85 дней Славянска

12. ТАНКИ В СЕМЁНОВКЕ

2–3 июля тяжёлые бои и погибшие были и в Семёновке.

2 июля автор этих строк встретил очередную группу российских добровольцев, чтобы сопроводить их на передовую. Около 10 часов утра, вооружив группу и погрузившись в микроавтобус, в количестве четырнадцати человек (из них восемь новобранцев) мы выехали из Славянска в Семёновку, на территорию больничного корпуса, где располагалась наша рота под руководством Малого.

Не успев доехать до позиций, машина попала в засаду. Из лесопосадки по колёсам и окнам машины украинцы (сколько их было — оценить не успели) открыли автоматный огонь. Мы практически на ходу выпрыгивали из машины и стали отстреливаться от нападающих.

Поняв, что машина повреждена и дальше не поедет, что силы неравны (нас было больше, но основная часть группы — необстрелянные новобранцы, хотя и прошедшие курс военной подготовки в Питере), решили отступать на территорию больничного комплекса.

Двое ополченцев, из вновь прибывших, пошли навстречу атакующим, подавляя огонь противника и крича остальным: «Отходите, я прикрою!»

По месту стычки примерно с семисот метров начал стрелять танк, бывший вне зоны видимости. Мы уже успели отойти на пятьдесят метров, когда первый снаряд лёг рядом с машиной. Несмотря на то что ополченцам, прикрывавшим группу, было приказано отходить, они замешкались у машины, прячась за ней от пуль противника и пытаясь отстреливаться, хотя украинцы уже успели отойти на приличное расстояние. Следующий снаряд танка попал в машину, и двое новобранцев погибли на месте, трое (находившихся дальше от машины) получили ранения. Ещё от одного удара микроавтобус взорвался. По территории начала стрелять артиллерия.

Мы отошли в глубь территории больницы, периодически падая на землю, чтобы не попасть под осколки снарядов. Трое раненых и ещё пять ополченцев укрылись от обстрела в ближайшем здании, а мы с Олегом Мельниковым (он получил лёгкое осколочное ранение в руку) и двумя бойцами побежали в здание пищеблока, где находился командный пункт роты Малого.

Вскоре танки начали наносить удары по пищеблоку, пришлось укрыться и пересидеть в подвале. Вызвали по рации машину для эвакуации раненых в госпиталь. Когда танки на время замолкли, Мельников, дождавшись машину, поехал за ранеными. Мы с командиром Малым и двумя бойцами Синдбадом и Клещом на открытом УАЗике поехали на место боя забрать тела. Оставили машину за стеной одного из зданий, метров за двести, чтобы она не была повреждена артиллерийским огнём.

Подойдя к месту боя, мы обнаружили, что микроавтобус, на котором приехала наша группа, сгорел дотла, тела погибших также наполовину сгорели. С собой мы взяли одеяла (носилок не было). Стали перекладывать останки и отделившиеся части тел на одеяла, получая ожоги от обуглившихся и ещё тлеющих конечностей. Одеяла стали загораться, приходилось их тушить, притаптывая берцами. Очень страшные были минуты. Тем более что находились мы в зоне прямой досягаемости танковых ударов, как на ладони, и могли быть уничтожены в любой момент. Потом мы пришли к выводу, что вражеские танкисты наблюдали за нами в оптику и проявили человечность, не решившись стрелять по тем, кто пришёл забирать тела погибших.

Донесли тела на одеялах до машины и поехали в Славянск. Дорога превратилась в сущий ад: чтобы не попасть под артобстрел, гнали на всей скорости, машина прыгала на ухабах, тела сползали из кузова (у него не было заднего борта), так что приходилось их держать за конечности, получая ожоги. Через минут десять вдруг полил сильный дождь. Артиллерия замолкла. Мы сбавили ход. Вода остудила тела погибших.

