Мургаш

3

Я поднес бинокль к глазам и посмотрел в сторону монастыря. Первые группы солдат противника перебежками уже приблизились к нему. Пулеметная стрельба стихла. Колонна, двигавшаяся по хребту, находилась в километре от нас. Она тоже остановилась.

Я посмотрел в бинокль в восточном направлении и замер: по Чурскому гребню двигалось несколько колонн противника. В хвосте колонн шагали кони, навьюченные тяжелыми пулеметами и минометами. Я взглянул на Желявский гребень — с интервалом в пятнадцать минут одна от другой шли четыре колонны. На Буховском гребне — та же картина.

По четырем перпендикулярным к Мургашу гребням наступали войсковые части. Тут было, наверное, не меньше пяти тысяч солдат. Я позвал Здравко и подал ему бинокль.

— Направляются к Центральному Мургашскому хребту. Если они окажутся там раньше нас…

Решение созрело быстро. Нужно опередить противника, занять раньше Мургашский хребет, а оттуда направиться к Витине. Враг начал крупную операцию против нас. Надо было выскользнуть из готовившегося кольца окружения и выйти на свободную местность. От Витины мы намеревались совершить стремительный марш, перевалить через Средна-Гору, а оттуда продолжить путь к Родопам.

Первая чета батальона Ленко была вооружена лучше всех и состояла из старых, опытных партизан. Перед ней мы поставили задачу остановить противника, который снова стал наступать.

Колонна тронулась с места. Скоро она вытянулась по хребту, словно огромная черная змея. Снег ярко блестел на солнце.

Снова завязался бой. Застрочили вражеские автоматы и пулеметы, но первая чета не отвечала. Она получила приказ встретить противника залповым огнем, когда он приблизится.

— Товарищ командир, наши бегут! — В голосе Атанаса слышалось с трудом сдерживаемое негодование.

Весь штаб остановился. Несколько человек из первой четы залегли на хребте и открыли огонь. Остальные бежали в нашу сторону, иногда оглядываясь назад.

Если бы мне сказал кто-нибудь, что они побегут, я бы не поверил. Это были коммунисты, опытные партизаны, это были лучшие наши бойцы, которым я доверил судьбу целой бригады.

Приказ был категорический. Пока не будет подан сигнал к отходу, никто не имел права оставлять позицию. Даже если сама смерть станет угрожать им, все равно они обязаны были ждать приказа.

Так бывает на войне. Так было и в период партизанской войны. Спасая всю бригаду, одна чета могла погибнуть. А эта чета отступала, бежала, предавала своих товарищей… Никогда в жизни я не переживал более тяжелых минут. Может быть, у них кончились патроны? Не могли эти люди оказаться трусами и дезертирами!

Комиссар батальона Ленко стоял рядом со мной, до крови прикусив губы.

Противника нужно было остановить любой ценой, иначе он нас настиг бы, навязал бой, и тогда колонны, двигавшиеся по Желявскому и Чурекскому гребням, замкнули бы кольцо вокруг нас.

— Второй чете выдвинуться вперед! А Ленко с первой четой пусть немедленно нас догоняет.

— Есть, товарищ командир!

Позади нас с новой силой разгорелась перестрелка. Я намеренно отстал. Мне скорее хотелось увидеть Ленко, узнать, что случилось. Когда они догнали нас, я спросил:

— Почему оставили позиции без приказа? Почему побежали?

— Лазар… — (Неужели он станет оправдываться?..) Его голос дрожал: — Товарищ командир, чета не побежала…

— А что же это?!

Рядом с Ленко стоял боец с винтовкой в руке. Ленко взял ее и подал мне:

— Винтовки не стреляют. Новые, что в Саранцах взяли.

Я схватил винтовку:

— А вы их опробовали до этого?

— Только несколько штук. Они стреляли…

Я нажал на спуск. Ударник стукнул совсем не сильно, глухо. Я вытащил затвор и стал быстро разбирать его. Боевая пружина была в густой смазке. Разумеется, такая винтовка не могла стрелять.

Я вытащил свой платок и быстро снял смазку. Собрал затвор и загнал один патрон. Выстрелил.

— Как видишь, стреляет! Почистить все винтовки на ходу! И не только в первой чете. Доложите, когда из них можно будет стрелять.

Продолжать путь по хребту для нас значило попасть под огонь минометов и тяжелых пулеметов. Поэтому мы повернули к правому лесистому склону. Это должно было ввести в заблуждение противника, наступавшего по восточным хребтам.

Для обеспечения левого фланга я выслал группу Миле с задачей занять седловину западнее Мургаша и продержаться, пока мы не поднимемся на вершину. Лишь после этого группа могла отойти и присоединиться к нам.

Снова двинулись вперед. Надо было как можно скорее занять вершину, чтобы стать хозяевами положения. Пять тысяч солдат мне больше не казались огромной силой. Если мы займем Мургаш, путь к Витине будет свободен.

Через лес идти куда труднее, чем по хребту. Там ветер сдул весь снег, а здесь он в два раза глубже.

В полдень мы достигли подножия вершины. До нее оставалось около километра. Совсем немного!

Здравко схватил меня за руку:

— Лазар, смотри!

К Мургашу спешила колонна противника. Видно, она прошла через Чурек. Дальше показалась еще одна войсковая часть. За ней — вторая, третья.

Штаб собрался на совещание.

Надо атаковать Мургаш! Предложение неплохое, но против нас уже было не меньше семи — восьми тысяч, солдат и жандармов. Я осмотрел северные склоны гор. Поросшие лесом, они казались тихими и спокойными.

В это время нас догнала вторая чета из батальона Ленко и группа Миле. Я объявил короткий отдых, чтобы за это время все успели перекусить. Хлеб, испеченный Мустафой, показался на редкость вкусным.