Ветер в клетке

На это всегда нужна смелость.

После церемонии, монах подзывает меня к себе. Оушэн до сих пор сидит в медитации и не слышит нас, а я опускаюсь рядом с Буди и заглядываю в его черные глаза, полные лучезарного света, как бы удивительно это ни звучало.

– Ты можешь задать мне вопрос. Любой, – обращается ко мне Буди, пока руки его заняты плетением красной нити, которую он повяжет мне на руку. – Что тебя волнует сейчас больше всего?

Сначала, я теряюсь. Потому что понятия не имею, что меня волнует сильнее всего. Вопрос про любовь и дела сердечные, почему-то кажется глупым. Таким маленьким и незначительным, как и все остальные, что когда-либо меня волновали.

– Я не знаю, что мне спросить, – честно признаюсь я. – Я просто благодарна вам за встречу.

– Ты слишком много думаешь. Только начинаешь жить сердцем. Ты встала на верный путь, прилетев сюда. Но скоро это место перестанет быть для тебя благостным. Улетай по первому зову.

– Но куда? И что меня там ждет?

– Куда бы ты ни улетела, тебя везде встретит твое отражение. Тебе не нужно убегать. Все самое важное уже есть внутри тебя, или находится на расстоянии вытянутой руки, – легкая улыбка трогает губы молодого монаха. На мгновение, мне кажется, что он бросает взгляд в сторону Клэйтона. – Ты можешь принести пользу этому миру, если будешь слушать свое сердце. Слушай его и выполняй свою миссию.

– Но какая у меня миссия?

– Миссия каждого человека – в служении людям. У тебя он идет через горловую чакру, отвечающую за творчество. Молись богине творчества Сарсвати три раза в день, и все будет хорошо, – с этими словами, Буди завязывает браслет, переплетенный из красной, белой и черной нити на моем запястье.

– Постараюсь прислушаться к вашим рекомендациям.

– Я жду тебя через полтора года. Когда браслет порвется, прилетай за новым.

– Но с чего вы взяли, что это будет через полтора года?

Расплываясь в загадочной улыбке, Буди просто подмигивает мне, и взглядом дает понять, что наш разговор окончен.

Следующий на очереди – Оушэн. Я покидаю территорию площади, чтобы оставить их с Буди наедине.

Нахожу уютный фонтан на территории храма и сажусь прямо на окружающий его бордюр, опуская ноги в воду. Беспечно болтаю ими, наблюдая за маленькими рыбками, поедающих мох с небольших подводных камней.

– Хочешь поговорить? – Оушэн нарушает мое одиночество, опускаясь рядом. Поднимаю взгляд на него, ощущая, насколько он запредельно близко.

Куда бы ты ни улетела, тебя везде встретит твое отражение. Тебе не нужно убегать. Все самое важное уже есть внутри тебя, или находится на расстоянии вытянутой руки.

– Поговорить – хочу. Только без поцелуев, – предупреждаю его я.

– Ты первая о них заговорила, – подшучивает Оушэн. – Значит, думаешь только об этом?

– Да ну тебя, Клэй. Хватит. Как тебе не стыдно? – возмущаюсь я, добавляя осуждающим шепотом: – Ты женат! И единственная причина по которой я провожу с тобой день, это то, что твоя супруга живет в Дубае. И мне не грозит больше, что за разговор с тобой она расцарапает мне глотку.

– Это было ужасно, детка, – виновато соглашается Оушэн. – Почему ты не сдала ее полиции?

– А тебе бы этого хотелось?

– Я сразу обратился в психиатрическую клинику, из которой она совсем недавно вышла.

– Ну, я так и поняла, что у нее есть проблемы. Но это меня не касается, Клэй. Ты лгал мне, это все, что я знаю.

– Фактически, я тебе не лгал. Я не говорил, что не женат. К тому же, ты знакома с Алисой.

– На вопросы о ней, ты лишь загадочно уходил от темы! К тому же, после короткого общения с Алисой, я сделала вывод, что ее мама умерла…

– И это правда. Ханна – не мать Алисы. Ханна – моя вторая жена.

– Вижу, ты меняешь женщин, как перчатки. А других – обманываешь, – вновь нападаю на Клэя я.

– Ты хочешь знать правду? Почему я молчал об этом?

– Хочу. Хочу послушать твои оправдания.

– Мою первую жену звали Эллен. Эль была необыкновенной, – устремив свой взгляд в глубины воды, начинает делиться сокровенным Оушэн.

– Первая любовь никогда не забывается. Эль стала маленьким лучом света в моей темной комнате. Добрая, яркая, мягкая, женственная, покладистая…такой она была. Девочкой-девочкой. Принцессой, которую хотелось оберегать и защищать от всех бед. Я никогда не был ее достоин. Ни-ко-гда. И она это знала…но по классике жанра, принцесса влюбилась в чудовище.

– Почему ты так говоришь, Клэй? Разве ты чудовище? Почему ты считаешь себя чудовищем? Ты драматизируешь…

– Чудовища – не только кровавые убийцы или обезумившие психопаты, Мира. Чудовище может быть тихим, спокойным, хладнокровным и чего скрывать, малодушным. Каким всегда был я. Бессердечным энергетическим кровопийцей, который по капле выпивал душу из Эллен.

