Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были

В реставрации

За осень – зиму 1987–1988 годов благодаря своему новому ближайшему другу, Антону Семенову, я пошел учиться реставрации икон в кремлевскую бригаду Евгении Михайловны Кристи. Антон к тому времени женился на дочери священника, молоденькой пятнадцатилетней хиппице Тане Свешниковой. Они жили в начале Покровки, и ее отец собирал своих «духовных чад» на вечера бесед и молитв. И, зашедши раз в гости к Антону и Магдалине, я попал на такое собрание, в конце которого симпатичный паренек, Леша Белов, спросил собравшихся, нет ли кого, кто хочет заниматься реставрацией икон. Я взял номер его телефона и, посоветовавшись дома с женой, которая настояла на том, чтобы я воспользовался этой возможностью, пошел к нему в ученики. Мой дед по матери, которого я никогда не видел (он умер за четыре года до моего рождения), был иконописцем до революции.

Арыч с Настей

В бригаде, которая сидела в основном здании «Росреставрации» на Кадашах, атмосфера была напряженная, но благодаря моей общительности я довольно быстро нашел общий язык со всеми. При этом друг с другом эти люди почти не разговаривали, контакт поддерживали зачастую через меня. В июле бригада отправилась на Кижи для работы над иконами Преображенского храма, главного на Кижах. Не буду рассказывать про то замечательное лето и нашу неторопливую работу, в основном по ночам из-за страшной жары, скажу лишь, что некоторые из нас писали там этюды, ходили босиком по острову, полному гадюк, знакомились с местным кузнецом-музыкантом и мотогонщиком, а также музейщиками, участвовали во встрече приплывавшего (как и все) на «Ракете» (быстроходном судне на подводных крыльях, важном, но забытом изобретении советских конструкторов) будущего патриарха Алексия II. Главное же удовольствие было кататься на гребной лодке на другой берег и, распугивая медведей, собирать ягоды и грибы. Заплатили нам за эти два месяца очень щедро.

Часть написанных этюдов я оставил продаваться в местной галерее и потом об этом не пожалел, а некоторые забрал в Москву. Самый большой и удачный из них мы с приехавшим в Москву феодосийским ювелиром Сашей поехали продавать на Арбат. Поставили картины на подоконники рядом с «Арбой» и стали болтать, рассматривая проходящую публику. Моя жена сидела рядом с маленьким сыном. И вдруг к нам несется с распростертыми объятиями один очень работящий и простодушный приятель, рабочий с Кижей, который только-только получил расчет за несколько месяцев очередной сезонной работы на острове и искал меня в необъятной Москве. Ему чудом это удалось в вавилонском столпотворении, и от восторга он тут же купил у меня этюд. Тут на него мгновенно наскочила куча мелких цыганят, которые своими жалостливыми визгами и криками частью уговорили отдать им чуть не половину всех оставшихся денег, а вторую часть этих денег попросту сперли. И мгновенно испарились. В результате минуту назад богатый человек, облагодетельствовавший цыганский табор, остался почти без гроша. И Саша одалживал этому парню потом на обратный билет в Петрозаводск…

До поездки на Кижи, пока еще рассматривался вопрос о моем зачислении в реставраторы, мы с беременной Катей ездили в Польшу по приглашению какой-то религиозной коммуны на самый север страны, в Кошалин. Оттуда мы приехали в Варшаву, где нами занимались две сестры, обожавшие русскую культуру и читавшие Льва Шестова даже в трамвае. Все, даже незнакомые люди, относились к нам очень доброжелательно. И это в то время, когда из Польши выводился советский гарнизон. Я помню, в туалете на вокзале Познани слышал такую реплику испуганного советского офицера, обращенную к другим: «Нам надо вместе держаться, а то поляки нас будут бить поодиночке!». Нам стало уже ясно, что не нужно сбегать сейчас на Запад, случится более удобная оказия. Да и непонятно, как было туда выбираться из советской еще Польши.