Ультра: Марс

Стрелковые рубежи поставил на сто метров, с возможностью переноса мишеней на двести метров. Последнее нужно будет на следующем этапе обучения, но по идее, если мои обучаемые разберутся с работой секторного прицела, то учить их можно и на стометровке, дальше принцип такой же, только дистанцию отмеряй. А вообще, военные этого мира ещё не осознали до конца, что бои сейчас редко ведутся на дистанции дальше двухсот метров, так как точность огня сверх данного расстояния стремительно падает и лишь единицы могут уверенно попасть в цель на дистанции свыше четырёхсот метров. Такова суровая правда жизни, которую не понимают и не хотят понимать современные военные бледнолицых.

Я даже конкретно знаю, что иллюзия о том, что о каком-то бое может идти речь на дистанциях свыше 800 метров. Царские военные теоретики, преимущественно кабинетные воители, были уверены, что солдат может с механического прицела винтовки Мосина попасть в кого-то на дистанции 800 метров. Советские военные теоретики на кровавой практике убедились, что эти измышления имеют мало общего с действительностью. В итоге после Великой Отечественной войны было постановлено, что из винтовки Мосина мало-мальски эффективный огонь можно вести на дистанцию четырёхсот-пятисот метров максимум, но наиболее эффективна стрельба на дистанцию двухсот-трёхсот метров. Бьюсь об заклад, что большая часть жертв винтовки Мосина находилась от неё на дистанции не более двухсот метров.

Потребовалась куча времени, чтобы понять, что если пуля уверенно летит на дистанцию хоть 1200 метров, это совсем не значит, что солдат во что-то при такой стрельбе может попасть.

Именно поэтому я решил пренебречь стрелковой подготовкой индейцев на большие дистанции, так как там начиналась зона снайперов, а это, скажу я вам, не каждый человек освоит. Во время Великой Отечественной эффективная дистанция стрельбы из Мосинки с оптическим прицелом составляла где-то восемьсот метров.

Вы вообще представляете себе, насколько силуэт человека становится маленьким на дистанции четырёхсот метров? А восьмисот? Да без оптики при хреновом освещении или неудачном направлении солнца можно вообще ничего не разглядеть. И надо как-то стрелять по этому небольшому силуэту.

Но это я больше себя убеждаю, что потрачу дохрена времени напрасно и не научу никого из этих людей толково стрелять. Нет, будет явный уникум, а я обязательно увижу такого на тестовых стрельбах, если таковой вообще здесь есть, я обязательно займусь его обучением с индивидуальным, но что-то мне подсказывает, что возможность встретить в псевдослучайной выборке из шестидесяти трёх человек прирождённого стрелка, скажем так, крайне мала. Имоллейт импрувед, так сказать. Откуда эта фраза вообще? Не помню, где её слышал, но её принято говорить, когда что-то маловероятно. Вроде бы что-то из какой-то старинной ММО-РПГ...

Покончив со стрельбищем, вернулся в поселение и начал разбираться с подержанными винтовками индейцев.

Спустя час разбирательств стало ясно что десять винтовок только на запчасти, кое-где как-то умудрились погнуть ствол, кое-где раздербанили брандтрубку, а где-то разрушен и проржавлен ударно-спусковой механизм.

Разобрал винтовки на запчасти и занялся тем, что ещё можно спасти.

В итоге сумел починить восемь винтовок, причём до рабочего состояния, с тщательной чисткой всех деталей и не менее тщательным смазыванием. У кота яйца так не ухожены, как эти винтовки. Вот их-то мы и будем завтра приводить к нормальному бою и потом тратить их ресурс до дна.

* Индейская земля , 20 апреля 1864 года *

— Неправильно, твою мать взял! — прикрикнул я на Пылающего Угля, который, к слову, уже давно стал моим любимчиком, так как именно он в тот раз положил ружье на землю и сел на его приклад.

