Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста

40. Persilschein

«В каком-то смысле я был частицей того мира, в который попал Вехтер».

Меня удивили эти слова моего соседа Дэвида Корнуэлла, более известного как Джон Ле Карре, автор шпионских романов о временах холодной войны[747]. Я обратился к нему с вопросами о мире, описываемом в документах контрразведки, понимая, что писатель неплохо осведомлен об этом предмете.

Все началось с отправленной мной записки, с материалов об Отто и Шарлотте и с пары рассекреченных досье ЦРУ на Лаутербахера. Сосед пригласил меня на чай. Я явился с полдюжиной пирожных, несколькими письмами Отто и фотографиями. Мы сидели в гостиной, солнце освещало разложенные на столике и на диване бумаги. Дэвид подготовился к разговору: запасся карточками и идеями, ответами на мой материал.

Он объяснил свой интерес: в 1949 году он сам проходил воинскую службу в Австрии, в Граце (я этого не знал); молодой второй лейтенант был приписан к службе полевой разведки, следившей за русской зоной. «Мы вербовали мелкую агентуру, мальчишек на мотоциклах, продававших русским часовым порнографические открытки, такого рода вещи, — рассказал он. — Еще нам полагалось охотиться за нацистами, разыскивать по лагерям перемещенных лиц, допрашивать беженцев и прочее. Жалкое занятие — я описал его в „Идеальном шпионе“, полностью вдохновленном теми временами».

Он предложил мне прочесть эту книгу, ведь это было «еще и забавное время». Я так и сделал и нашел в книге такие слова, звучащие из уст главного героя Магнуса Пима: «Разве вы не шпион? А раз так, то, может, вы предпочтете шпионить для нас? Если же вы просто преступник, то тем более в ваших интересах заняться шпионажем, иначе австрийская полиция отправит вас обратно по ту сторону границы»[748].

Нетрудно было представить, как на такие вопросы отвечал бы Отто. Опыт Пима — и Дэвида — совпал с тем, с чем я столкнулся, идя по следу контактов Отто в Риме. Многие проходили через лагеря для военнопленных или для интернированных, часто предъявляя подложные документы. Они подвергались допросам, совершали побеги, их ловили, они снова сбегали. Некоторые оказывались в безопасных местах, прибегнув к незаконным методам, некоторых вербовали, Отто умер.

Меня позабавило предположение, что Дэвид мог допрашивать кого-то из знакомых Отто. Это был тесный мир, претерпевший кардинальные перемены между вторым исчезновением Отто в мае 1945 года и его первым погребением в июле 1949 года. Крупный нацист, разыскиваемый за массовые убийства, всего через четыре года оказался потенциальным союзником борцов с Советами. Как я узнал, в сердце борьбы Востока и Запада оказались тогда Италия и Австрия. Дэвид угодил именно туда.

Поскольку его подразделение видело в опознанном пленнике перспективного агента, возникали неизбежные вопросы. «Это сбивало с толку, — признался он. — Меня воспитали в ненависти к нацизму и ко всему такому, а тут такой крутой поворот, главным врагом оказывается Советский Союз, придешь тут в недоумение!»

Его группа получала поручения не от одной, а от многих организаций. Ключевую роль играла разведка, собиравшая информацию о предполагаемых нацистах. Однако к 1949 году интерес американцев и британцев к преследованию нацистов стал ослабевать, появилась новая цель — использовать наиболее ценных из них, для чего вывезти их из Европы в США или, под прикрытием, в Южную Америку. Американцы знали о «крысиной тропе» и, как подтвердил Дэвид, могли способствовать ее прокладыванию. Он знал о существовании этого пути бегства и назвал цифру: 10 000 бывших нацистов, улизнувших в Южную Америку, часто при помощи Ватикана. «Хватало и продавцов, и покупателей, — сказал он. — Перон в Аргентине говорил: „Добро пожаловать сюда, мы — фашисты, Нюрнбергский процесс — позорище“».

Американцы собирали немецких ученых и бывших агентов нацистской разведки, чтобы усадить их за работу. Генерала Рейнхардта Гелена, офицера разведки, возглавлявшего отдел Fremde Heere Ost («Иностранные армии — Восток») в ставке фюрера («с позорным послужным списком», по утверждению Дэвида) переправили в Вашингтон вместе с разведывательными документами; его допрашивал и пристраивал к делу сам Аллен Даллес, будущий директор ЦРУ. Тот же Аллен Даллес вел переговоры об операции «Санрайз» с начальником Отто генералом Карлом Вольфом. «По иронии судьбы, — продолжал Дэвид, — большинство сотрудников Гелена оказалось мусором, подброшенным Советами: у них лучше получалось проникать в его организацию, чем у него — в их».

Дэвида заинтересовал Отто, ставший крупным нацистом частично в силу своего яростного антикоммунизма. «Случай Вехтера представляет интерес. Если бы он попался мне, я бы первым делом об этом доложил. Его бы допросили. Если бы этим занялись правильные люди, то они угадали бы в нем перспективного „охотника за талантами“, опознали бы убежденного антикоммуниста. Мелкий австрийский аристократ, католик — в самый раз для шпионажа против Советов, для работы на Запад».

Я стал расспрашивать Дэвида о Ватикане.

По его мнению, Ватикан не мог не «клюнуть» на Отто. В 1949 году Ватикан был полезным союзником, «умелым» вербовщиком и экспортером бывших нацистов. «Мы знали в общих чертах о благоволении Ватикана фашизму, о том, что некоторые там помогали вывозным операциям, прокладыванию „крысиных троп“». Конечно, были и другие люди, тянувшие в противоположную сторону.

