Византийский букварь. Введение в историю Византии

3. Иоанн Дамаскин (ок. 675–749 гг.)

Основным иерархическим и институциональным центром противостояния иконоборчеству был Рим. При этом интеллектуальное противостояние и богословское оправдание иконопочитания на первом этапе иконоборчества было связано в первую очередь со св. Иоанном Дамаскиным. Он жил вне пределов Византийской империи и, таким образом, вне досягаемости иконоборческих преследований. Он происходил из христианской семьи из Дамаска – тогдашней столицы арабского халифата – и был, как и его отец, весьма приближен ко двору халифа. Так получилось, что при веротерпимости тогдашних мусульманских властей и при значительности христианской общины в их владениях VII Вселенский собор и Торжество Православия были приготовлены не в главной христианской стране того времени, как раз охваченной ересью, а во владениях (и подданным) арабского халифа.

Иоанн, являясь советником халифа, сразу после начала иконоборчества занял активную позицию в обличении ереси императора Льва. В результате византийских интриг в начале 30-х гг. халиф отстранил Иоанна от двора, и тот удалился в лавру Саввы Освященного в Палестине близ Иерусалима. Проходя строгие монастырские послушания, Иоанн был вскоре вызван патриархом в Иерусалим в качестве проповедника и рукоположен во священника. После смерти Иерусалимского патриарха Иоанна V (735 г.) он вновь вернулся в Лавру, где и провел оставшуюся часть жизни. Иоанн известен как церковный поэт-гимнограф (многое из написанного им используется в богослужении и поныне), комментатор Священного Писания, богослов-полемист и систематизатор церковного учения. Среди его богословских сочинений и три Слова об иконах. Первое Слово было написано сразу после 726 г., а второе и третье – в начале 730-х, когда началось уничтожение икон.

Иоанн обосновывал почитание икон исходя из христологии – учения о Христе. Если иконоборцы указывали на ветхозаветные запреты изображать Бога, направленные против язычников и их идолов, то Иоанн говорил о том, что с тех пор Бог уже воплотился и теперь нельзя следовать этим древним запретам: «В древности [то есть во времена Ветхого Завета], – писал Дамаскин, – Бог, бестелесный и не имеющий вида, никогда не изображался, теперь же, когда Бог явился во плоти и жил среди людей, мы изображаем видимого Бога… Я видел человеческий образ Бога, и спасена душа моя. Созерцаю образ Божий, как видел Иаков, и иначе: ибо он очами ума видел невещественный прообраз будущего, а я созерцаю напоминание о Виденном во плоти». Учение о боговоплощении, присутствовавшее у христиан с самого начала, стало обоснованием иконописания. Иоанн Дамаскин первым обосновал это теоретически. После Христа восприятие материи и плоти стало иным: «С тех пор, как в нем вселилось Слово Божие, вещество стало достохвальным, а потому вещественные образы необходимы и имеют положительный смысл»[12].

Иоанн также ввел терминологическое различие между двумя словами, обозначающими религиозное поклонение: latreia – это поклонение, которое воздается исключительно Богу, а proskynesis – поклонение, воздаваемое иконам или людям (например, императору). Это было важное различие для того, чтобы иконопочитание не переходило богословски дозволенные пределы. Позже это различение станет одним из основных в догматическом постановлении VII Вселенского собора. Дамаскину также принадлежит обоснование важного понятия о том, что «поклонение, воздаваемое образу, восходит к Первообразу» и, таким образом, поклонение (proskynesis), воздаваемое иконе, относится не к ней самой, не к дереву и краскам, но к тому, кто на ней изображен.