85 дней Славянска

1. ПОЧЕМУ БЫЛ ОСТАВЛЕН СЛАВЯНСК

Спустя несколько лет после описываемых в книге событий до сих пор не утихают горячие споры по поводу отступления из Славянска.

Настроения ополченцев в этот день очень точно передал Юрий Юрченко в статье91, написанной им через две недели после выхода гарнизона:

Мы оставляли Славянск ночью. Настроение у всех — у солдат, у командиров — было паршивей некуда. Мы так привыкли к мысли о том, что Славянск — это второй Сталинград, мы так готовы были биться за каждый дом, за каждый камень, что сама мысль о том, что можно, вдруг, так — ночью, без боя, без шума — оставить город с его верившими нам и в нас жителями… сама мысль об уходе казалась недопустимой, святотатственной…

Мы превратили город в крепость: весь город был „обёрнут“ несколькими слоями баррикад, выложенных из бетонных блоков, мешков с песком и автомобильных покрышек… Ещё сегодня утром на „Целинке“ — на одном из окраинных блокпостов — я видел, как бойцы основательно, с душой, укрепляли позиции, „зарывались“ в землю, наращивали стены заграждений. И люди, оставшиеся в городе, тоже видели всё это, и эта уверенность ополченцев в том, что город они не сдадут, их готовность остаться здесь, чтобы победить или умереть, — передалась и жителям. Она придавала им сил и веры в то, что все их лишения, страдания, всё их нынешнее существование — жизнь под постоянным обстрелом, гибель соседей, родственников, детей; ночи в тесных, тёмных, „выросших“ вдруг до статуса „бомбоубежищ“ подвалах, дни в очередях за гуманитарной помощью, за водой, информационный голод — всё это не напрасно. Мать 24 часа в сутки не выходит из кухни в солдатской столовой, готовя — часто, без света и электричества, при свечах — еду и тревожно прислушиваясь к канонаде, пытаясь определить, куда именно сейчас ложатся снаряды укров — в какой район города. Неужели опять удар принимает на себя многострадальная Семёновка, где на позициях находится её сын, ополченец? Это всё тоже не зря; мы были уверены в том, что мы всё выдержим, что мы выстоим…

Колонна — „камазы“, „мерседесы“, грузовые „газели“ и прочая разношёрстная техника, — ощерившаяся пулемётными и автоматными стволами, начала выезжать с выключенными фарами из ворот САТУ и двинулась по ночному городу. Я боялся поднять глаза на тёмные глазницы окон, утешая себя мыслью о том, что город спит, и вместе с тем понимая, что эта железная возня, этот тревожный гул моторов (и оттого, что этот рокот был по возможности приглушён, атмосфера тревоги и надвигающейся беды ещё больше окутывала ночной город) разбудил уже всех кого только можно в близлежащих домах, и люди смотрели из-за штор и занавесок, не веря своим глазам, как ополченцы скрытно покидают город.

Я думал о завтрашнем просыпающемся утром Славянске с пустыми казармами и с пустыми бойницами разбросанных по городу баррикад и ничего не мог понять. Точнее, не хотел понимать. Я понимал, что Первый прав. Головой понимал. Но сердце… Сердце не могло вместить в себя всю стратегическую мудрость этого плана. Лица женщин, детей и стариков Славянска, их глаза, полные недоумения и молчаливого упрёка, стоящие передо мной, мешали мне увидеть всю безошибочность этого замысла, перекрывали всю виртуозность этого манёвра.

О том, что стрелковская армия была готова умереть в битве за Славянск, знали все. При сложившемся на тот момент соотношении сил они, эти полторы тысячи спартанцев, были обречены на героическую гибель. И такой исход устраивал если не всех, то очень многих. И не только в Киеве… Но такой финал не устраивал командующего этой армией, который не имел права погубить здесь, в этом небольшом русском городке (уже обозначенном на картах киевских военачальников как большой пустырь), вверивших ему свои жизни ополченцев и этим практически решить судьбу битвы за Новороссию».

Юрий Юрченко также вспоминает:

Мы вышли практически без потерь. „Практически“ — это такая не очень хитрая уловка, означающая „почти“. То есть потери были. За выход стрелковской армии из Славянска без ощутимого урона заплатили своими жизнями два экипажа из бронегруппы славянского гарнизона. Они могли проследовать спокойно за всей колонной, не устраивая себе проблем, но в этом случае украинский блокпост, контролировавший этот участок дороги, конечно же, не смог бы не заметить растянувшуюся на выходе из Славянска колонну (в которой кроме самих ополченцев было и много членов их семей) и открыл бы по ней огонь. Бойцы приняли решение самостоятельно и атаковали блокпост. Завязался бой, внимание противника сосредоточилось на бронегруппе. Шум и грохот этого боя перекрыл неизбежный при таком количестве транспорта и военной техники гул движущихся машин, и в результате основная колонна вышла без потерь. Большая часть вызвавшей на себя удар бронегруппы погибла».

При обсуждении отступления из Славянска возникают вопросы: если было достаточно вооружения, раз воевали два с половиной месяца, почему не сражались до конца, как обещали, а предпочли отступить? Почему не дождались подхода сил ополчения ДНР и деблокады Славянска? Почему, в конце концов, не закрепились в Краматорске, который больше Славянска, и не продолжили воевать там или в других городах между Славянском и Донецком?

Рассмотрим пять основных причин отступления Славянского гарнизона в Донецк:

1. Нехватка вооружения и боеприпасов, невозможность противостоять украинской армии имеющимися силами.

