Конец игры с продолжением

Глава 25

Правда рано или поздно всплывет. Он знал об этом и тщательно готовился. Продумал множество вариантов и подготовил группу лиц, к которым сможет обратиться в самом крайнем случае. Они ему помогут. Будут вынуждены помочь, поскольку на каждого из них у него имелось нехорошее досье. И чтобы оно не стало достоянием общественности, они станут ему помогать.

Он знал, готовился, но не думал, что они придут за ним так рано. Не время суток имелось в виду, а время года. Они должны были явиться месяца через два-три. Тогда он бы успел все подготовить, вывести активы за рубеж. И уехать. Навсегда. Из этого города, из этой страны. О нем никто и никогда не вспомнил бы. Как о преступнике — никогда, а вот как о гении — возможно.

Он ко всему подготовился, но забыл о самом уязвимом месте. И подозревал, что сейчас его станут бить именно туда.

Шныров стоял возле окна со стаканом морковного сока и наблюдал, как от ворот к порогу его дома движется целая процессия.

Подполковник Степанов. Его помощник — капитан Артамошин. И молодая, симпатичная библиотекарша — Маша Зиновьева. Как он мог предполагать, визит первых двух как раз и состоялся потому, что с ними была Маша. Она умная, сообразительная и, думается, раньше остальных догадалась, в чем именно дело.

Ладно, там видно будет. Держаться он станет до последнего. И если у них нет никаких фактов и доказательств, кроме проницательных глаз Маши, он просто рассмеется им в лицо.

— Разрешите?

Степанов открыл дверь его дома, даже не позвонив и не постучав. Экий наглец! Признак, сам по себе ничего не значивший, мог быть нехорошим.

— Входите, конечно! — широко улыбнулся Шныров. — Мы же договорились…

Конечно, он с ними ни о чем таком не договаривался. Степанов позвонил, напросился, и он позволил.

Они вошли, осмотрелись. По лицу библиотекаря Маши было видно, что она поражена беспорядком, царившим в доме. Да, он не прибирается через день. Два раза в месяц вполне достаточно. Прислуги он не держал, потому что она не умеет язык держать за зубами. Болтливая прислуга — роскошь, которую он не мог себе позволить.

Он провел их в гостиную. Одна из комнат, куда он почти не входил, где относительно было чисто.

Гости выбрали широкий длинный диван. Пять метров и пятнадцать подушек. Он подсчитал, когда его им доставили, изумленно воззрился на жену и задал несколько резонных вопросов. Ответы он, конечно, получил, но не те, которых ждал. Она ответила спокойно и не унизила его достоинства ни разу. Хотя он как раз на это и напрашивался. Ему же надо было ее за что-то ненавидеть. Он тщательно культивировал это чувство в душе и расставаться с ним никак не собирался. Даже если она отвечала ему вполне по-человечески и смотрела нормально, без холодка.

— Итак, господа, слушаю вас.

Иван Семенович не стал садиться, хотя и две пары разномастных кресел стояли в гостиной, и дюжина стульев вокруг овального стола в дальнем углу. Там его драгоценная супруга заседала со своими музыкантами, которым оказывала всяческую поддержку.

На его взгляд, бездари и лентяи, их всех надо было держать подальше не только от их дома, но и от музыки. Но его никто не слушал. Лишенная от природы всякого слуха, супруга думала иначе. И себя и своих знакомых музыкантов она считала несправедливо обиженными и обойденными удачей. И тратила на них, тратила, тратила!

Не мог он присесть ни на один из этих стульев, где прежде восседали их нахлебники. Он остался стоять.

— Иван Семенович, а где сейчас Ульяна? Сестра-близнец вашей жены?

Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Так принято говорить в народе. Лично ему гром среди ясного неба никогда не казался чем-то ужасным и неожиданным. Природное явление — не более. Ему куда больше нравилось сравнение: наступить на притаившуюся змею. В этом случае последствия куда фатальнее.

— Я знаю, кто такая Ульяна! — фыркнул он сердито. — И я помню, как они были похожи.

— Это хорошо, что помните, — проникновенно смотрел на него симпатичный подполковник. — Так где она?

— Не знаю. — Он встал к ним спиной, сунув руки в карманы заношенных до дыр штанов. — После того, как случилась трагедия, Ульяна уехала.

— Когда это случилось? Число, месяц? Хотя бы приблизительно.

— Не помню, — настаивал он, понимая, что имеет право на забытье. Год прошел.

— Она присутствовала на похоронах? — вдруг прозвучал писклявый голосок Маши. — Я обнаружила в Сети фото того ужасного дня. Ее нигде не было. Вы стояли в одиночестве.

— Да… Наверное… Плохо помню тот день. Все как в тумане. Только боль вот здесь. — Он обернулся на пару секунд, приложив ладонь к сердцу. — Весь на лекарствах. Я не один там был такой.

— А после похорон? Вы с ней виделись?