Им был известен послужной список Отто по Вене, Кракову и Лембергу, не препятствовавший использованию Отто и дальнейшей его эвакуации. Из него получился бы «охотник за талантами», умеющий распознавать бывших нацистов, способных поработать на американцев. Из его прежней политической карьеры следовало, что он пользуется «авторитетом и влиянием в определенной среде». Такой человек мог располагать «собственной полезной картотекой». «То случайное обстоятельство, что он был по совместительству чудовищем, не стало бы помехой», — добавил Дэвид с мрачной усмешкой. «Если бы, присмотревшись, они бы его одобрили, то я бы удивился, если бы его не пристроили к делу». А дальше вырисовывался проторенный путь: «уничтожить, изъять из обращения, припрятать его личное дело или придумать легенду и пропустить его через систему».

У немцев это называлось Persilschein, от названия отбеливающего средства, придающего белью нереальную белизну. «С таким удостоверением ты становился чист». Я вспомнил рекламу «Персила», бросившуюся мне в глаза в одной из ванных комнат Хорста.

— Так и происходило?

— Именно.

— Без возражений?

— Возражения наверняка были, и сильные, но они ничего не дали.

В случае, если кто-нибудь вроде Дэвида, молодой офицер с ограниченными полномочиями, начинал артачиться, отчего возникала опасность огласки, как иногда случалось, пока он служил в Триесте, то ему просто советовали «остыть».

— Я отбывал службу вторым лейтенантом… «Не трать понапрасну время», — говорили мне.

Могли ли применить Persilschein к такой крупной фигуре, как Отто Вехтер?

— Проблема Вехтера заключалась в его высокой позиции. Он совершал ужасные вещи, находясь на виду. Но о правосудии речи не шло.

Дэвида не удивило, что Отто не был задержан, как не удивила и пропажа его досье в CIC.

— Комендантов Треблинки и Собибора успешно переправили в Южную Америку. В их бегстве был замешан епископ Худал, соборовавший Вехтера. Если вы мелкий австрийский аристократ и католик, то Ватикан непременно вас замечает. Это его паства.

Мы заговорили о возможности убийства.

— Сами выбирайте! — предложил Дэвид, имея в виду богатый выбор вероятных убийц: русских, евреев, поляков, американцев. — Лично я, конечно, уверен, что его убили. В целом, прочтя предоставленный вами материал, я бы склонялся в пользу еврейской — опосредованно — операции.

Это умозаключение меня удивило. Ведь я ознакомил моего собеседника далеко не со всем, медицинских заключений он не видел.

— Это не более чем догадка. Но такие убийства были нередки. Должен сказать, что меня это восхищало.

Кто бы мог искать Отто?

— CIC. С целью вербовки, но он был слишком высокопоставленной фигурой, чтобы это сработало. Возможно, его хотели разговорить, узнать про его соратников, про его жуткие делишки. А может, речь шла об аресте и о суде. Все зависело от региона. Разные подразделения относились к этому по-разному.

Отношения между британцами и американцами не были безоблачными.

— Вопрос мог стоять следующим образом: берем его, сажаем в тюрьму, предаем суду? Или он потенциально полезен? Британцы прислушивались к американцам, иногда они возражали, но их возражения отметались.

А Советы? Да, у них были агенты в Риме и вокруг.

— Советские, НКВД, агенты Коминтерна, симпатизирующие, идеологически близкие, управляемые советскими военными. В те дни у них было много поддержки. К тому же за плечами у русских была длинная история убийств, в этом они превосходили западные службы.

Для Советов Отто тоже мог представлять интерес.

— Если он мог быть им полезен, они бы вывезли его в Россию и публично судили за преступления на советской территории. Или завербовали бы и забросили на Запад как агента германской — западной или восточной — разведки.

Примерно о том же самом говорил профессор Года.

Дэвида посетила еще одна мысль: если американцы сделали Отто предложение стать «„охотником за талантами“, вербовщиком людей с нацистским прошлым для работы на них», то трудно представить причину, по которой он не принял бы это предложение. В конце концов он был яростным антикоммунистом, беглецом, жаждущим безопасности.

— По-моему, если бы от американцев поступило такое предложение, он бы за него ухватился.

Помолчав, Дэвид попробовал взглянуть на ситуацию под другим углом.

— Что, если к нему обратились другие люди? Исходя из имеющихся данных, это были, скорее всего, Советы.

В этом случае к Отто мог обратиться немец — двойной агент, работающий и на американцев, и на Советы. Отклонил бы Отто предложение Советов?

— При своих католических убеждениях, вероятно, да, — сказал Дэвид. — Но некоторые соглашались, их увозили в Советский Союз и дарили им новую жизнь, возможно, по новым документам. Не исключено, что так переродился и он: прошлое стерто, он живет под новым именем. В том мире так происходило сплошь и рядом.

Трудно было представить Отто Вехтера спокойно живущим в СССР. Дэвид продолжал размышлять над своей новой гипотезой.

— Беда Вехтера в его высоком положении, он слишком заметен.

Я упомянул досье ЦРУ. Имея к нему доступ, что бы Дэвид стал в нем искать?

— Доказательства намерений Вехтера и Ватикана. Если у него было удостоверение личности, то кто его выдал? Международная организация по делам беженцев? Красный Крест?

— Австрийская ассоциация автомобилистов, — подхватил я. — Или Австрийская ассоциация лыжного спорта.

— Очень мило, — сказал Дэвид с усмешкой. — По мне, он готовился к отъезду и вскоре очутился бы в Аргентине.

По его мнению, в досье следовало искать главное в жизни Отто Вехтера в тот период. Он бы сличил все имена в документах Отто с именами в досье ЦРУ, нашел бы общее, попробовал бы выявить цель из его контактов.