Антология сатиры и юмора России XX века. Том 15. Лев Новоженов

Чувство

Когда дедушка был маленьким, его тоже на лето отправляли в пионерлагерь. Собственно говоря, пионерлагерем называлось несколько изб в подмосковной деревне, покинутых хозяевами и наскоро приведенных в порядок шефами, чтобы там могли поселиться дети. Избы стояли на разных улицах, так что было непонятно, где кончается пионерлагерь и начинается деревня.

Зато речка, главное дело, находилась под боком! Лопасня. Загорай, плавай, уди рыбу! Хорошо!

Здесь самое время сообщить, что дедушка был влюблен. Он был влюблен в свою пионервожатую. Звали ее Дина Таланова. Вообще в нее был влюблен весь дедушкин отряд. Такой это был на редкость дружный коллектив.

Наверное, чтобы понять истоки чувства, разом охватившего два десятка мальчишек, нужно представить себе Дину Таланову. Нужно представить себе юную работницу велозавода, всегда улыбчивую, замечательно умевшую петь песни и читавшую ребятам вслух книжки перед отбоем. Знаете, не каждая пионервожатая читает вслух ребятам книги. А вот она читала.

Никто в дедушкином отряде и помыслить не мог, что улыбка и замечательный голос Дины принадлежат не только вверенным ее вниманию детям, но и еще одному человеку, давно вышедшему из пионерского возраста.

Печальное это открытие суждено было совершить дедушке.

Нам не дано ведать, когда явятся нашим глазам горькие истины. Пробудившись ночью и выйдя на улицу, дедушка услышал в некотором удалении от дома голос Дины и вторивший ему мужской. Пользуясь прикрытием палисадника, дедушка подкрался ближе и увидел голову Дины в возмутительном, как ему показалось, соприкосновении с крутым, гвардейского размаха плечом. Кажется, потом Дина со своим кавалером поцеловалась, но детали уже не имели для дедушки решительно никакого значения.

Само собой, он был не в состоянии дотянуть в бессонном одиночестве мучительную ночь. То, что произошло после его возвращения в дом, возможно, будет зафиксировано, как редчайший случай проявления коллективной ревности, поднявшей среди ночи целый пионерский отряд и увлекший его на улицу.

Остался на своей постели лишь мальчик Ваня Сидоров. Он тоже любил Дину, но еще больше он любил поспать. В каждом человеческом сообществе, утверждает дедушка, всегда найдется кто-нибудь, кто поспать любит больше, чем что-либо другое.

Пока мальчик Ваня Сидоров спал, ребята, стараясь не обнаружить себя, прокрались вслед за дедушкой к палисаднику и затаили дыхание.

Дальше события разворачивались следующим образом. Дежурный по лагерю, совершая обход, вздумал заглянуть в избу, где располагался влюбленный отряд, или отряд влюбленных — называйте как хотите. Не найдя там никого, кроме Вани Сидорова, он растолкал мальчика и грозно осведомился о причине отсутствия остальных.

Бывают такие сони, которые умудряются спать как бы в двух измерениях. То есть они видят сны, но и связи с внешним миром не теряют. Прекрасно улавливая все, что происходит наяву. К ним относился и Ваня. Он знал, куда направился отряд, но и под пыткой не выдал бы товарищей.

Едва шаги дежурного удалились и затихли где-то в глубине ночи, Ваня Сидоров выскочил из избы с криком: «Полундра, пацаны! Нас зашухерили!» Верней, это был не крик, а нечто среднее между криком и театральным шепотом. Впрочем, дело не в характере звука, а в том, что он достиг слуха Дины. Треск ветвей, топот множества ребячьих ног — и она все поняла.

С той ночи Дина лишила отряд своей улыбки, не говоря уже о чтении вслух перед отбоем. И голос ее приобрел обиженные, укоризненные нотки. Отряд сник. Отряд впал в отчаяние. Отряд не находил себе места…

— Где мои очки? — вдруг спрашивает дедушка.

— Да вот они, под газетой. И что же, вы не помирились?

— Помирились, — говорит дедушка. — Помирила нас одна девочка, Тамара Гришаева. Она обычно исполняла все мужские роли в эстрадных скетчах, чем сильно выручала пионерскую художественную самодеятельность. Это, казалось бы, скромное обстоятельство сослужило хорошую службу. Постоянно исполняя мужские роли, Тамара Гришаева настолько глубоко проникла в психологию противоположного пола, что ей не составило труда оправдать в глазах Дины поведение мальчишек.

— Только и всего?

— Да нет, тут еще одно… — говорит дедушка. — Я думаю, что Дина нас любила. Любила по-настоящему. Разве этого мало, чтобы простить обиду?

Дедушка углубляется в газету и замолкает.