Фронт в тылу вермахта

Я еще что-то хотел сказать, как вдруг увидел, что по щеке девушки скатывается слеза.

— Я полечу, — коротко и твердо сказала Маша.

Началась посадка в самолет.

Ни в эту, ни в следующую ночь от группы Муханова не приходило никаких известий.

Лишь спустя много дней мы узнали о том, что произошло в Знаменке.

В районе выброски оказалась плохая погода, десант высадился прямо на улицы города и сразу же был окружен фашистами. Все дрались до последнего патрона. Командир группы Муханов, израсходовав боеприпасы, ударил себя финским ножом в сердце. Погибли и другие десантники. Маша Приходько осталась одна. Но она мужественно продолжала борьбу. Более десятка немцев, пытавшихся захватить ее живой, полегло на одной из улиц города. Наконец патроны в автомате партизанки кончились. Маша стала отстреливаться из пистолета. Ей предлагали сдаться, но она продолжала стрелять. Кончились патроны и в пистолете. Маша достала последний, завернутый в носовой платок, который по партизанскому обычаю хранился отдельно. Однако один из фашистов, пока Маша перезаряжала пистолет, успел перехватить ее руку. Пуля, направленная в висок, прошла чуть выше.

Только одного из десантников фашистам удалось взять в плен. Это была тяжелораненая Маша Приходько. Ее поместили в специальное отделение немецкого госпиталя. Когда девушка очнулась, ее спросили:

— Сколько вас прыгнуло?

Маша молчала. Ее спросили о задании, которое получила группа, о дислокации штаба, забросившего парашютистов, о самом штабе, где она проходила подготовку. Как рассказывают очевидцы, собрав все силы, девушка приподнялась на локтях и плюнула в лицо допрашивавшему ее офицеру.

Три дня находилась Маша в немецком госпитале, отказываясь от пищи и лечения. И все эти дни ее истязали и мучили, пытаясь добиться показаний. На четвертый день фашисты отравили Машу Приходько хлороформом.

В записной книжке, сданной десантницей в штаб перед вылетом, вместе с известными песнями «Синий платочек», «Морячка», «Прощай, любимый город» были такие строки из ее дневника: «…больно смотреть, когда поганый фашистский сапог топчет нашу родную землю, испепеляет города и села, но еще больнее сознавать, что отомстишь за это не ты…»

В один из дней второй половины августа ушла на задание специальная разведывательная группа во главе с Е. Г. Романовой.

Романова родилась в 1897 году в деревне Шмидово Херсонской губернии в бедной многодетной семье. Читать и писать училась сама. Когда началась гражданская война, ушла в Красную Армию санитаркой, там встретилась с будущим мужем — коммунистом Григорием Матвеевичем Романовым. В 30-х годах они жили в Кадиевке, работали на шахте. Партийная организация направила Григория Матвеевича Романова для работы по коллективизации в села Ворошиловградчины, и Евдокия Григорьевна поехала вместе с мужем. Кулаки убили ее мужа. Евдокия Григорьевна вернулась в Кадиевку на шахту. Здесь вступила в ряды ВКП(б). Выполняла партийные поручения на селе — оказывала помощь сельским партийным ячейкам. В 1938 году ее направили на работу в детские дошкольные учреждения. Войну Евдокия Григорьевна встретила в Ворошиловграде.

Когда фашисты пришли на донбасскую землю, Романова по собственной воле создала партизанский отряд на севере Ворошиловградской области. Отряд пополнялся попавшими в окружение командирами и бойцами и вел неравную борьбу с врагом до соединения с наступающими частями Красной Армии в районе Кантемировки. Так Евдокия Григорьевна вместе со своим отрядом оказалась в штабе партизанского движения Юго-Западного фронта. Это была смуглолицая, черноволосая плотная женщина, с карими глазами и твердым, большевистским характером.

На задание мы послали Романову не случайно. Выяснилось, что в Никополе, одном из крупнейших железнодорожных узлов Украины, до войны жили ее мать и сестра. И когда Евдокии Григорьевне предложили возглавить партизанскую разведку, которой надлежало обосноваться в Никополе, она с готовностью согласилась, только сказала, что за свои 45 лет никогда не прыгала с парашютом.

Подобрали и других членов группы. Заместителем Е. Г. Романовой был назначен комсомолец Николай Куличенко из села Келембовка Хмельницкой области. Там он родился, там окончил среднюю школу, а в 1940 году был призван в армию. Война застала Николая Куличенко в Молдавии. Отступая с боями по родной земле, он, как и его товарищи, пережил всю горечь начального периода войны, был дважды ранен. После второго ранения лежал в одном из московских госпиталей, а затем попросился на курсы разведчиков-подрывников, после чего оказался в нашем штабе.

Третий член группы, радистка Лида Мулявкина, родилась в поселке Тургаш Ленинградской области в семье служащего. В 1940 году стала студенткой Ленинградского железнодорожного института и успела закончить первый курс до начала войны. На фронт Лиду не брали. Осенью 1942 года через райком комсомола она наконец получила путевку в школу радистов. В феврале 1943 года Лида закончила школу и получила направление в штаб партизанского движения Юго-Западного фронта. Вылет в составе разведгруппы был ее первым боевым заданием. Худенькая, небольшого роста, кареглазая девчушка со вздернутым носиком, она скорее походила на подростка, чем на разведчицу.

Группа была снабжена надежными документами, которые наши партизаны достали в оккупированном Харькове. Легенда, по которой партизанам надлежало легализоваться в Никополе, была проста: «Мать с детьми идут из Харькова в Никополь».

Перед посадкой в самолет я еще раз поговорил с Евдокией Григорьевной.

— Задание понятно?

— Да, товарищ полковник. Сделаю все, что могу, — ответила Романова.