Доехали до морга. Электричество не работало, и в морге стоял страшный запах. Здесь были тела людей, погибших в этот день, — их свозили в одно место, чтобы потом ответственный за захоронение Дровосек предал погибших земле.

Вечером обоих добровольцев похоронили на Аллее Славы в Славянске. На могилах оставили буквы «Н». Из-за того, что тела сгорели, определить точно имена погибших на тот момент было невозможно. Позже сделали это путём вычета, когда стало известно, кто именно отделился от нас по пути к пищеблоку, скрываясь от обстрела.

Имена погибших: Владимир Мельников и Матвей Ефремов. Оба приехали из Петербурга и погибли в бою в первые часы нахождения в Славянске.

У Матвея в Питере осталась жена и трое детей. У Владимира родственников не осталось. Перед отъездом на Донбасс он оставил товарищам крупную сумму денег и завещал в случае его смерти отдать эти средства на нужды ополчения.

В этот же день в Семёновке в бою с украинским танком погибло ещё три ополченца. Один погиб от взрыва снаряда, двое — в ходе борьбы с украинским танком.

Группа добровольцев из Петербурга. Первый справа и второй слева — погибшие в Семёновке 2 июля М. Ефремов и В. Мельников

Матвей Ефремов

Владимир Мельников

Об обстоятельствах гибели двоих бойцов рассказал доброволец Семён Снежанов (позывной Талгар), прибывший в Славянск из Москвы 22 июня:

В наш отряд на Семёновке поступил крупнокалиберный пулемёт „Утёс“, и я был назначен на него первым номером. В середине дня 2 июня неподалёку от нас шла стрельба. Вдруг примчал наш командир Малой и приказал срочно ехать к месту боя с „Утёсом“: там наш „секрет“ пытался остановить прорыв танка и двух БТРов, нужно было срочно помогать.

Я и несколько человек спешно погрузились в Ниву, кое-как поместили в багажник пулемёт и рванули. По пути нас слегка обстреляли из автомата, благо никого не задели. Ехали настолько быстро, насколько позволяла петлявшая в посадке дорога.

Вдруг, вылетев из-за очередного поворота, мы увидели, что находимся на прямой наводке у танка с двумя белыми вертикальными полосами88, стоявшего примерно метрах в двухстах впереди. Тут надо отдать должное нашему водителю, который в считанные секунды вылетел в кювет и остановил машину. Мы горохом высыпались в противоположную от дороги сторону и как можно быстрее дали дёру в глубь посадки. Учитывая то, что багажник открывался только изнутри, а по машине уже молотил КПВТ, о том, чтобы сразу забрать с собой „Утёс“, речи не было.

Как выяснилось, мы проскочили наш „секрет“ метров на сто. Кто пригнувшись, кто ползком, а кто на четвереньках — быстро добрались до своих. Сразу отлегло, хотя пулемёт всё ещё продолжал по нам работать. Почему-то стреляли, не приближаясь, хотя БТРу ничего не стоило проехать вдоль дороги несколько десятков метров и превратить нас в фарш.

Чуть отдышавшись и придя в себя, мы отправились обратно — за „Утёсом“. На нашу удачу украм было не до нас: они уже отступили, волоча обратно на буксире танк, и только прикрывали свой отход, стреляя не глядя из КПВТ в нашу сторону сквозь посадку.

Водитель быстро отогнал Ниву с пулемётом обратно и спрятал её за деревьями в паре сотен метров. На обратном пути я наткнулся на тело погибшего в этом бою парня. Смотреть на него было жутковато: у него практически не было головы.

Оказалось, что именно этому бойцу мы были обязаны жизнью и именно он не пропустил бронегруппу противника, имея в арсенале лишь противотанковое ружьё времён Великой Отечественной. Позывной его был Клык, бойцы между собой его называли также Чайкой — я не успел выяснить, почему.

Дело было так: позиция Клыка была расположена таким образом, чтобы он мог простреливать участок дороги метров на двести впереди себя, до ближайшего поворота. Соответственно, его окоп тоже был как на ладони. Как только из-за поворота выехал танк, Клык встретил его огнём из своего ПТРС и сбил ему гусеницу, остановив его продвижение.

