Перед изгнанием. 1887-1919

В столовой я застал трех братьев жены, тоже отправлявшихся в Крым, их воспитателя-англичанина, мистера Стюарта, фрейлину великой княгини Ксении Александровны, мадемуазель Евреинову[167], и нескольких других лиц.

Все говорили о таинственном исчезновении Распутина. Одни не верили в его смерть и считали, что все толки на этот счет – чистейшая выдумка. Другие уверяли, что из неких источников, исходящих от очевидцев, «старец» был убит во время оргии у цыган. Наконец, третьи заявляли, что убийство Распутина произошло в нашем доме на Мойке. Не думая, что я активно участвовал в убийстве, все были уверены, что я знал подробности, и надеялись, засыпая меня вопросами, что-либо прочесть на моем лице.

Но я оставался бесстрастным, искренне участвуя в общей радости.

Телефон звонил непрерывно, поскольку в городе упрямо связывали мое имя с исчезновением Распутина.

Директора заводов, представители разнообразных учреждений звонили, чтобы сообщить, что их рабочие решили организовать отряд, чтобы защитить меня в случае необходимости.

Я всем отвечал, что ходящие повсюду слухи не имеют никакого основания и что я в этом деле ни при чем.

За полчаса до отхода поезда я попрощался со всеми и сел в машину с братьями жены, князьями Андреем, Федором и Никитой, воспитателем последнего и моим товарищем капитаном Рейнером. Приехав на вокзал, я заметил скопление полицейских. «Не дан ли приказ о моем аресте?» – подумал я.

Когда я проходил мимо полковника жандармов, он приблизился ко мне и очень взволнованным голосом произнес несколько неразборчивых слов.

– Говорите немного громче, полковник, – сказал я, – ничего не слышу.

Он, наконец, собрался с духом и произнес, повысив голос:

По приказу Ее Величества императрицы вам запрещено отлучаться из Санкт-Петербурга. Вы должны вернуться во дворец великого князя Александра и оставаться там до новых указаний.

– Очень жаль, – ответил я, – но это меня вовсе не устраивает.

Потом, обращаясь к своим спутникам, я передал им полученный приказ.

Мой арест их очень удивил.

– What's happend? (Что случилось?) – повторял англичанин Стюарт, ничего не понявший.

Андрей и Федор тут же отказались ехать в Крым, чтобы не покидать меня. Было решено, что юный Никита отправится один с воспитателем.

Мы пошли проводить их до вагона. Полиция следовала за нами по пятам, вероятно, опасаясь, что я вскочу в поезд.

Собралась значительная толпа и с живым любопытством наблюдала нашу группу, продвигавшуюся по перрону в окружении жандармов.

Я вошел в купе проститься с Никитой, что серьезно обеспокоило полицейских.

Я заверил, что не имею никаких намерений улизнуть от них.

Когда поезд ушел, мы сели в машину, чтобы вернуться во дворец.

Чувствуя себя очень усталым от этого насыщенного событиями дня, я добрался до своей комнаты и попросил Федора и Рейнера побыть со мной.

Немного времени спустя пришли доложить о приезде великого князя Николая

Михайловича.

Этот поздний визит не обещал ничего хорошего. Вероятно, он явился узнать от меня, что произошло; я устал и не имел никакого желания еще раз повторять свою версию драмы.

Федор и Рейнер вышли, когда великий князь вошел.

– Ну, – сказал он, – рассказывай, что ты наделал?

– Неужели и ты тоже веришь всем этим россказням? Все это – не что иное, как результат недоразумения. Я ни при чем.

– Говори это другим, но не мне. Я все знаю. Я знаю все подробности, даже имена дам, бывших на твоей вечеринке.

Последние слова уверили меня, что он совсем ничего не знал и притворялся знающим, чтобы заставить меня заговорить.

Сомневаюсь, поверил ли он басне, которую я ему рассказал, но он не захотел признать себя побежденным и ушел от меня с недоверчивым видом, раздосадованный, что не узнал ничего нового.

После его ухода я сообщил своякам, что решил на следующее утро переселиться к великому князю Дмитрию. Я объяснил им, что отвечать, если их будут расспрашивать. Все трое обещали скрупулезно держаться моих указаний.

События предшествовавшей ночи сначала вспоминались мной с ужасающей живостью, потом мысли затуманились, голова стала тяжелой, и я заснул.