Ключи от Бездны

- Да на силы-то мне плевать, - проворчал Хастред искренне. - Далекие покровители в моменте стоят недорого. Мне скорее интересно понять, хорош ли сей кнез, будет ли от него более правильного, нежели скверного. Стоит ли ему подпевать, или дешевле сразу на лыжи прыгнуть. Покамест так складывается, что праведным его не назвать.

Знахарь обернулся, смерил оратора единственным рабочим глазом с удивлением.

- Он кнез, а не поп, чтоб судить о праведности. А говоря о том, что от него будет — так ведь не постигнешь, покуда до конца не догнет свою линию. Ты вот, по расспросам твоим судя, не то дурак дураком, не то записной прощелыга, душегуб и возмутитель спокойствия, а вот гляньте, радеешь за правильность. То бишь, к благой цели странными дорогами... Как же других судить берешься только по тому краешку, что сумел рассмотреть?

Определенно, в словах его была мудрость немало пожившего созерцателя, и Хастред даже не обиделся на возмутителя спокойствия — со времен знаменитого гоблорда Бингхама, носившего сей титул с гордостью и лихостью, у гоблинов такое обзывательство как знак качества — а вот определение «прощелыга» его крепко задело.

- Да уж насмотрелся я этих краешков! Иного достанет сделать выводы, - рыкнул он и, понизив голос, добавил кляузу: - Держать чудищ в подвалах и людей им скармливать...

- Откуда, говоришь, родом ты, из какой такой страны, где розовые пони пасутся? - уточнил знахарь раздраженно. - Прошлый кнез уж точно не держал никаких чудищ. Тех, кто ему не нравился, он на колья сажал — вон там, вдоль тропки, что к задним воротам ведет, дюжина кольев стояла, спать под вопли да стенания то еще было удовольствие. У одного из прошлых кнезов сидел на цепи медвед, которого он порой спускал погоняться за челядью. А самый первый, которого помню, был мягок и премил в обращении, всем улыбался и подмигивал, для наказания держал всего лишь розги... Когда за драки судил, грозил перстом и вразумлял, что жизни драгоценны, отеческие затрещины отвешивал, после всегда давал моченого яблочка или какой другой гостинец. Двери нараспашку держал, краж не опасался. Кончил жизнь на костре, как чернокнижник и пособник некромантов, и в рабочем логове его там, в лесу, нашли десятки людей, на которых он магию свою репетировал — скрученных да скукоженных, на людей непохожих уже.

Старичок поднес к носу гоблина сморщенный узловатый указательный палец.

- Власть есть власть, со всеми ее атрибутами, включая и перегибы. Легко мнить, что ты бы на месте кнеза так не делал, покуда ты не на его месте.

- У нас не так, - огрызнулся Хастред. - У нас старшему, конечно, лучший кусок, но ежели заигрывается, то всякий может зайти с улицы и предъявить, потому как ценится не стул, на который ты жопу возложил, а правота и способность ее отстоять.

- То-то вы, зеленые, вовсю миром правите.

