Змеиного царевича невеста

Глава 43. Алтарь

Алена

Ситуация сложилась совершенно дурацкая. Мы были в плену. Или в гостях, это как посудить. В принципе, мне здесь даже нравилось, если исключить те факты, что наши телефоны не ловили сеть (и никто, даже Марго, не мог позвать на помощь) и что мы не могли покинуть территорию усадьбы. Нет, я могла, на меня почему-то руны не действовали, но куда я без Зубрслава и остальных? А вот наги и русалка не смеши даже ступить на парковые дорожки, посыпанные гранитной крошкой. Их сразу плющило, колбасило и парализовывало.

Но в целом все было очень неплохо: нас вкусно и обильно кормили, развлекали всякой музычкой — я думаю, хозяин ставил эксперименты над нагами, позволяли гулять по двору замка и загорать возле бассейна. Вересов разговаривал умные разговоры, шутил смешные и не очень шутки, даже устроил для нас представление — пригласил танцовщиц. Очень неплохих танцовщиц, стоит признать. А для Марго нашлась гитара, и она услаждала наш слух томными песнями про драконов, принцесс и змеиных царевичей. Вот только отпускать нас никто не собирался.

На прямые вопросы хозяин только отмахивался и что-то загадочно говорил про знаки Фатума. Зубослав пытался с ним беседовать о возвышенном и выпытывал секреты рун и мелодий — безуспешно. Ратмир Киранович, в свою очередь, любопытствовал по поводу Нави и змеиных артефактов, но тоже тщетно.

Отпуск наш затягивался, а ведь дом в Лермонтове оплачен всего на две недели. Хорошо, что мы все таскали в рюкзаках. Там остались только два чемодана — мой полупустой и набитый под завязку Маргаритин.

В отличие от исконных жителей Нави, я могла свободно передвигаться по всему дому, чем и пользовалась. Нагов останавливали руны, меня — только запертые двери, и то не все. Не так уж много было у Вересова от меня секретов. Кабинет, спальня, подвал… и ещё одна дверь, ведущая в южную башню. В подвал я попала: руны там были знакомые, сняла их быстро. Ничего интересного, продукты, вещи, какие-то ящики. Корону он явно там не хранил, если она вообще была, эта корона. В кабинет удалось заглянуть украдкой — книги, бумаги. Несомненно, очень интересно, но лучше не лезть, точно убьёт тогда. В спальню и вовсе не совалась.

А вот к дверям в башню присматривалась внимательно. А ну как хозяин у нас — Синяя борода и хранит в башне трупы бывших жён? Или излишне любопытных нагов? В один из вечеров рискнула. Руны хоть и незнакомые, но начертание несложное. К тому же мне удалось украсть на кухне острый нож. Им я и нацарапала пару лишних элементов на косяке запертой двери, превратив руну запора в нечто другое. Надеюсь, не смертельное. А потому что никогда не стоит недооценивать противника. На ценные вещи нужно ставить сигнализацию и пару замков в придачу.

Дожили! Я теперь тоже воровством не брезгую! Вот так повелась с Зубославом и его приятелями, и в моем личном деле появилось ограбление музея, проникновение на чужую территорию и взлом дверей.

И все равно рискнула. Шагнула внутрь, нащупывая на стене выключатель и замерла. Нет, ну такого я точно не ждала и даже представить себе не могла!

Под потолком ярко вспыхнули светильники, озаряя небольшую комнатку. Здесь был натуральный музей: на манекене висело старинное платье из пожелтевшего, но все еще очень красивого кружева, в углу стоял зонтик. На одной из стен яркими пятнами светились несколько шляпок. На другой — женские фотографические портреты в одинаковых серебряных рамках. И вырезки из газет, закрытые стеклом.

Я с изумлением разглядывала фотографии: женщина на них была не сказать, чтобы красавица — но эффектная точно. Короткие кудри, пухлые, явно крашенные губы. Старые фото не передавали цвет, но отчего-то мне казалось, что помада у нее алая как кровь.

Вот она была в мешковатых штанах, куртке с меховым воротником и очках пилота — рядом с самолетом-кукурузником. Вот она же в боа и бриллиантах, что сверкают даже сквозь века. На руках — длинные атласные перчатки, в пальцах мундштук. А вот выцветшая газетная заметка про фронтовую медсестру, что вытащила с поля боя более двухсот раненых. Текст вполне еще читаем. Варвара Александровна Громова, тридцати шести лет, награждена Орденом Красной Звезды.

Еще одна фотография была мне знакома: немолодая уже женщина в щегольском пальто с маленькой девочкой на руках. Я помнила, что это пальто было глубокого песочного цвета.

Музей одной женщины, вернее даже, алтарь. На столике под стеклом — длинная атласная перчатка, очки, туфелька… одна. Несколько ниток жемчуга. Какой-то диплом. Орден на красной подушечке, должно быть, тот самый. И корона. Большая, сверкающая самоцветными каменьями. Может, рубинами, а может, гранатами. А может и вовсе вулканическим стеклом, кто его знает? Я ведь не эксперт по раритетам.

— Что вы здесь забыли, Алена? Кто вам позволил войти?

