Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были

Приложение к части 1. Дневник 1984 – начала 1986 года

11 февраля 1984 г. Неделю назад «тусовались» с Крокиной компанией на Кировской, зашли в чайную. Взял у Кроки для наших художников из цехов (АЗЛК) «Pif» ы (французские детские комиксы).

16 апреля 1984 г. Понедельник. В субботу я, Эйт (Оля Спиридонова – подруга Кроки) и девочка из Минска попали в «Березу». Выпутались, поехали к Кроке (подвал в Измайлове) смотреть его работы и есть торт Сальпетра, который его привез в честь своего дня рождения. Я остался ночевать (в мастерской в подвале у Сергея).

‹…› Хожу на этюды и в студию Сухинина (в ДК завода АЗЛК). Крока сказал, что я не иду, а бегу вперед.

6 июня 1984 г. Крока приехал с Кавказа, – я звонил его маме, – она вспомнила меня как «красивого мальчика».

1 июля 1984 г. Воскресенье. В Строгановке вчера встретил двоих хиппей, с которыми сидели в ДНД[30] «Березе» на Пушке.

13 августа 1984 г. Понедельник. В этот четверг возвратился из Риги, куда поехал с Крокой (Леша Диги (Ной), гитарист, сошел в Волоколамске). Выехали в среду 1 августа. Устроили себе проводы в мастерской Кроки. Были Кузнечик (Щелкунчик), первая «жена» Кроки (Леля) и Карина.

Ехали в поезде бесплатно. Я совращал Сандру, латышку-проводницу, а Крока в соседнем проводницком купе спал и просыпался, чтобы сказать, что талант должен быть голодным, но гению немного можно, и получал еще еду. Одеты мы были в свитера без рубашек, в значках, с хипповыми сумками, Крока со всякими фенечками на шее и проч.

С Сандрой, расставаясь, плакал. Тяжело расставаться не с красотой, а с человеком.

В Ригу вступили как сумасшедшие, ликовали – шли в золотой прозрачный закат. Искали Диану или Татьяну (девочки, которые некоторое время назад, кажется весною, вписывались в мастерскую к Кроке). Диана подошла к своему дому только затемно. Крока (с новым псевдонимом Смайл Сольми) рисовал улиток, ирисы и эмблемы на стене, как вдруг появилась Диана. Не худая и невзрачная, с длинным хайром, какой я ее помнил по Москве, а цивильная, с волосами всего по плечи. Встретила тяжело, чувствовалось внутреннее разочарование всеми хиппи, а может быть, еще чем-то. Мало-помалу мы своей неуемной энергией начали пробуждать в ней улыбку, бродили по городу, смотрели на дома и через минуту кричали: «Вот это модерн!»

Пошли в старый город к Марине. Дом у нее уникальный – в нем живут уже 500 лет! В Москве таких домов нет, тем более жилых, а там целый старый город. На набережной Даугавы у необыкновенного моста просидели до двух часов ночи, купались, пили сгущенку и вспоминали и рассказывали об общих знакомых. Потом у Маринки пили чай, и ее тетка возмущалась тем, что мы разговаривали в три часа ночи. Я тогда совсем не думал (не мог поверить, точнее), что такой взрослой на словах и по образу пресыщенной мысли девчонке только-только исполнилось 16 лет! Она бесилась и меня бесила дня три, а потом вмиг затихла и стала просто чудом.

Ночевали первую ночь на горе, в искусственном парке с падающими каменистыми ручьями на лавках, недалеко от Милды. Рано утром проснулись от комаров и холода. Ночью подходил мент и, удостоверившись в том, что паспорта при нас, ушел. Мы думали, что заберет.

Пошли по городу. Удивительные парки, троллейбусы, улицы, которые утром поливают из шлангов женщины, мало похожие на дворников, целая улица в модерне, где мы свернули головы, множество костелов и кафешек. Кафе «NICA» – Ника, Ница! Почти каждый день мы в нем завтракали, или шли в город порисовать, или ехали сразу в Юрмалу на море. Первый раз приехали – все как во сне, в тумане, – море, берег, люди. Только несколько дней назад установилась погода. Крока сказал, что это мы ее привезли с собой. Была еще недогулявшая Лейла, сестра Марины, дикое и бледное существо. Единственное неудобство было то, что Сергей ехал, и мы тащились с ним к шести часам на Домскую площадь, потому что он всех зазвал в Ригу и обещал там ждать (каждый день) на Домке[31] в 6 часов дня (но никто так и не приехал). Из-за этого и из-за его приевшейся гениальности мы с ним начали ссориться. Один раз они с Дианой ушли искать другое место для этюдов, а я, порисовав и передумав искать их, зашел в [собор] Св. Томаса. Там разговорились со смотрителем, сторожем храма, были еще туристы и московский артист с женой. О кальвинизме, лютеранстве, 1200 г. – годе основания Томаса, православии, католическом храме в Москве, единственном первом кардинале из Риги, разных приходах и пр.

