Последний солдат СССР. Сборник. Книги 1-5

18 января. 1979 года. 11:15. Подмосковье

Трубка «Алтая» клацнула, укладываясь в ложе станции. Я повернулся к невозмутимому старику.

— Куда едем? — спросил Иван Дмитриевич, положив ладони на руль.

— Мы сейчас на трассе рядом с Вершками, — задумчиво протянул я. — Нужно двигать прямо, километров семьдесят до поворота на Грибово. Если не встретим наших по дороге, ждём их там. Машины уже должны выдвинуться.

— Какие? — деловито уточнил дед.

— Шишига с бойцами и УАЗ с офицерами. Если встретятся с нами на дороге, притормозят и подадут условный сигнал: два раза моргнут фарами.

— А потом куда?

— Километрах, примерно, в двадцати от Грибово, находится Федоровка, рядом кадрированная военная часть. Сейчас она передана ГРУ для тренировки спецназа. Там нас ждёт Сергей Иванович. Как я понимаю, наступает решающий момент, и все проверенные части сгоняют под Москву, на случай зарубы.

— Со своими? — скривился Иван Дмитриевич.

— Да, — кивнул я, — С, так называемыми, своими. Все, кто поддерживает Андропова и выполняет его приказы — враги. Сами понимаете, на кону судьба страны. По-другому убрать заговорщиков не получится.

— Если армию поднимут, всё должно быстро решиться, — заметил бывший смершевец. — Что они смогут противопоставить? Ничего.

— Не всё так просто, Иван Дмитриевич, — вздохнул я. — В распоряжении Андропова находится группа «А». Её создали в семьдесят четвертом, после теракта на Мюнхенской олимпиаде и последующей попытки угнать «ЯК» из Внуково. Она подчиняется лично председателю КГБ. Там отлично подготовленные и экипированные профессионалы, натасканные, цитирую «на пресечение террористических, диверсионных, и других особо опасных преступных действий», угрожающих руководству страны и советским гражданам, как в Союзе, так и за границей. Они выполнят любой приказ Юрия Владимировича, если его соответствующим образом обосновать. Например, преступным заговором среди руководства армии и ГРУ. А ещё есть «девятка», охраняющая партийных лидеров, и погранвойска, подчиняющиеся КГБ. Как обычные военные и грушники будут арестовывать охрану Политбюро, если наши правители окажутся в заложниках? У них просто нет опыта решения подобных задач. Разносить из артиллерии и танков дачи и правительственные здания не будут. И в самой армии, подозреваю, не так гладко, как показывается. Могут возникнуть проблемы. Но даже если с этой стороны всё будет идеально, с «девяткой» придётся повозиться. Круглосуточная охрана вождей — стратегическое преимущество Андропова. Большинство сотрудников «девятки» подобрано так, чтобы выполнить любой приказ председателя КГБ. А многие из них сами являются заговорщиками, поддерживающими государственный переворот.

Уверенным можно быть только в личном телохранителе Брежнева, генерале Медведеве, и то не на все сто процентов. Мало ли что ему скажут и какие аргументы найдут, чтобы убедить присоединиться к свержению генсека. Сейчас всё зависит от того, кто быстрее захватит инициативу, и сможет взять власть в свои руки. Шансы победить, есть и у нас, и у Андропова.

— Ладно, — Иван Дмитриевич повернул ключ, мотор «нивы» ожил, отозвавшись радостным гулом. — Едем?

— Конечно, — кивнул я. — Обсудить интересующие вас вопросы можем и по дороге.

Автомобиль, взревел двигателем, рванул с места, разбрасывая в стороны хлопья снега. Деревья в белоснежных шапках побежали навстречу, радостно растопырив сучковатые черные ветки. Они стремительно проносились мимо одной большой лентой, исчезая за горизонтом.

— Вася там, не задохнётся? — поинтересовался я. — Больно туго вы его веревками перемотали, горло захлестнули, и кляп в рот загнали так, что у него даже глаза выпучились.

— Не задохнётся, — ухмыльнулся дед. — Там всё продумано. Ещё в сорок третьем году научили. Старшина Толмачёв. Мы тогда на группу диверсантов у самой линии фронта набрели. «Бранденбург». Слыхал о таких?