Косяковый тип, такие есть в любом коллективе. Ничего, он у меня научится...

— Вот так вот бери! — отнял я у него винтовку и приложил к плечу. — Если возьмёшь так, как ты взял, то при выстреле тебе выбьет плечо и враги возьмут тебя живьём! Вот так надо брать! Плотно прижать к плечу! Морду не прижимать, иначе поллица снесёт вдобавок к выбитому плечу! Повтори!

Бешеный Конь перевёл все мои слова, вместе с экспрессией и интонациями. Нет, он определённо сделал бы карьеру переводчика, сложись история иначе...

— Целься! Стреляй! — дал я отмашку.

Грохнул залп.

Уже полдень, мы занимаемся где-то с шести утра, а результатов мало.

Стреляют они крайне отвратительно, из шестидесяти трёх человек вообще в мишень смогли попасть только десять человек, которые раньше имели какое-то дело с винтовками. Один даже попал в десятку, я удивился и приказал ему отстреляться ещё два раза. Но нет, случайность. И такое бывает.

К чести меня как педагога, к полудню я сумел научить половину попадать в мишень.

— Не слышу докладов, мать вашу!!! — яростно заорал я.

Стоящие у рубежей индейцы начали вразнобой докладывать на своём языке о том, что они закончили стрельбу.

— Оружие на брезент, показать брандтрубки! — распорядился я.

Проверив все восемь брандтрубок на отсутствие капсюльных стаканов, что свидетельствует о том, что выстрел был произведён, я дал команду на перезарядку.

Встав на колено, каждый индеец выполнил чёткую последовательность, которую они изучали теоретически последние две недели. Теория была подкреплена сегодня практикой, поэтому они не лажали с перезарядкой. Откусываешь жопку пыжа, насыпаешь порох в ствол, пыжом вниз туда помещаешь прикреплённую к нему пулю, шомполом досылаешь до дна, трамбуешь слегка, затем помещаешь капсюль в брандтрубку. Всё, можно стрелять. На фоне того, что было в 17-18 веках, это просто умопомрачительная скорость перезарядки.

— Доклад! — крикнул я.

Индейцы начали вразнобой докладывать о готовности к стрельбе. Когда каждый был готов, дал команду на прицеливание и открытие огня.

Повторив процедуру три раза, я в очередной раз проверил открытые брандтрубки и приказал идти к мишеням.

Результаты плачевные, к сожалению. Но ничего. Дело практики.

Провёл теоретическую подготовку на основе достигнутых результатов. Указал на ошибки индивидуально, поправил технику перезарядки и стрельбы. Пока пусть научатся стрелять хотя бы лёжа, а потом уже будем усложнять упражнения стрельбой с колена, а затем и стоя.

Но главное, что мне было нужно, это чтобы они уловили принципы стрельбы и поведение пули в момент покидания ствола. Я разжёвываю им всё досконально, но в башках их это осядет далеко не с первого раза. Я ещё голос сорвать успею, чувствую.

До вечера отстреляли половину боекомплекта, поэтому скоро опять придётся выходить.

Но на этот раз у меня есть три комплекта одежды, которые нашли своих хозяев среди индейцев. Весьма кстати пришлись противопылевые платки, поэтому я подстриг этих троих «добровольцев» по-европейски, то есть коротко, что позволяло издали случайно принять их за европейцев.

Пока что они привыкают к одежде, завтра достреляем имеющийся запас, а затем пойдём в другой город, куда-нибудь в США, где ограбим банк.

*Соединённые Штаты Америки , Канзас, город Канзас-сити, 1 мая 1864 года *

— Торчите здесь до тех пор, пока я не приду, — сказал я троим своим индейцам.

Мы находились почти что в пригороде Канзас-сити, города США. Тут раньше были какие-то сложности с определением, но силой оружия этот вопрос был радикально решён. Во всяком случае со слов одного мужичка, который довёз нас до этого пригорода.