До 11 вечера слонялся по городу. Дианы не было дома. Было плохо, отчаянно, бесприютно. Сидел у Милды и писал отчаяние. Резко рядом сел сатана в образе девушки, покурил, пошел, не спуская с меня глаз. Чудно и за себя, и за него! У [церкви] Св. Катарины окликнул Крока, и я пошел к Диане. Там сидела Марина, а Сэм был в ванной. Он меня поразил своей светлотой и покоем. Пришла Эва, драконина Сэма. Легли часов в 3–5. Перед этим ночью с Крокой рисовали. Он – ирис по мокрому и девушку в божьих коровках, траве и проч., я – тройку и Диану. Ночью, говорят, Марина с Эвой горланили песни от мака – «хань, ханка».

Ездили в Лиласте, за Гаую, в лагерь хиппи на берегу заболоченного озера. Пока шли, я набрал полпакета грибов. С Крокой на плоту плавали за лилиями, а почти весь обратный путь я плыл в воде, красной, холодной и страшноватой. Там купались многие голышом, много народа. Хороший гитарист Андрей и Миша ночевали в ту ночь с нами у Дианы. Один парень из Теплого Стана. Крест на холме и могила диктатуры пролетариата. Соседи-туристы, уезжая, отдают остатки съестного им. Я рисовал, но скомкал и выбросил. Очень понравился Ганс – рассказывал по дороге в Ригу в тамбуре электрички о Тартуском рок-фестивале, на который не пустили кучу хиппов и вывезли за пределы не только города, но и республики.

Возвращались стопом через Псков, Новгород и Калинин с Сэмом.

19 октября 1984 г. Четыре раза в неделю студии – в Строгановке и у Джута (на Остоженке), еще лекции в университете, Женя и частью работа (тем и неприятная, что рано вставать) очень меня утомляют. Я в состоянии постоянного возбужденного напряжения. Устаю. Но не чувствую разбитости, как от бестолкового или неинтересного труда. Тут цель – Строгановка.

20 октября 1984 г. Суббота. Сегодня с Андреем Фроловым встретился в ЦДХ на выставках пацифистских плакатов международной и рисунков СССР. Был там мужичок со студии Сухинина, волосатый, – и с ним одного мнения, – то, что это позор, а не выставка. Одинаковость, безликость, вплоть до формата рисунков.

На праздники хочу с Женькой махнуть в Питер. Сэму возьму эфедрин, а у него акварель. Там сейчас Марина из Риги.

‹…› в студиях Земцова и Джута мне пообломали крылышки. Не знаю, куда деться. Поеду в бассейн «Москва».

2 декабря 1984 г. Ездил в редакцию «Юности» с прозой и стихами «Беспомощность».

30 декабря 1984 г. Вчера ходил с Крокой, Олей (Эйт), Хонки, Натали (с Дмитровского шоссе), Костей (барабанщиком с Коломенской), Шурой Великим и проч. в Калининское училище (где учился Крока и где преподавал Сальпетр) на дискотеку. Был сначала капустник с Пахомом и Пал Палычем. Полураздетые девицы и вообще уйма, несметная тыща девушек молоденьких, танцы на сцене рок-н-ролла, наши прыжки, крики, сидячие забастовки, музыка – все отлично. Пили в аудитории за сценой шампань и портвейн, и Хонки виртуозно играл на фоно….

14 января 1985 г. ‹…› На Новый год с 5 до 8 вечера был у Кроки – буянили, пили шампанское из кастрюли, ели, пели «Пойдем собирать листья», визжали…

Читаю «Преступление и наказание». Захватывает, как редкая книга может захватить.

Был у Виктора «Врубеля» в Строгине (он потом участвовал великолепным натюрмортом с сиренью на первой уличной выставке у Грибоедова).

У Кроки познакомился с Шапокляк, Лукой, Людой. В пятницу ходили с Женей в Третьяковку, потом на «Прохиндиаду, или Бег на месте»[32], заходили на Остоженку. Я закончил натюрморт. Заплатил в сберкассу 156 рублей за студию. Раньше купил абонемент в университет. Получил сегодня 93 рубля в строительном управлении.

Читал Аллилуеву и Кл. Саймака. Хочу обменять себе альбом Врубеля на «Гадких лебедей» (ксерокопию) у Вити.

28 февраля 1985 г. У Клары выставка на Малой Грузинке. На открытии я был с отцом, Крокой, Кокси, Маги Габаррой и Кларой, Гошей (Квакером, тоже у нее рисовал), Леной и Валерием.

Крока 7-го переехал к Жанне. Конец подвала! И хорошо, и плохо. Целая эпоха позади. Крока вдоволь себя натешил, а мы и не прочь были. Сколько людей! Самые яркие и постоянные, которых я знал, – Сальпетр, Хонки, Эйт, Поня, Шура Великий, Пахом, Леша Диги (Ной – это про него история с авоськой гвоздей), Берендей, Шапокляк, высокая и в теле Лена, не помню, кто еще.