Я медленно обернулась на Вересова. Он был черен от гнева. Все же сказывалась индусская кровь.

— Ратмир Киранович, вы отдадите мне корону.

— С чего вы так решили? — он был все еще зол, но удивлен, пожалуй, больше.

— Я все правильно понимаю? Вы были как-то связаны с этой женщиной? — я махнула рукой в сторону фотографий. — Это все — ее вещи? Барбары Орлинской? Она же — Варвара Громова?

— Допустим. И что с того?

— Ну так я ее внучка и наследница. Варвара Брониславовна — это моя бабушка.

Он зашипел чисто как змей, подскочил ко мне, больно ухватив за подбородок и силой повернув мое лицо к свету.

— Ты лжешь! — рявкнул мужчина. — Выдумала только сейчас? Какое-то сходство, может, и есть, но…

Я вырвалась из его рук и вытащила цепочку с Жемчужиной.

— Глядите! Эта вещь вам знакома?

Он прищурился, а потом бросился к стене с фотографиями. На некоторых из них, например на той, с боа, и на той, где юная еще Варвара Брониславовна (или Александровна?) в дивном старинном платье позировала фотографу рядом с солидным мужчиной, подвеску можно было разглядеть вполне ясно.

— Воровка! — бросил Вересов.

— Да вы шутите? Не такая уж и ценная это вещь, чтобы ее красть. Если, конечно, не знать о ее истинном смысле. К тому же я могу доказать. Во-первых, у меня в чемодане есть точно такая же фотография. Во-вторых, на ней изображена я с бабушкой. Что, неужели не похожа? А в-третьих, фотографий у меня много, целый альбом.

Вересов пошатнулся, глядя на меня почти что с суеверным ужасом. Схватился рукой за шею и прошептал:

— Неужели… сбылось? Фатум, твой перст?

— Вы были в нее влюблены? — сочувственно спросила я, раздумывая, как бы надавить на жалость, но он вдруг жестко и злобно усмехнулся и сообщил:

— Я ее ненавидел. Искал много лет, хотел уничтожить. Как она уничтожила мою семью.

Я икнула от неожиданности.

— Вот это вот все не очень похоже на ненависть.

— О да. Ненавидел. Восхищался. Искал ее следы повсюду.

— А корона? Как она связана с моей бабушкой?

— Бабушкой… какое мерзкое слово. Оно никак не соотносится в моей голове с блистательной Барбарой Орлинской.

— Ну извините. Для меня она бабушка.

Вересов обжег меня острым взглядом черных глаз и спросил:

— Что вы знали об этой женщине?

— Не так уж и много, если честно, — вздохнула я. — Даже возраста точного, как выяснилось, не знала. Паспорт-то у нее явно был поддельный. Ну, она рассказывала, что у нее были сыновья…

— Да, от Степана Громова. Трое. Все погибли во вторую мировую.

— Ой!

— Вот так. А вы, стало быть, родились от четвертого ее ребенка?

— Да, от дочери.

— И кто был ваш… дед?

— Космонавт, — пожала я плечами.

— Кто? — вот теперь мне удалось по-настоящему удивить этого гада. — Неужто… Погодите, в каком году родилась ваша мать?

— Не утруждайтесь. Это метафора, бабушка так говорила, — грустно улыбнулась я. — Что он сделал ей ребенка и улетел в космос, ага. Семьдесят пятый год, ну какие космонавты, сами подумайте?

Он помолчал и кивнул неохотно:

— Жаль. Это было бы интересным поворотом судьбы. Удивительная женщина. Незаурядная. Видимо, из Древних. Я так и не смог найти сведения о ее происхождении.

— С этим я вам помогу, — сказала я. — Она берегиня. Из Нави.

Он снова вздрогнул.

— Откуда? Откуда знаете?

— Ну я все же ее внучка. И замужем за самым настоящим нагом. Из Нави. Я вам больше скажу — я знаю, почему и как бабуля покинула свой дом. Но не бесплатно, разумеется. Мне нужна корона.

— Извольте объясниться, зачем? В сказки о змеином царевиче я не верю, уж простите.

— Это вы зря. Не сказки. Зубослав и в самом деле потомок Великих Полозов. Его прадед, Душегуб, был последним царем нагов.

— Доказательства — или, как говорит нынче молодежь, пруфы?

— Ну… наверное, я могла бы организовать вам экскурсию в Навь. Возможно, вас даже туда пропустят. Если вы живете так долго, что знали Барбару лично, не простой вы человек. Привратница говорит, что только существо с навьей кровью может преодолеть барьер.

Я нахмурилась недовольно, вспомнив слова бабки Антонины, когда я вылезла из этого дурацкого колодца и заявилась к ней в дом. Она преспокойно мне сообщила, что раз я внучка берегини, то Навь меня впускает и выпускает. А была б обычным человеком, утопла бы и дело с концом.

— Навьей крови у меня достаточно, — раздраженно заявил Вересов. — Что ж, Алена, внучка Варвары, продолжим разговор в другом месте. Выходи отсюда.

— Вы нас отпустите? — с надеждой спросила я.

— Посмотрим.