Попала замуж! За дракона?! Развод!

Глава 39

Ева

Так странно теперь окунуться в прошлую жизнь. Тем более, когда рядом нет Буси с ее болтовней. В подъезде уютная сырость нового дома. Уже год как он сдан, а штукатуркой все равно пахнет ощутимо. Жаль, в квартиру подниматься смысла нет. Или всё-таки заглянуть? Вдохнуть запах родного дома. Впрочем, когда эти стены успели мне стать родными? Да и пахнет там пепелищем прошлого. Наверное, я дура, раз меня туда тянет. Или это женское любопытство? Да Олег и замок наверняка поменял, если тот залили эпоксидкой, а может, вообще дверь опечатали. Пожар-то возник не случайно. Интересно, в полицию муж заявил? Хотя какой он мне муж? Так, случайный знакомый, с которым я по глупости провела столько лет бок о бок. Точно, дура. Так заглянуть или нет?

Поднимусь. Только для начала залезу в почтовый ящик.

Они у нас модные, ярко-зелёные, отлиты из современного пластика. Ну, хоть сюда ключ подошёл. Встала на цыпочки, чтоб дотянуться, просунула руку. Вот она моя драгоценная стопка журналов. И завернуты так хорошо, наверняка не помялись. А главное, Олег сюда не добрался. Так открыть хочется, пролистнуть. Но и задерживается в этом доме не стоит. Малток меня ждёт, да и с соседями сталкиваться я не хочу. Полезут с вопросами, а я даже не знаю, что отвечать. Просто меня хотели убить? Или проводка закоротила? Даже на газ не спишешь, его в доме попросту нет. Олег специально выбирал такой дом, боялся, что иначе взорваться можем. Смешной.

Забрала посылку и прошла к лифтам. Консьержка сидит в своей будке. Совсем не назойливая и даже приятная дама, когда жизнь дома идёт согласно неписаным правилам. Сдвинула на нос очки при виде меня, поздоровалась тихо, хорошо хоть ничего не спросила.

— И вам чудесного дня! — кивнула я головой. Кнопка лифта, зеркальная кабина, ещё ряд серебристых пластинок-кнопок, двадцать пятый, некогда родной, этаж. Что ж, пожалуй, поехали. Надеюсь, сегодня меня там никто не поджидает.

Перед тем, как шагнуть на площадку, покрутила головой по сторонам. Так и до паранойи недалеко. Белый день, все видно, никаких темных углов нет. На двери моей квартиры прилеплена записка. Подойти и сорвать? Нет уж, не на такую дуру напали.

На цыпочках прошла к двери: «Вы нас затопили! Имейте совесть. Соседи из квартиры 507!»

Ну ладно, с этим пускай Олег разбирается. Квартира застрахована, ущерб все равно не ему платить. Как-нибудь уладит. Хоть нервы ему потреплют, я даже рада. Людей только жалко немного, испортили им ремонт, если его, конечно, успели сделать.

Присмотрелась получше к двери, за ручку дергать, правда, не рискнула, да и зачем?

Странно, старый замок все ещё на месте, да и саму дверь не меняли, похоже. Только скважина вся исцарапана. Отвёрткой, что ли эпоксидку из нее выковыривали? Да и ладно. Хотелось бы, конечно, зайти, посмотреть, что уцелело. Но, пожалуй, одна без Буси, я туда сунуться побоюсь. У меня дочка и Малток. Я не имею права собой рисковать, пока они оба по эту сторону почты. Эх, жалко конечно. И зачем только я поднялась?

Спустилась в лифте на первый этаж. К консьержке внук заглянул. Рослый парень. Смотрятся в стеклянном "аквариуме" как две снулые рыбки. Хоть бы только ко мне с разговорами не пристали. Не хочу ни на что отвечать, и сочувствие терпеть тоже долго не стану.

— Евочка, тут квитанция пришла. Не посмотришь? В счёте как будто что-то не то. Или это управляющая компания так разошлась?

— Секунду, — все же квартира и моя тоже. Придется вникать, если не хочу слушать проповедь от Олега. Опять начнет ныть, какой дорогой стала жизнь. Мог бы выбрать квартиру в доме без особых претензий, я предлагала. Тут по соседству как раз продавалась «трёшка» в сталинском доме. Те же высокие потолки, тот же сквер рядом. Нет, видите ли, он не готов. И зачем я сейчас это всё вспоминаю? Ну его. Только нервы себе портить. У меня все хорошо. Было и обязательно будет. Спасибо Бусе.

Поправила свёрток, зажатый под локтем, консьержка протянула с той стороны смятую бумажку. Я просунула руку в окошко и почти ухватилась за край. Парень, ее внук, кинулся на меня словно пантера. Вижу серебряный браслет, черный, покрытый рунами, он почти сомкнулся на моем запястье. Женщина смотрит на меня, не мигая, ухватила за пальцы. Все происходит как в замедленной съёмке.