Какие реальные силы и средства на тот момент оставались у Славянского гарнизона? С учётом потерь под Ямполем и в Николаевке (и ухода роты Минёра) — около тысячи бойцов, не считая гарнизона в Краматорске. В их число входят именно обстрелянные и вооружённые бойцы, стоявшие на передовых позициях, защищавшие Семёновку, охраняющие периметр и центр города. Численность всего гарнизона была около двух тысяч человек, но половина включала в себя служащих штабов и тыловых служб (медицина, снабжение, инженерные работы), и не все из них были вооружены. Напомним, что вооружался не только сам Славянск, но и гарнизоны Краматорска, Константиновки, Дружковки, Дзержинска, также снабжался и Лисичанский гарнизон Мозгового, без которого правый фланг обороны Славянска бы проваливался.

На начало июля у Славянского гарнизона оставалось десять единиц бронетехники: два танка, четыре БМП-2, две БМД, один БТР и один БТР-Д.

Танки приходили в Славянск с полной боевой укладкой, но часть снарядов расстреляли во время боя на «Рыбхозе» — и к 4 июля на два танка оставалось всего двадцать восемь снарядов.

Ко всем БМП и БМД оставалось по два боекомплекта.

На момент отступления в Славянске было четырнадцать единиц артиллерии: две «Ноны» и двенадцать миномётов — пять 120-мм и семь 82-мм (включая трофейный «Василёк»).

На две «Ноны» оставалось не больше сорока снарядов. На все 120- и 82-мм миномёты оставалось 57 снарядов.

При этом контрбатарейной борьбы миномёты вести не могли, так как почти все тяжёлые батареи противника располагались за пределами дальности огня миномётов.

У ополчения также было пять ЗУ-23-2, но три из них без прицелов. Ещё было несколько десятков противотанковых ружей, РПГ и ПТУР, к которым оставалось мало выстрелов, и даже из имеющихся не стрелял каждый третий — давно истёк срок годности. На «Фаготах» была проставлена дата утилизации — 2001 год. Заканчивались одноразовые гранатомёты.

У ополчения был большой запас патронов только к стрелковому оружию, но автоматы и пистолеты против танков и артиллерии были бесполезны.

Уже к середине мая ополчение истратило все трофейные боезапасы и критически зависело от поставок извне. Эти поставки и так были редкими, а в начале июля и они становились под большим вопросом из-за полного окружения Славянска. Да и то, что подвозилось, было мало или попросту бесполезно. Например, на ДШК не было ни одной ленты, и привезти их так никто и не смог. Миномёты и зушки приходили без прицелов, мины без взрывателей. В июне привезли около двух сотен 122-мм снарядов к гаубицам Д-30, хотя в Славянске этих орудий вообще не было.

Имеющихся мин хватило бы на один артналёт на позиции противника, остальных боеприпасов — максимум на пару дней активных боёв. Учитывая запасы патронов к стрелковому оружию, уличные бои гарнизон мог бы вести долго, но разведка сообщала данные о том, что штурмовать город противник не собирается. Украинцами устанавливались минные заграждения по всему периметру города, натягивалась колючая проволока, выставлялись крупнокалиберные пулемёты. Последние дороги и коммуникации с остальной территорией республики отрезались.

После боя на «Рыбхозе» на блокпосты вокруг города противник поставил по четыре танка — то есть на каждом блоке у противника было в два раза больше танков, чем у всего двухтысячного гарнизона ополчения. Батареи ствольной и реактивной артиллерии для ударов по Славянску устанавливались за пределами дальности наших орудий. Вокруг города было сосредоточено до восьмидесяти единиц артиллерийского вооружения против нашей дюжины миномётов с несколькими десятками мин.

Ополченцы могли вести бои только в городе и на пересечённой местности, используя стрелковое вооружение и противотанковые гранатомёты. Для отбрасывания противника и ведения боя на открытой местности за пределами Славянска сил уже не было. Это хорошо показали последние бои под Ямполем, когда против двухсот русских с двумя миномётами и двумя безоткатными пушками украинцы выставили полноценную БТГ92 с десятками бронеединиц, и очень быстро наш батальон был разбит.

При этом украинцы всячески избегали контактных боестолкновений. Когда ополченцы навязывали контактный бой, противник практически всегда получал потери и отступал. Поэтому украинцы избрали другую тактику, продвигаясь от рубежа к рубежу и бросая вперёд танки без пехоты, а если встречали сопротивление — сразу откатывались назад и били по нашим позициям из артиллерии. Потом снова пускали бронетехнику и продвигались вперёд. Откатывались снова, поливая передние позиции огнём, и снова шли в бой. Не имея дальнобойного вооружения, воевать с танками стало просто невозможно. Старые противотанковые ружья танки не прошибали и годились только для борьбы с лёгкой бронёй (БТР, БМП).

Один из распространённых вопросов: почему не были захвачены танковая база в Артёмовске и легендарные склады оружия в Соледаре (оба города в пятидесяти километрах от Славянска)?

В Артёмовске (в 2015 году переименован в Бахмут) на тот момент сохранялась крупнейшая в регионе резервная база бронетехники — сотни единиц танков и других боевых машин. В Соледаре же находился один из крупнейших со времён СССР военных складов, который был сделан из глубокой соляной шахты. Туда многие десятилетия свозилось со всей страны оружие и боеприпасы времён Первой и Второй мировых войн. По оценкам специалистов, там хранится от двух до трёх миллионов стволов.

Игорь Стрелков считает, что оружия и вовсе было в два раза больше:

У меня был точный список всего, что находилось в Соледаре. Одних пулемётов „Максим“ было 20 с лишним тысяч, полтора миллиона автоматов 7.62 лежало, до 500 тысяч ППШ, большое количество пистолетов, пулемётов, винтовок разных систем и калибров. Общее количество было более 5 миллионов единиц».