— Слышал, — подтвердил я. — Части специального назначения верхмата. Подготовленные были гады.

— Ещё как, — согласился Иван Дмитриевич. — Пришлось в свое время с ними повозиться. Много наших из СМЕРША, НКВД и просто армейских погибло. В сорок третьем они в нашей форме должны были проскочить в тыл. Как потом выяснилось, было задание подорвать большой склад боеприпасов, мост. А тут мы. И они прокололись. Во-первых, бои шли яростные. Круглые сутки танковые атаки, артиллерийские обстрелы, бомбежки. Наши в окопах дневали и ночевали. На земле часами лежали. Лица у всех черные, осунувшиеся, форма грязная. Держались из последних сил, ходили, шатались, не люди, а тени. Но и в таком состоянии дрались от души, и немцам давали прикурить. А тут здоровые, рослые, морды чересчур холеные, штаны и гимнастерки относительно чистые. Аккуратисты чертовы. Как будто прямо с курорта на фронт прибыли. Это сразу показалось подозрительным. Назвали батальон, который мы хорошо знали. И по их словам, расположен он, не там, где должен. Рядом, но не совсем. С политруком тоже облажались. Сказали, вчера лично их на задание отправлял, а его уже два дня как снарядом убило. Мы как поняли, что диверсанты, сразу стрелять начали.

— Что же вы так сразу без предупреждения мочить фрицев начали? Негуманно как-то. Не в духе общечеловеческих либеральных ценностей. Могли бы предложить проехаться в комендатуру для начала или саму часть для проверки? — подколол я.

— Каких-таких ценностей? — старик подозрительно глянул на меня из-под косматых седых бровей.

— Общечеловеческих, либеральных, — пояснил я. — В будущем, если мы проиграем, их начнёт активно продвигать Запад. Со злодеями и преступниками придется обходиться очень бережно. Не дай бог, придавить ножку, шейку или вывернуть ручку слишком больно. Сразу хор возмущенных правозащитников налетит. Будут популярны браки ЛБГТ.

— Это как?

— А вот так. Мужик женится на мужике, женщина на женщине. Даже пол будет не просто женский и мужской, а он, она и оно, — ухмыльнулся я. — А предков в Европе нельзя будет называть «мама» и «папа». Это нетолерантно. Только «родитель номер один» и «родитель номер два».

— Ты серьезно? — лицо деда изумленно вытянулось.

— Вполне, — подтвердил я. — Лет через тридцать-сорок после переворота, это дерьмо будет цвести в Европе пышным цветом и подбираться к нам.

— Тьфу, млять, — сплюнул Иван Дмитриевич. — Срамота.

— Согласен. Так что вы про Бранденбург рассказывали? Почему так жестоко обошлись с бедными гансами?

— А как иначе? — пожал плечами старик. — Там такие волчары матерые. Чуть бы насторожились, могли бы и нас запросто положить. Даже умудрились начать отстреливаться, в почти безвыходной ситуации. Одного нашего наповал, другой тяжелый. Мы четырех положили, двух ранили, ещё парочку в плен взяли. Погрузили их в машину. А старшина Толмачёв, потомственный сибирский охотник, фрицев вязал. Подозреваю, что его предки из разбойников были. Уж больно грамотно и со сноровкой, действовал. Хитро связывал, чтобы при каждом резком движении петля на шее душила. Фрицы из «Бранденбурга» опасные зверюги были, знали, что их ждёт, а всю дорогу, после пары попыток, боялись дернуться. Жаловались, просили ослабить веревки. Но доехали целыми и невредимыми. Почти. Меня старшина тоже научил, как правильно особо ценных пленных связывать, чтобы не рыпались. Даже если дергаться сильно будет, только сознание потеряет на пару минут. Так что не переживай, ничего с твоим Васей не случится.

— Никакой он не мой, — недовольно буркнул я, кинул невольный взгляд назад, где в багажном отделении, накрытый брезентом, старой курткой и тряпками, лежал связанный предатель. — И никогда не был ни моим, ни нашим, как оказалось.

