Конец игры с продолжением

Глава 23

Всю дорогу до нужного районного городка супруг брюзжал и сыпал советами.

— Надо сто раз отмерить, прежде чем отрезать…

— Какой из тебя сыщик. Машуня? Это насмешка над твоим образованием! Ты же филолог…

— Думаешь, в органах обрадуются такой помощнице? Не смеши меня и людей…

— Твой Степанов просто офигеет и посоветует тебе заняться своим книжным делом. Скажет не путаться у них под ногами…

Маша терпеливо молчала. Но на последних десяти километрах все же не выдержала и наорала на него.

— Если не заткнешься, Илья, я выйду и дальше поеду автостопом! — пригрозила она, сверкнув в его сторону потемневшими от злости глазами. — Именно поэтому я врала тебе и не говорила правды.

— Почему? — супруг подергал плечами.

— Заранее знала о твоей реакции, что ты станешь всячески отговаривать. И даже унижать меня и мои способности! — на последних словах она почти кричала.

Маша опомнилась и притихла. Нельзя так горячиться из-за дела, которого…

Которого, по сути, и нет! Ее версия может вообще не найти подтверждения. И получится, что все это было навеяно детективом, которым она зачитывалась до полуночи.

Никаких эмоций, только холодный расчет. Так советовал любимый герой со страниц романа. А еще он говорил: когда работают чувства, разум отключается. И был прав.

Ну не совсем он, конечно, а автор, вложивший в его уста свои мысли.

— Ты очень способная, Машка, — смиренно пробормотал Илья, въезжая в маленький городок. — Способная и очень умная. Просто… Просто я переживаю за тебя. Это может быть опасным занятием. И еще… Еще хочу, чтобы это занятие у тебя не стало постоянным. Разберешься со смертью Ольги, и хорош.

Она не стала спорить, не совсем уверенная, что даже с гибелью Ольги у нее что-то выйдет. В конце концов, еще не факт, что тот след, который она разрабатывает, не ложный.

— Вот, Мария, это адрес, по которому была прописана Грушева Валентина Ивановна до того, как переехать.

— А с кем она была там прописана?

Маша вертела в руках бумажный квадратик для заметок оранжевого цвета с лаконичной надписью. Она была немного разочарована. Обещали помощь, а вместо этого сунули адрес, и гуляй.

— Две ее сестры и их бабушка.

Сотрудница районного паспортного стола проявляла нетерпение. В коридоре толпился народ. Ей надо было работать.

— А сейчас там кто-нибудь прописан?

— Сейчас там прописана Грушева Ульяна. Сестра Валентины.

— Это та сестра, которая не полетела злополучным рейсом и осталась жива?

— Девушка, я не знаю, кто куда не полетел и остался жив, — чуть повысила голос женщина. — Раз прописана, значит, жива. И может пребывать по месту своей постоянной регистрации. Все, у меня очередь…

Но по месту постоянной регистрации Грушевой Ульяны Ивановны никого не оказалось. Дверь была заперта. Маша внимательно осмотрела двухметровый металлический прямоугольник с двумя замочными скважинами. Ни тебе пыли по углам, ни паутины, ни грязи возле порога. Ручка блестит.

Дверь регулярно открывается, сообразила Маша. Ульяна здесь по-прежнему проживает. Или кто-то другой, если она после гибели сестер куда-то уехала.

Кажется, след и в самом деле оказался ошибочным. Интерес молодых людей в их читальном зале к Грушевой и ее семье был вызван чем-то другим.

Но Маша не могла уехать просто так, поэтому шагнула к соседской двери — той, что слева. Правая дверь блестела хромированными элементами, намекая на обеспеченных жильцов. Крупный дверной глазок свидетельствовал об их подозрительности. Говорить с ней не станут.

А вот дверь слева была деревянной. Старой, ветхой, много раз крашенной. Может, старушка там жила, а может, ее нерадивые внуки. Но велика гарантия, что жили они за этой дверью давно и могли знать сестер.

На звонок долго не отвечали. Наконец щелкнул замок, образовалась узкая щель. Высунулись крупный нос и растрепанный чуб.

— Чего надо? — хрипло спросил мужчина, делая щель между дверью и притолокой чуть шире и представляя всеобщему вниманию семейные трусы до колен и тощий голый торс.

— Мне нужна Ульяна Грушева. Вы знакомы с ней? Звоню, а не открывают. Телефон вне зоны. Ей положена выплата за погибшую сестру Веру. За Валентину эту выплату муж давно получил, — тараторила без остановки Маша, глядя на мужчину искренне и озабоченно. — А вот за Веру получить некому. Ульяна Ивановна на связь не выходит, и мы…

— Остановись, остановись, — сморщил морщинистое лицо голоногий сосед. — У меня голова от тебя кругом пошла. Как муж тебя терпит?

Он выразительно глянул на ее обручальное кольцо, распахнул дверь шире. Спрятал ладони в лохматых подмышках и задумался.

— Знаешь, а ведь Ульяну я не видел с того самого дня, как самолет не долетел. Перед этим, главное, они тут все трое собрались. Песни до утра голосили. Музыкантши хреновы, прости господи! — он с укором глянул на дверь Грушевых. — Это бабка их, упокой, господи, ее грешную душу, все петь учила. В музыкалку ходили строем, то есть втроем. Пели на три голоса. А мне хоть вешайся.

— Плохо пели?

— Почему плохо? Отменно пели. Но часто и подолгу. А потом все стихло. Как вышли отсюда все трое с чемоданами, так и все… Никого из них я больше не видел. Я с работы как раз возвращался, а они стоят на площадке. У всех одинаковые чемоданы: желтые. Эти две одеты одинаково. Вера иначе. Привет, говорю, двое из ларца одинаковы с лица. И ты, поскребыш, привет.