Вот тут знахарь попал в точку. Гоблины в далеком прошлом неоднократно делали попытки выйти за пределы своих исконных земель — порой из побуждений хулиганских, раз было на спор между двумя маркграфами, кто больше земель подомнет, однажды по большой любви, но в основном, конечно, по пьяни. Захватить-то дело несложное, удержать было уже сложнее, но тоже решаемо; а вот с чем упорно не ладилось, так это с ассимиляцией. Как бы гоблины ни пытались привить свою расхристанную социальную недосистему, где от каждого по способностям и каждому по мордасам, хумансы под нее не гнулись и, стоило отвернуться, сформировывали свое классовое общество — с деятельной и предприимчивой верхушкой, могучими, но полностью инертными низами и уникальной, только их виду свойственной прослойкой-изолятором из так называемых чиновников, единственным назначением которой во все времена было полное гашение сообщения между двумя первыми подгруппами. На форуме в Хундертауэре один из видных гоблинских мудрецов (хехе, бывает и такое — как правило, не более одного на поколение, принимающие друг у друга переходящее знамя проводника идей гоблинизма) предположил, что подобное устройство — предохранительный механизм, вложенный в саму природу хумансов Создателем, дабы эффективно душить прекрасные порывы и дать этой новой поросли шанс избежать судьбы Первых, чьи идеи реализовались беспрепятственно и вот, в итоге все знают, до чего они допрыгались. Потом мудрец, согласно протоколам заседания, кинул огурцом в какого-то непочтительного юнца, не изобразившего присущей случаю вдумчивости, и подрался с буфетом, что только преумножило слухи о его невыразимой мудрости. В смысле стратегическом такое объяснение означало отказ от борьбы, поскольку обитать в обществе уровнево-классовом, а не чисто скилловом, гоблинам было неуютно, а бороться с создательскими установками — бесполезно. Зеленокожие откатились на свои задворки мира, а для самовыражения у них всегда было Зазеркалье... в котором, кстати, надо было бы как-нибудь побывать, подумал Хастред с тоской, только ведь без Чумпа там будет неуютно, а с Чумпом вместе — повесят или четвертуют, что там у них в ходу.

- Да и нужен кому ваш мир, - досадливо ответствовал Хастред. - Спасибо за лечение, отец, двойное спасибо за чудесный напиток, а за это твое нюхательное открытие — иди в пи...вную предлагать горьким пропойцам, которые мечтают горькопропиваться вдвое продуктивнее.

- В добрый путь, - пожелал знахарь ему в спину. - Заходи, если что... я хоть и стар уже, но еще пяток кнезов собираюсь повидать.

- Вари новую чачу, приду с друзьями.

Как ни странно, диспут на повышенных тонах оказался весьма продуктивным. Хастред припомнил, кто он такой есть и почему играться в этикетные заморочки ему с самого начала не следовало. Ишь, вину искать, чтобы очернить кнеза прежде, чем обобрать — да это ж совсем по-эльфийски! Когда это гоблины трудились объяснить причину, по которой макают несимпатичного субъекта в лужу, или прикинуть последствия? Да, конечно, именно из-за такого поведения их ряды и поредели до исторического минимума. Но в том ли беда? Разве не важнее, чтобы в последние мгновения не пришлось гадливо морщиться, когда кадры из жизни замелькают перед глазами?

К счастью для себя, кнез Габриил удачно отсиделся в эти тревожные мгновения за толстыми стенами своего терема, а то на волне национального самосознания Хастред мог бы с ходу шарахнуть его в темечко и бегом устремиться вырывать из сокровищницы ключ. Было бы предельно тупо и обречено на неудачу, учитывая, сколько вокруг кнезовых прихвостней, зато очень весело, то есть чисто по-гоблински во всех аспектах.

Зато повстречался мнущийся около кузни рыцарь. Напукон тяжело наваливался на рукоятку меча, используя его как трость, и нервно дергал челюстью, сглатывая готовые вырваться комментарии. Мастеровые народ простой, до известной степени уважительный, но не любят, когда в их работу лезут — и, видимо, уже ему объяснили это правило.

- Глотни, - скомандовал Хастред, протягивая баклажку. - Сплошное здоровье.

Рыцарь осторожно принял, понюхал, поморщился.

- Пей давай, - велел гоблин нахмурясь. - Не строй мне тут светскую барышню или вон того боязливого магика. Назвался мужиком, бороду вон отрастил, за меч взялся — дуй давай для полноты образа.

Напукон вздохнул и принял глоточек.

Баклажку Хастред успел подхватить одной рукой, рукоять меча накрыл и придержал другой, когда тело рыцаря словно судорогой свело, голова запрокинулась, из горла вырвался нечленораздельный рык, а потом вся бронированная туша, как стояла, завалилась навзничь и задергалась в слабых конвульсиях.