— Это, да, — согласился старик. — Сидишь с товарищем в одном окопе, обстрелы переживаешь, последним глотком воды из фляги делишься, а он неожиданно гнидой оказывается. Только и ждёт удобного момента, напарника подрезать и к немцам сбежать. А потом копать начинаешь, а эта сволочь, из раскулаченных и Советскую власть ненавидела. Документы поддельные сделал, на фронт попал, с нами рядом сидит, последним куском хлеба делится, а сам вражина. Бывает и такое. Не дуйся на старика, коли что не так сказал. Я — человек темный, простой, от сохи, могу и брякнуть что-то невпопад.

— Иван Дмитриевич, — ухмыльнулся я. — Мы же уже разговаривали на эту тему. Хватит прибедняться. На меня ваша маска неграмотного селянина не действует. А по поводу «моего Васи», проехали и забыли. Не стоит эта продажная сволочь того, чтобы о нём много разговаривать.

Через сорок минут впереди на серой ленте шоссе появились две точки. За несколько секунд они превратились в зеленые силуэты военных машин. Едущий первым «УАЗ» заметил нас и два раза приветливо моргнул фарами.

— Кажись, наши, — буркнул дед, притормаживая.

— Они, — кивнул я, всматриваясь в автомобили.

«Нива» приткнулась к обочине. «УАЗ» и идущая за ним «шишига» остановились, не доезжая до нас десяток метров. Дверцы машины распахнулись и две знакомые плечистые фигуры в ушанках и серых армейских тулупах вылезли на дорогу.

Я расплылся в улыбке.

— Знаешь их? — уточнил Иван Дмитриевич, заметив мою реакцию.

— Конечно, — подтвердил я. — Тот, который побольше и повыше, — Ержан. Мы с ним в Караганде работали. Пониже — Андрей. Он нас на «Бдительном» после вояжа в Европу, встречал. Оба — майоры.

— Да я уже вижу, что майоры, — проворчал старик, разглядывая приближающихся военных.

Я щелкнул замком, распахнул дверь, и выпрыгнул навстречу офицерам.

— Привет, Леша, — улыбнулся казах, протягивая руку. — Всё нормально?

— Так точно, — бодро отрапортовал я, пожимая крепкую большую ладонь, и не удержавшись, расплылся в ответной улыбке. — Предатель нейтрализован, связан и упакован в багажник.

— Здравствуй, — Андрей был подчеркнуто сух и деловит, а рука холодна как лед. Лишь прищуренные глаза разведчика и крепко сжатые губы немного выдавали эмоции.

— Что там с Аллой? Пришла уже в себя?

— Никак нет. Спит пока.

— Идём, покажешь, — приказал Андрей.

— Отставить, — скомандовал Ержан. — Подожди пару минут, заберешь свою Аллу.

— Алексей, — повернулся ко мне казах. — Этот… лейтенант в багажнике лежит?

— Да, — кивнул я. — Иван Дмитриевич связал его, загнал кляп в рот, и мы сразу туда тело погрузили. Он уже пришел в себя, но от нокаута ещё не отошёл. Соображал плохо.

— Развязаться не может? — уточнил Ержан. — Мне сюрпризы не нужны.

— Нет, — ухмыльнулся я. — Иван Дмитриевич в «СМЕРШЕ» воевал. Он умеет связывать. Даже петлю на горле соорудил, резкое движение и сам себя душит.

— Это и плохо, — поморщился майор. — Если задушится сам? Нам ещё допрос с ним проводить.

— Не задушится, — Березину надоело сидеть в машине, он вылез и не торопясь подошел к нам. — Всё по уму сделано и много раз опробовано. Больно будет, давление на глотку тоже, а вот самоликвидироваться не сможет. В крайнем случае, вырубится ненадолго, если дергаться начнёт как сумасшедший. Но для этого очень сильно постараться надо.

— Березин Иван Дмитриевич? — уточнил казах.

— Он самый, — дед ухмыльнулся краешками губ. — Батька — Дмитрий, а Иваном меня при рождении наш поп, отец Амвросий, царствие ему небесное, в церковной книге записал.