Сделав свои пять выстрелов, Клык не стал прятаться в окопе, а наполовину вылез, чтобы перезарядить ружьё. Танк тоже вёл огонь по Клыку — как минимум из пушки: слева и справа от окопа потом были чётко видны две траншеи, оставшиеся от болванок. Третий снаряд попал ему прямо в лицо.

Всего этого мы не видели, это уже потом мне рассказали бойцы, которые были свидетелями этой дуэли танка с ополченцем. Тогда стало ясно, почему танк проигнорировал наш внезапный к нему приезд: это Клык не дал ему на нас отвлекаться, ценой своей жизни дав нам уйти.

В том бою было двое двухсотых: погиб ещё один ополченец, который тоже пошёл вперёд на танк с РПГ.

Спустя два года я узнал, что звали Клыка Виталием Клоковым, родом он из Луганска.

Погибший в Семёновке 2 июля Виталий Клоков (справа)

Следующие сутки я провёл на позиции Клыка, поочерёдно со своим напарником держа под прицелом „Утёса“ тот поворот, из-за которого в любой момент могла снова появиться бронетехника противника. Однако мы так её и не дождались: очевидно, Клык крепко напугал укропов, и они больше не решали соваться — во всяком случае, при мне.

Днём третьего июля во время очередного миномётного обстрела наших позиций я поймал „свою“ мину. На этом моя война кончилась, дальше были только госпитали и эвакуация.

Отдельного большого рассказа заслуживают мои врачи, которые делали мне самую первую операцию в Славянске. Это было за два дня до выхода нашего гарнизона из города, и обстрелы госпиталя шли практически не переставая. Так меня и оперировали — „под музыку“.

Выбрав какую-то логическую паузу между манипуляциями со мной, я сказал хирургу: „Знаете, а я думал, тут врачей уже не осталось: я ещё две недели назад в Москве по телевизору смотрел репортаж, в котором сказали, что из Славянска все врачи выехали“. На это он мне ответил: „Так ведь мы тоже из Москвы! Мы такие же добровольцы, как ты, только ты с оружием в руках тут воюешь, а мы вот со скальпелями“.

Это были Врачи с большой буквы.

Хочу вспомнить ещё один эпизод. Как-то рано утром нас человек пять ехало по Славянску. Как водится, в камуфляже, с оружием. Город ещё спал, на улицах почти никого не было. И вот попалась нам по пути женщина: она шла по обочине по каким-то своим делам с сумками в руках. Когда мы уже разминулись с ней, я обернулся и увидел, что она остановилась, поставила на землю свою ношу и перекрестила нас вслед. Никто, кроме меня, этого не увидел. А она сама, пожалуй, и не заметила, что я видел это.

Я знаю, что мы делали правое дело. И я верю, что правда восторжествует. Всё, что сегодня происходит, — лишь временное явление. Донбасс снова будет русским».

Второго погибшего в борьбе с вражеским танком ополченца звали Виталий Сокуров, позывной Дед, родом из Енакиева. После гибели Клыка Сокуров пошёл навстречу танку с РПГ, но гранатомёт не сработал, и боец был застрелен украинскими танкистами.

2 июля над Семёновкой был подбит украинский бомбардировщик Су-24. По самолёту было выпущено четыре «Иглы». Три из них ушли на выпущенные сушкой тепловые ловушки, но одна ракета попала в хвостовую часть, и самолёт загорелся. По сообщению украинских военных, лётчик всё же сумел дотянуть до аэродрома на одном двигателе и посадить самолёт. Это была последняя воздушная цель противника, поражённая ополченцами в Славянске.

3 июля, чтобы предотвратить прорыв техники с северо-западного направления, ополченцы взорвали мост через реку Казённый Торец на трассе Харьков — Ростов под Семёновкой.