Это снова Степанов. И вопросы свои гнусные он задавал не просто так. Знал, собака, знал кое-что! И хитрить смысла не было. Все равно узнают, если уже не узнали, явившись таким странным составом.

— Да. Виделись. Она какое-то время жила в этом доме. Совсем недолго. Пару дней. — Он выудил руки из карманов и широко повел вокруг себя, но так и не обернулся к ним. — Я просил ее остаться, а она уехала. Все равно уехала. Куда — не сказала. Написала на меня доверенность на получение материальной компенсации за Веру. Ключи оставила от бабкиной квартиры, но просила присматривать, и уехала.

— И больше не появлялась? — снова подала голос Маша.

Он распознал разочарование и порадовался, и даже мысленно помолился, хотя и не очень это умел.

— Нет. Не появлялась и не звонила.

Он медленно повернулся, осмотрел по очереди поскучневших гостей и решил напоследок бросить им кость. В качестве компенсации за бездарно потраченное время.

— Она говорила что-то про монастырь. Их прабабка была монахиней. Ульяна видела в этом некий посыл. В каком монастыре — не знаю, не спрашивайте. Было ли то правдой или семейной легендой, не знаю. Услышал и пересказал. Ульяну я больше не видел. Все.

Шныров медленно направился к двери, краем глаза наблюдая, как гости по очереди встают с пятиметрового дивана с пятнадцатью подушками.

— Простите, можно в туалет?

Маша подняла на него раскрасневшееся личико. Он мысленно поставил ей зачет за хорошую попытку и ответил отказом.

— Ремонт, — ответил он лаконично, тесня их к выходу из дома. — В паре кварталов отсюда супермаркет. Там можете воспользоваться дамской комнатой, милая.

Не сумев скрыть разочарованного вздоха, Маша вышла на улицу и торопливой походкой пошла к воротам. Артамошин за ней следом. Степанов остался, пристально рассматривая стены холла.

— Если пытаетесь обнаружить здесь следы крови, их нет, — зачем-то съязвил он, просто не выдержав. — Я не убийца.

— А кто вы? — Степанов смотрел ему прямо в глаза. — Авантюрист, скандалист, шантажист? Кто? Что вам нужно от Вики? От моей родственницы, которая…

— Я знаю, кто это, — откликнулся он с раздражением.

— Почему вы ищете с ней встреч? Что вам от нее нужно? Зачем вы шантажируете ее?

Минуту он потрясенно смотрел на Степанова, а потом зашелся мелким противным смешком. Он знал, что его смех противен и людьми воспринимается крайне отрицательно: живот некрасиво подпрыгивает, а лицо становится сморщенным, но ничего не мог с собой поделать. Смеялся, не переставая.

— В чем дело, Шныров? — глаза Степанова опасно сузились. — Вы не станете отрицать, что виделись с ней. Ваша машина стояла неподалеку от дома, который мы арендуем. И…

— А теперь по порядку. — Он сложил ладони ковшиком и с унижающей жалостью глянул на подполковника. — Моя машина стояла не возле вашего дома, а возле дома моих хороших знакомых. Это легко проверить. Я и не думал шантажировать вашу родственницу. Зачем мне это делать, скажите? Человек обратился ко мне за помощью, а я стану его шантажировать?

— За помощью?!

Иван Семенович предвидел реакцию Степанова и мысленно ликовал.

Как же нравилось ему коллекционировать эмоции! Особенно когда люди с ними не очень умело справлялись. Какое наслаждение доставляли ему те моменты, когда он их предугадывал. Умный, загадочный подполковник Степанов мало чем отличался от остальных. Его так же, как и всех, больно ранило предательство, и он не желал быть замешанным ни в чем грязном. А история с Викой обрастала подробностями, которые могли Степанову совсем не понравиться.

Но, тс-с-с, еще рано ее обнародовать. Не настало время. Именно время может и должно распорядиться. А Иван Семенович ему не помощник.

— Вика обратилась ко мне за помощью. Я ее проконсультировал. Только и всего.

Шныров ловко обошел гостя, дотянулся до двери, широко ее распахивая, и указал на дверной проем подбородком.

— Всего вам доброго, товарищ подполковник.

Степанов все медлил, не уходил.

— Скажите… — проговорил он, уже ступив одной ногой за порог. — Сколько денег вы получили за гибель двух сестер? Только, прошу, не соврите. Я все равно узнаю. Вам же не хочется, чтобы я пришел к вам еще раз?

Шныров окаменел. Даже обычно шумное дыхание сделалось неслышным. Потом он поводил шеей и проговорил:

— За гибель моей жены и ее сестры с учетом всех выплат, страховок и участия в ток-шоу я заработал, если можно так выразиться, пятнадцать миллионов рублей. Мои коллеги по несчастью поменьше.

— Пятнадцать миллионов?! — Степанов выглядел ошарашенным, снова не сумев справиться с чувствами. — Такое возможно?

— Возможно. — Шныров пожевал губами и нехотя добавил: — Главное в этом деле: скандал. Мы его организовали. Не без вашего косвенного участия, Егор Викторович…