От браслета тянет нечеловеческим холодом. Он мертвый, все выжигает и вот-вот сомкнется на моей руке. У старухи потрясающе сильная хватка. Пытаюсь вывернуть кисть. Больно! Синяки точно останутся на руке.

— Это подарок тебе от мамы, Евочка, — зло шипит консьержка. Парень пытается сомкнуть замок. Кожу обжигает нечеловеческий холод.

— Нет.

— Дорогая, нельзя хамить взрослым людям. Старинная работа. Мы с твоей мамой дружили.

— Нельзя быть покорной овцой!

— Как ты смеешь такое говорить? — руку выдернуть никак не удается.

— Режь! Убивай! Я держу! Пусть захлебнётся, тварь! Бей в голову! — кричит она внуку, — Ее мать увела у меня мужа. Будь они все прокляты, дочери Морриган! Ведьмы! Все разрушили! Все!

Парень силится выбраться наружу из чертовой стеклянной клетки. Я вижу нож в его пальцах, точно такой же черный, как и браслет. От него даже идёт серая дымка. Только бы она меня не коснулась!

В груди теплеет, будто там развели костер.

— Ненавижу! Это ты погубила маму?

— Я! И не только ее. Все вы должны погибнуть. Не бывает людей, в которых света и тьмы поровну. Стрелка весов должна качнуться!

Парень справился с замком на двери, выскочил наружу. Идёт на меня с ножом. Глаза бешеные, на губах застыла улыбка фанатика.

— Ты сгореть должна была, как и все ведьмы. Таких, как ты, всегда сжигали.

— Нет! — кричу я и обрываю себя. В душе становится холодно. Будто бы нет здесь никого живого, кроме меня. Пустые оболочки тех, кто когда-то был человеком. Ведь эта женщина могла любить. А теперь? И этот мужчина был мальчиком, точно таким же, как моя кроха? Так почему они сами истребили себя? Смотрят на меня так? Смеют напасть. Что я им сделала? Ничего. Просто была человеком. Старалась любить, быть любимой, заботиться обо всех, соответствовать, не обижать никого. Удобной была, а теперь стала собой. Наконец-то.

— Исчезните! — слово сорвалось с губ подобно проклятию. Я отчётливо вижу две сферы, два кокона, которые окутали этих людей. Плотные, обращённые зеркальной стороной внутрь. Пальцы консьержки разжались, я, наконец, смогла отнять руку. Ненависть выжигает людей изнутри. Вспышка и грохот. Пламя повсюду. Почтовых ящиков больше нет. Двери лифта погнулись. Серебристый силуэт дымкой отлепился от стены. Мама? Моя мама? Точней, ее призрак?

— Ты правильно поступила. Женщина, прежде всего, должна заботиться о себе. Она несёт в себе будущее целого рода. Беги отсюда. Никто ничего не узнает, — звенит мягкий голос. И мне так хочется к ней прикоснуться, обнять, хоть тронуть. Слезы закрывают глаза.

— Мама?!

— Морриган. Богиня смерти. Самая справедливая из всех женщин. И ты моя дочь. Как и все вы, равновесные ведьмы. Беги, родная. Со всех ног убегай. Не надо, чтоб другие люди тебя узнали.

— Спасибо. Им не было больно?

— Пустышки. Они ничего не способны почувствовать.

Разворачиваюсь и в дверном проёме налетаю на человека.

— Жива! Где дракон? — выдыхает он и прячет меня себе за спину.

— Дракона нет. Дом разнесла я. Где Верина?

— Там! — кивает он наружу, и мы бежим. Выхватываю дочку из рук незнакомой мне женщины.

— Жива! Повезло. Скорую вызвать? Газ рванул, да? — тянет она Верину обратно.

— В доме нет газа. Лифт, наверное, «того», — чего «того» сама не могу сказать.

— У вас шок. Нужно врача!

Просто забираю из ее рук ребенка. Под ноги мне вылетает пушечным ядром чупокабр.

— Поседею с тобой! Шерсть от нервов клоками повылезет. Тьфу!

— Бежим, — шепчу я. И только Малток вдруг начинает пятиться обратно.

— Я обязан уничтожить того, кто обидел... Отступать не приучен. Я защищал свое и защищать стану всегда, до самой смерти. Ты должна смириться с этим, ведьма. За тебя я скорее умру, чем уйду с поля боя.

— Ты опоздал. Бежим, автобус вот-вот уйдет с остановки.

— Опоздал? Жаль. Из дракона я бы сделал тебе красивую шкуру. И крючки для плетения кружев из его когтей, — смотрит он ошалело, и все ищет рукой несуществующий меч у себя на поясе.

— Малток! Скорее! — треплю его по плечу, чтоб очнулся, и мы, наконец-то, бежим к остановке. Я с дочерью на руках, он с толстым рыжим котом. Семейная идиллия, честное слово.

— У тебя платье тлеет сзади по подолу. Дай потушу.

— Наконец-то мы на «ты»?