Все трое приземлились благополучно, если не считать, что Евдокия Григорьевна подвернула ногу, а Лида Мулявкина потеряла флягу с водой, которую бессмысленно было искать в темноте.

Когда рассвело, разведчики тщательно замаскировали сухими листьями тайник с рацией, осмотрели все вокруг, не осталось ли следов, и двинулись в путь.

Группа благополучно прибыла в никопольский пригород, на окраину Ново-Павловки. Сестра Евдокии Григорьевны Мария работала в магазине. Романова вошла к ней одна. Сестра бросилась ей на шею.

— Дуся, Дуся! — шептала она. — Неужели это ты?

— Успокойся! — тихо сказала Евдокия Григорьевна, — выйдем. тахМ поговорим. Я не одна приехала. Со мной дети мои — Николай и Лида. Вон они стоят! — сразу же сказала она, как только они оказались на улице. — Я тебе больше пока ничего не скажу, но нам нужно где-то на первое время устроиться.

— /Мама умерла, — отозвалась Мария, — пошли ко мне. Хоть и тесновато, но пока устроитесь у меня, а там видно будет.

Ничему не удивилась Мария. Если сестра говорит, что у нее есть дети, значит, так надо.

Мария привела разведчиков в небольшой дом в Пионерском переулке. Быстро собрала на стол скудные припасы.

Регистрация в городской комендатуре прошла без происшествий. Предъявленные аусвайсы и паспорта не вызвали никаких подозрений. С помощью Марии разведчики прописались 27 августа 1943 года по Пионерскому переулку в доме № 7. Но оставаться в этом доме было опасно. Рядом располагались фашисты. Тогда вспомнили о тете Наде.

В доме № 89 на улице Сагайдачного в пригороде Лапинка жила семья Дерновых: Дмитрий Александрович, его жена Надежда Яковлевна и их дети. Во дворе стояло строение, что-то вроде летней кухни. Здесь и поселились приведенные Марией партизаны. В небольшой комнате была печь с плитой, стояли стол и широкие нары в углу. Комнатка чистенькая, привлекала белизной стен и потолка после недавней побелки.

Разведчикам понравилось новое жилье. Понравились и хозяева — люди не любопытные, спокойные, добрые. Перепрописка по новому адресу не составила труда. Теперь надо было подумать о том, где в этой комнатке спрятать радиостанцию с блоком питания и шифром, где и как работать на рации. Решающее слово принадлежало радистке. Лида предложила вариант, который одобрили и Ев докия Григорьевна и Николай: сделать тайник для рации в углу, под нарами. В эфир выходить отсюда же, а для этого вывести антенну на чердак по углу комнаты, вмазав ее в глиняную стену.

Вечерами Николай и Лида по очереди копали яму, а землю выносили в сумке и рассыпали по огороду. Через три дня укрытие для рации было готово. В субботу 4 сентября Романова попросила у хозяев тачку с небольшим ящиком — якобы для поездки в близлежащие села за продуктами. Николай с Лидой, взяв тачку, отправились за рацией.

Дождавшись вечерних сумерек, они вынули из тайника рацию, питание к ней, шифр и все это уложили на дно ящика. Сверху замаскировали початками кукурузы и шляпками подсолнухов, припасенными заранее. Переночевали в какой-то балке, уже недалеко от города. С восходом солнца перекусили и, немного повременив, пока солнце поднялось повыше, продолжили путь.

Все шло так, как и было задумано. Никто из патрулировавших по городу немцев и полицаев не обратил на разведчиков никакого внимания.

Хозяева дома отсутствовали в тот воскресный день по своим делам. Щетка, мел и глина были припасены заранее, и разведчики приступили к работе. Николай и Лида установили рацию в приготовленный тайник, провели антенну на чердак, замаскировали ее за балками. Угол комнаты, в который была вмазана антенна, Романова тщательно забелила.

Лида забралась под нары, подключила питание к рации, включила ее. В наушниках зашипело.

Торопясь и волнуясь, Лида зашифровала первую радиограмму и посмотрела на часы. Осталось всего несколько минут до начала сеанса. Ровно в 18.00 в эфире прозвучали позывные радиостанции «Солнышко».

Первая радиограмма была короткой. В ней сообщалось о благополучном приземлении, регистрации в комендатуре, был передан и адрес Дерновых, по которому можно было в случае надобности найти разведчиков.

Евдокия Григорьевна и Николай Куличенко внимательно присматривались к окружающим людям, изучали их. Надо было обрастать помощниками, поскольку тех сведений, которые приносили они вдвоем, оказалось мало. По всем признакам чувствовалось, что в Никополе действует подпольная организация. Но в условиях строжайшей конспирации связаться с подпольем и даже напасть на его след никак не удавалось.

Однажды, когда Лида была дома одна, к ней зашел хозяин квартиры, поздоровался и сказал:

— А я лазил на чердак, табачок развешивал для просушки, так я там ничего не тронул.

Лида молчала. Она сразу сообразила, что он имел в виду антенну, протянутую по чердаку. Не дождавшись ответа, хозяин ушел, ничего больше не сказав. А Лида едва дождалась возвращения Романовой.

Романова давно присматривалась к этому уже немолодому рабочему человеку. Он был старше ее всего на два года, и поэтому они легко находили общие темы для разговора. Работал Дмитрий Александрович на железной дороге и мог стать полезным человеком для разведгруппы. Романовой нравился спокойный и рассудительный Дерновой, который, судя по всему, ненавидел «новый порядок» и его носителей. Надо было только найти подходящий предлог, чтобы помочь этому человеку подключиться к активной борьбе. Лучшего предлога и придумать было трудно. Романова в тот же вечер доверительно поговорила с хозяином дома.