Перед изгнанием. 1887-1919

Под караулом меня отвезли в министерство внутренних дел. Министр принял меня очень дружелюбно и просил видеть в нем старого друга нашей семьи, а не официальное лицо.

– Полагаю, – спросил я, – что вы меня позвали по приказу императора?

– Конечно.

– И все, что я скажу, будет передано Его Величеству?

– Разумеется. Я не могу ничего скрывать от государя.

– Раз так, то как вы можете полагать, что я бы сделал признания, тем более, если бы это действительно я убил Распутина? И как вы можете думать, что я бы выдал своих сообщников? Сообщите Его Величеству, что те, кто убил Распутина, имели одну цель: спасти царя и отечество. А сейчас, ваше превосходительство, – продолжал я, – позвольте задать вам вопрос, вам лично: возможно ли в самом деле, чтобы продолжали терять время в поисках убийц «старца», когда мгновения так дороги и имеется единственный шанс на спасение, оставшийся у страны? Посмотрите, какой энтузиазм исчезновение Распутина вызвало во всей России, посмотрите на смятение его сторонников. Я уверен, что сам царь в глубине души рад, и что он ждет от всех вас помощи, чтобы найти выход из этого ужасного тупика. Объединитесь для действия, пока еще не поздно. Может ли быть, чтобы никто не хотел дать себе отчета в том, что мы на грани страшных потрясений и без радикальной смены внутренней политики сам император и вся его семья будут снесены революционным валом, который грозит пронестись над Россией…

Трепов слушал меня со вниманием и удивлением.

– Князь, – сказал он, – откуда у вас это присутствие духа и хладнокровие?

Я оставил его вопрос без ответа, и наша беседа на том закончилась.

Это свидание с председателем Совета министров было нашей последней попыткой обратиться к высоким государственным лицам.

Тем временем судьбы Дмитрия и моя еще не были определены. Бесконечные тайные совещания происходили на этот счет в Царском Селе.

3 января мой тесть, великий князь Александр Михайлович, приехал из Киева, где командовал военной авиацией. Узнав об угрожавшей нам опасности, он телеграфировал императору и просил свидания. Он зашел к нам ненадолго, прежде чем отправиться в Царское Село.

В результате этого шага генерал Максимович передал великому князю Дмитрию приказ немедленно покинуть Петербург и отправляться в Персию под присмотр генерала Баратова, командовавшего нашими войсками в этой стране, Генерал Лайминг[170] и граф Кутайсов[171], адъютант императора, должны были его сопровождать. Поезд великого князя уходил в два часа ночи.

Я же получил приказ выехать в наше имение Ракитное, назначенное местом моего постоянного пребывания, и также должен был уехать той же ночью. Офицер-преподаватель Пажеского корпуса капитан Зеньчиков и помощник начальника тайной полиции Игнатьев имели приказ сопровождать меня и содержать в изоляции до самого места ссылки.

Нам с Дмитрием дорого досталось расставание. Несколько дней, проведенных вместе пленниками в его дворце, стоили долгих лет. Сколько рождалось мечтаний! И сколько разрушенных надежд! Когда и при каких обстоятельствах мы свидимся? Будущее было темно. Нас охватывали мрачные предчувствия.

В половине первого ночи великий князь Александр Михайлович приехал за мной, чтобы отвезти на вокзал.

Публике вход на перрон был запрещен. Повсюду стояли подразделения полиции.

Я поднялся в вагон с тяжелым сердцем. Колокол ударил, локомотив пронзительно засвистел, перрон поплыл перед глазами, исчез… Затем и город исчез в зимней ночи, и поезд катился во тьме, через пустынные равнины, спящие под снегом.

Я замкнулся в своих грустных мыслях, укачиваемый монотонным стуком колес.