- Интерееесно, - заметил сам себе гоблин и, не удержавшись, отпил из баклажки еще разочек. Опять разорвался во рту огненный шар, на глаза навернулись жалкие остатки слез, еще сохранившиеся в организме, но вестибулярный аппарат особого урона не претерпел. Наверное, полезное наследие от многих поколений драконариев, которым надо было как-то спасаться от холода высоко в небесах, на шаткой драконьей спине. Впрочем, и рыцарь упал технично, не в сторону опасного острого предмета, а от него.

Кстати, о мече. Клинок рыцарь обтер после применения, но заточка на нем выглядела сильно попорченной. Хотя большие мечи обычно не сильно и затачиваются, разве только в верхней трети, но в трудовом азарте Напукон ухитрился выщербить лезвие по всей длине. Судя по качественной обмотке и разлапистому клейму в основании клинка, меч тоже был хозяйский, представительский. Ох, не расплатится юный сэр за накопленный в этом походе урон хозяйской казне.

- Помочь чем? - окликнул из кузни потный молотобоец, оторвавшись от плющенья на наковальне напуконова панциря.

- Да вроде справляюсь, - отозвался Хастред философски.

- А ему? - мастеровой выразительно ткнул молотом в сторону содрогающегося рыцарского тела.

- А ему пусть боги помогут, не в людских это силах. Вот, меч придержи, чтоб не убился, покуда не оклемается... может, подточишь малость?

Молотобоец осторожно принял меч под эфес, осмотрел лезвие, укоризненно поцокал языком. Хастред махнул ему рукой и вперевалочку пошел вокруг терема дальше.

Сбор войск возле кордегардии продолжался, воители прибывали, строгий Иохим их досматривал, трепал за недостаточно туго затянутые пояса, хлопал по криво сидящим шлемам, придирчиво изучал заточку копий. Альций отодвинулся от солдафонов подальше, в руках у него появился посох — на первый взгляд обычный походный, но Хастред знал, что полезным магическим инструментом его делают не какие-то выдающиеся свойства, заложенные при изготовлении, а собственные силы мага, вложенные в дерево и в нем накопленные. Впрочем, юный маг не пытался заряжать свое приобретение, очевидно целиком и полностью полагаясь на старших товарищей... как он там выразился, дуболомов с глупыми железками.

Стоило бы с кем-нибудь поспорить, что и эти штаны долго не протянут, да где бы найти такого наивного, кто усомнится.

Хастред отошел к колодцу, испил холодной водички, которая пришлась ой как кстати после всех излияний, исторгнутых организмом под воздействием чудесной выпивки... вот кстати, надо будет над Чумпом с ее помощью подшутить. Книжник уселся на поленницу, выудил из газырей остальные свои металлические баночки и аккуратно разлил по ним содержимое знахарской баклажки. Жидкость оказалась тягучая, бледно-лиловая, хватило ее на четыре полных баночки и одно слизывание остатков, отчего гоблин испытал новый пожар и очередной приступ решимости — пойти, двинуть по сусалам двоим скучающим у двери в подвал, добраться до ключа... Эх, как невовремя сбежал Чумп, без него подступать к крепким дверям, снабженным замками и, возможно, ловушками выглядело неразумным.

Ладно. Нынешней ночью все решится. Сколь веревочка ни вейся, все равно совьешься в кнут. Из вежливости даже гоблины способны поиграть в хозяйские игры, но никогда не стоит недооценивать их терпение... которое кончается через две с половиной минуты после того, как кончилась выпивка.

Поскольку суеты в рядах отряда только прибавлялось, а стало быть немедленное выступление не грозило, Хастред откинулся на случившуюся за спиной стену и прикрыл глаза. В походе надо уметь урывать каждую потенциальную минуту для отдыха — никогда ведь не знаешь, сколько тебе придется убегать после очередного неосторожного шага.