— Поскребыш? Почему так? — не поняла Маша. — И почему двое из ларца?

— Верку мать на старости лет уж родила. За пятьдесят ей было. Муж не дожил до родов, от инфаркта скончался. А мать недолго прожила без него. Бабка их поднимала. Потому и поскребыш, последнего на старости лет наскребли. — Он терпеливо объяснял, без конца шмыгая носом.

— А двое из ларца одинаковы с лица?

— Вот ты бестолковая какая! — Он перестал почесывать подмышки, уронил руки и ударил себя по тощим ляжкам. — Так близнецами они были: Валя и Ульяна. Не отличить ни за что! Одно лицо просто. И неразлучны были, дружны. Вот без сестер теперь и Ульяна тут не появляется. Муж Валин квартиру проверяет раз в неделю, а ее нету. С того дня и не видал ни разу. Как пропала…

В музыкальной школе, где работала до своего исчезновения Ульяна, ничего толком рассказать не смогли.

— Работала. Потом уволилась. И уехала, по слухам, — равнодушно дергала плечами секретарша, отвечавшая и за работу с персоналом. — Я лично оформляла ее увольнение.

— И лично в руки отдавали ей трудовую книжку?

— Женщина, вы в каком веке живете? — изумленно выгнула брови дугой девушка. — Сейчас все в электронном виде. И трудовые книжки тоже.

— По желанию, — напомнила Маша, подняв указательный пальчик.

— Она и пожелала. Одной из первых заявление написала. Ульяна Ивановна очень прогрессивный человек в этом плане. — Девушка вошла в программу, нашла список уволенных сотрудников, зачитала Маше номер приказа и число. — Грушева позвонила мне. Плакала, конечно, сильно. Попросила все сделать быстро. Я сделала. Расчетные перечислили ей на карту. Все.

— Как же мне ее найти? — сокрушенно всплеснула руками Маша. — Жаль, выплата пропадет.

— Еще одна выплата? — изумилась девушка, пристраивая мягкий подбородок на кулачке. — Надо же! Платили, платили, и снова выплата. На этот раз за что?

— Все за то же. Только за Веру теперь. За Валентину муж получил, а за Веру…

— Так, стоп! Чего вы мне тут голову морочите? — красиво подведенные глаза девушки широко раскрылись. — За Веру муж Валин получал. По доверенности от Ульяны. У меня люди знакомые работают в банке. Они и сказали, что адресно он получал компенсацию за гибель Веры.

— Как такое возможно? — нахмурилась Маша.

— По доверенности. Ульяна в депрессии, вот и оформила на него. Так что к нему обратитесь. Может, доверенность до сих пор действует и он про Ульяну что-то знает? Они все очень дружны были.

Маша поблагодарила ее и пошла к двери, но вдруг остановилась, глянула вопросительно.

— Скажите, а они в самом деле были так похожи: Валя и Ульяна? Сосед утверждает, что не отличить.

— Очень. Очень были похожи. Даже привычки одни и те же у них были, — с печалью глянула девушка. — Только одно «но». Один дефект, который они ото всех скрывали.

— Какой же?

— У Ульяны Ивановны были глаза разного цвета. Левый голубой, такой же, как у сестры. А правый серый. И чтобы скрыть это, она носила линзу на правом глазу. Я однажды увидела. Она так смутилась. Просила никому не рассказывать. Я и не рассказывала. Но теперь кому это нужно? Она уехала далеко и надолго. Может, навсегда…

— Маша, по-моему, ты вытащила какую-то пустышку, — недовольно сморщил физиономию ее супруг, когда они заехали в придорожное кафе перекусить. — Столько метаний, потерянного времени, а все ради чего?

Маша сосредоточенно ковырялась в тарелке с салатом и думала. На выпады мужа она не реагировала. В конце концов, каждый имеет право на собственное мнение и его высказывание. Он как раз этим сейчас и занимается. И пусть себе! Главное, что аппетита не растерял. Невзирая на недовольство собственной супругой, и борщ съел, и порцию пельменей, и на ее салат поглядывает.

— Десерт хочешь? — спросила она, никак не отреагировав на его риторический вопрос.

— Десерт?

Илья оглянулся на барную стойку с витриной. Пирожных было выставлено с дюжину.

— Пожалуй, да. И кофе, или чай… Нет, лучше кофе.

Он подозвал официантку и сделал дополнительный заказ. Но нудить не перестал.

— Выяснила ты, что Ульяна уехала, и дальше что?

— Куда она уехала? Почему о ней год никто ничего не слышал? Она пишет доверенность на мужа своей сестры на получение компенсации и… Почему она это сделала? Там же платили приличные деньги, Илья!

— Об этом надо спросить у нее, — заметил он резонно и с улыбкой пододвинул к себе блюдце с пирожным.

— Для этого требуется ее найти. А где? А что, если все дело в этих самых деньгах? — бормотала Маша, чтобы просто не молчать и не слышать чавканья Ильи.

— В смысле, в деньгах? — поднял он на нее недовольный взгляд.

— А что, если он ее убил, чтобы завладеть материальной компенсацией за погибшую Веру?

— Не сочиняй. Ради какой-то компенсации убить человека!

— Илюша, там приличные деньги выплатили родственникам погибших. Что-то порядка двух миллионов. Плюс страховка. За жену получил, за сестру получил. Фирму жены возглавил. Ого! Деньги потекли рекой!..

Маша посмотрела на мужа невидящим взглядом. Азарт, растраченный в приемной музыкальной школы, снова к ней возвращался. Ей стало казаться, что она держит в руках нить от того самого пресловутого клубка, выводящего человечество из всевозможных тупиков.

— Надо срочно связаться со Степановым. Мне кажется, что уже пора…