Индейцы остались в лесу, в неприметном местечке, в котором их никто не будет искать и они дождутся меня.

Лошадей я планирую купить в ближайшее время. Как только деньги будут, так сразу же.

Вошёл в город, ну или ту дыру, которую так называют.

А передо мной не особо приветливо распростёрлась одноэтажная Америка, только не та, про которую писали Ильф и Петров. Мрачная, депрессивная, с дерьмовыми хибарами, построенными на последние деньги и в основном своими силами, с пыльными улицами, вонью дерьма, которое домохозяева предпочитают вываливать в яму на заднем дворе, что нихрена не спасает город от смрада, так как источников вони многие сотни.

Печально всё это. Мне захотелось убраться отсюда обратно на природу.

Живя с индейцами даже как-то привыкаешь, что пахнет листвой, душистыми травами прерий, лесной хвоей, сыростью ручья, какашками медведей и лосей, а не вот этим вот всем...

Прошёл по главной улице, приметил ключевые заведения и направился в салун напротив банка.

Банк — это обычно главный кровосос города. Пусть кто-то хранит деньги на счетах в банках, но основном там бабло местных промышленников. И вообще, храните деньги в сберегательной кассе, а не в этих ваших банках Полудикого Запада...

Сел за столик у окна.

— Скотч, — положив доллар на стол, сказал я официантке, которая своим существованием в салуне не в статусе проститутки как бы говорила о респектабельности заведения.

Молча кивнув, барышня направилась к барной стойке, где бармен уже приготовил для меня полбутылки скотча и стакан.

Я же ненавязчиво поглядывал на банк и на улицу, подмечая различные интересные детали.

Слишком долго сидеть и пялиться на банк нельзя, это не может не вызвать подозрений, но кое-какие выводы сделать можно.

Охраны много, минимум человек десять, все вооружены. Это значит, что у них тут либо регулярно грабят банки, либо именно сейчас там крупные суммы. Обычных сотрудников отсюда не видно, но это и не особо важно. Вход виден только один, двустворчатые двери, но бьюсь об заклад, что там ещё есть и служебный выход.

Выпил рюмку и будто бы потерял интерес к банку. Посидев и подумав, допил скотч и направился на выход.

Надо изучить окружающее пространство и найти место для ночёвки.

Было бы глупо снимать номер в салуне напротив банка, который собираешься ограбить, поэтому я прошёл несколько улиц и выбрал заведение попроще, где арендовал помещение на трое суток.

Индейцы дали мне шестьдесят баксов, всё, что у них было, но это очень выгодная инвестиция, я считаю, так как я обещал привезти многократно больше. Всегда инвестируйте в Гектора...

Ненавязчиво обследовав город, я заметил каких-то двух типов, которые увязались за мной и неотступно следовали по пятам последние полчаса.

Есть тут недалеко один глухой и тёмный переулочек...

Ускорился и оказался в нужном месте, где спрятался за грудой штакетника. Двое моих преследователей вошли в переулок, в руках их уже были взведённые револьверы. Ага...

Ясен-красен, что мои два револьвера тоже были готовы к бою.

— Где он? — спросил один из них, тип в серой шляпе-колпаке.

Хорошая шляпа, недешёвая.

— Посмотри за той грудой хлама, — указал второй тип, носитель чёрной шляпы-колпака.

Сначала выглядывают стволы моих револьверов, а затем раздаются два выстрела.

Быстро выскакиваю из-за груды штакетника, помещаю один из револьверов в кобуру и достаю скорняжный нож и довожу дело до конца.

У меня с собой котомка, освобождаю своих жертв от поясов с патронташами, оружием и личными вещами, помещаю их в контейнер. Я ожидал, что у них будет по одному револьверу, но они носили по два... нет, один носил три, так как за сапогом у него была кобура с двуствольным револьвером Дерринджера. Всё в котомку.