Через Кроку я узнал Сальпетра (с которым так сдружился, что был свидетелем у него на свадьбе), всю рижскую поездку, через нее Сэма, через того Фролова, через последнего студию на Остоженке и Клару, потом Свету и даже Женьку, с которой познакомился в метро, когда ехал из Архангельского, где был с Фроловым и Сэмом [в дневнике много про одноклассников, с которыми поддерживал тесные отношения, несмотря на три года в институте и два года армии, еще про всякие любовные переживания, так как девки всю жизнь только и делали, что морочили мне голову, про всяких других друзей, по которым я ежедневно и не единожды мотался].

2 июля 1985 г. Поездка в Пицунду стопом – рождение (настоящего) хиппизма во мне. За неделю до этого я почти перестал появляться на работе, растусовался, подписывая людей на сейшена. Толпы людей, почувствовавших свободу, мотались по Москве от меня на «Рижскую», с «Рижской» на «Бабушкинскую», оттуда в Мосрентген или на «Кантемировскую» (это к Андрею аквариумисту Сударикову с «Кантемировской» с Парадоксом и к другому Андрею, Аксенову), или на «Кировскую», на Сретенку. Много людей жило у меня (по нескольку дней) и часто появлялось – Ипатий, Поня, Ира Фри, Леша Фокс, Ира Авария, Пал Палыч (с которым по ночам на рок-н-рольный и прочие мотивы распевали песенники русских песен), Дима (очень земной, основательный и немногословный человек, при этом поэт, пока без хайра, быстро исчезнувший из тусовок), Голубь, Гена Саблин, Влад (поэт, похожий на Бельмондо) и еще куча новых знакомых с Рязанского проспекта, Речного, из Марьиной рощи и т. д.

На работе на праздники 9, 10 и 11 мая закончил, т. е. расписал стену актового зала СУ темперой и гуашью (за неимением в магазинах подходящих красок) на строительную тематику с тем, чтобы в строительном управлении помогли мне с отпуском или переводом. Зам по кадрам перевод не подписал, я получил деньги в СУ, написал бумагу в ВЦСПС, и с Поней выехали на трассу. В тот же день выехал Влад на Воронеж, Маша с Ромашкой и Дина маленькая (потому что была еще большая, Дина-Долли) с Бабушкой Удава и Фри выехали чуть позже на поезде.

Перед Харьковом мы с Поней разделились, я завернул в город знакомиться с Энди, а Поня дальше по трассе. Но Энди проводил вечер с Фри, и я их дома не застал, ночевал в городском парке на окраине (под боком у воинской части), недалеко от трассы. Это была вторая ночь у дороги. Первую мы с Поней провели километрах в 500 от Москвы у стоянки машин в лесочке. Всего пугались и поминутно светили фонариком.

Третью ночь я провел в Антраците Донецкой области, где был напоен компанией шахтеров в доску и под утро обобран. Четвертую шел от развилки на Краснодар до Горячего Ключа и спал в нем на лавке у речки. Пятую уже в Пицунде в ущелье у ребят, уставший, голодный, но уснувший со всеми только под утро. Утром нас разбудили прибывшие Машка с Ромашкой. Ночевали сначала в палатках, потом в пещере прямо у воды. Бабушка Удава скоро легла со мной. Я был с Фри. Бабушка Удава побесилась и ушла. Через две недели начались ссоры и раздоры, так как кончились деньги, и мы все разъехались (Воль остался там до октября). Я, Поня и Машка с Ромашкой через Сочи, Туапсе, Агой (Огайо почти), Новороссийск (с капустным полем), Керчь и Сенную (с черешневыми или вишневыми садами) добрались до Феодосии. Там обожрались, посмотрели с восхищением Музей Айвазовского и весь город с окрестностями, добрались до какого-то пустынного холма с видом на море, спугнули там зайцев, но тут же были подобраны майором погранвойск, который подъехал на газике. Он нас вывез обратно в центр, где мы взяли автобус в другой конец города, где и выбрались в темноте на пляж. Там и заночевали в спальных мешках. Наутро я вышел тут же на стоп в Москву. Меня подобрал жигуль со стереомузоном, который доставил меня со скоростью 135 км в час в Симферополь. Самый интересный шофер вез до Новомосковска Днепропетровской области – говорили о хиппах. Я серьезно задумался над логикой мира сего, о тюрьме, которая будто бы нас всех ждет, о художниках и т. д. Болтали без передышки часов шесть-семь. От Курска, где ночевал под дождь в недостроенной даче, до Москвы за один день довез очень медленный грузовик. На 235-м автобусе добрался до дома. Дома папа и голый холодильник. Но наконец-то с родителями наладил отношения – ничего у них не прошу и спокойненько живется, они на даче, а я дома [ничего себе отношения, подумал я через 35 лет, единственный сын у них, когда сейчас я над всеми своими шестерыми до сих пор трясусь и впихиваю им по максимуму внимания и средств].