид, Афинагор, Феофил Антиохийский, Минуций Феликс и др. – все обратившиеся язычники. Так, об Афинагоре говорили, что «этот муж проповедовал христианство, сохраняя мантию философа». Можно считать, что именно это поколение людей было первым ощутимым плодом новой религии на европейской (не семитской) почве. Для мироощущения христиан того времени характерно «Послание к Диогнету», написанное на греческом языке неизвестным автором около 200 г. «Ведь христиане, – пишет он, – ни местом жительства, ни языком, ни обычаями не отличаются от прочих людей, поскольку не обитают в отдельных городах, не пользуются никаким отличным от других наречием и не ведут особого образа жизни… Но христиане, населяя города эллинские и варварские, кому как довелось, и следуя обычаям соотечественников в одежде, пище и остальном быту, показывают при этом удивительное и, по общему мнению, необъяснимое устроение своей внутренней жизни: живут на родине, но как иноземцы; участвуют во всем, как граждане, и все терпят, как пришельцы; всякая чужбина им – родина, и всякая родина – чужбина; они женятся, как и все, и детей рожают, но, родив, не бросают… Бранят их, а они благословляют; издеваются над ними, а они почтительны; творят они добро и, как злодеи, казнимы; но радуются они казни, как новой жизни… Короче говоря, что в теле душа, то в мире христиане».

Ко времени легализации новой религии – к началу IV столетия – христианство уже достаточно распространилось во всех слоях общества. Но не стоит все же преувеличивать число его последователей. Судя ко всему, ко времени императора Константина в восточной части империи (будущей Византии) лишь 15 % населения были христианами, а в западной, которая отличалась куда более аграрным характером, и того меньше.