– Я не понимаю, о чем ты. Как это проявлялось? Ты не был достаточно заботлив по отношению к ней? Или…

– Это трудно объяснить. Мне казалось, я люблю ее всем сердцем, но это всегда пугало меня больше всего на свете – должным образом проявлять свою любовь. На момент нашей встречи, я был мертв внутри, а Эллен стала моим донором. Ты же знаешь, что мужчин в женщинах интересует далеко не внешность. Нам плевать на ваш маникюр, наращенные ресницы, макияж. Нам плевать на внешнюю красоту, если за ней нечем поживиться. Если красивая обертка содержит в себе пустоту. И наоборот…мужчин интересует только начинка. Энергия. Суть женщины. Это трудно описать словами, но мы подсознательно выбираем лишь самых живых, настоящих, искренних и эмоциональных женщин. Наверное, это связано с тем, что мы ищем в вас то, чего нам не хватает. По жизни нам приходится носить маску, встречаясь с деловыми партнерами и решая глобальные задачи. Это идет с древних времен – побеждает сильнейший самец, а сильнейший тот, кто способен носить хищную маску, и повергать противников одним лишь взглядом. Нам невозможно быть полностью искренними и чувственными, поскольку «настоящие мужчины не плачут», «настоящие мужчины не сдаются», перечислять можно бесконечно. Девяносто процентов наших эмоций превращаются в камень. Зажимаются где-то внутри. Мы всегда ищем одно: расслабление. Место, где можно быть настоящим. Теплое место. Влажное и чувственное. Как в сексе, так и в более глубоком смысле.

– Спасибо за пояснение, – усмехаюсь я. – Но это не объясняет, почему ты считаешь, что она была твоим донором.

– Я не хочу вдаваться в подробности нашей личной жизни, потому что я не горжусь поступками, которые я совершал почти десять лет назад.

– Уклончиво.

– Я рассказал тебе суть и это самое главное. Я виню себя в смерти Эль, – я почему-то не решаюсь даже спросить «Но почему?». – Это случилось, когда на свет появилась Алиса.

Я нервно сглатываю, ощущая, как в грудной клетке становится чертовски тесно. Невозможно представить себе эту картину без предательского кома в горле.

– А Ханна…она всегда была влюблена в меня. Они с Эль – сестры-близнецы.

У меня почему-то мурашки по коже бегут, когда я осознаю, почему Оушэн женился дважды, потеряв жену в такой несправедливой случайности.

– Спустя год после смерти Эллен, она начала пробовать разные наркотики. Начинала с маленьких доз и баловства, а закончила тем, что ее мозг начал рассыпаться на поврежденные части. Отсюда – паранойя, мания преследования, шизофренические наклонности и приступы. Они сожрали ее за три года, и последние, она провела в клинике. Сначала, лечилась от зависимости, потом – от ее последствий. К сожалению, некоторые из них уже невозможно исправить, исцелить. Всеми способами она пыталась уйти от реальности, и ей удалось это. В какой-то момент она перестала меня узнавать, и я думал, что так будет всегда. Пока пару месяцев назад, как раз, когда я встретил тебя, она вдруг не вспомнил восемьдесят процентов нашей совместной жизни и нашего прошлого.

Оушэн ведет свое повествование довольно ровным и спокойным тоном, но по легкому дерганию век, я вижу, что ему нелегко погружаться в прошлое.

– Поэтому ты то отдалялся, то вновь притягивал меня ближе? – тихо уточняю я, на что Клэй отвечает коротким кивком.

– И не только поэтому. Я был убежден, что с тобой произойдет что-то плохое. То, что было с моей матерью, с Эль, с Ханной…Алису тоже кошмары мучают. Я боюсь сближаться с собственной дочерью, потому что мне кажется, что эта близость ее разрушит, – с этими словами, Клэй бросает на меня полный боли и почти звериного отчаяния взгляд.

У меня сердце кровью обливается, когда я начинаю эмпатично проживать все его чувства и эмоции.

– Если тебе кажется, что ты разрушаешь их…что ты разрушишь меня. То почему ты здесь?

– Потому что…порой, мне хочется вновь рискнуть. Вновь впустить себя свет.

– Тебе не надо ничего впускать. В тебе есть свет Оушэн. Тебе нужно просто нажать на кнопку включателя, – я вдруг прикасаюсь к его груди, ощущая, как гулко стучит сердце за прочной стеной из мышц и ребер.

– Как это сделать? – сглатывая, тихо задает вопрос Клэй. Мое лицо медленно приближается к нему, взгляд скользит с глаз на губы, и переходит обратно. – Снова пойти на риск?

– Да, – тихо шепчу я прямо у его губ, вдыхая его запах.

– Это будет неправильно. Это ошибка, за которую я снова заплачу высокую цену.

– Возможно, мы оба заплатим слишком высокую цену. За эту ошибку. Но она нам очень понравится, – мое дыхание становится тяжелым, как и его. Мы дышим в такт, бесконечно приближаясь ближе друг к другу.

Как только я касаюсь губ Оушэна, он лишь на мгновение берет мои губы в мягкий захват своими зубами, проводит по ним языком…а после, с отчаянным рыком отворачивается.

Его лицо искажает гримаса невыносимой боли, а я…я чувствую, что больше всего на свете я бы хотела сейчас того, чтобы он сгреб меня в охапку, прижал к себе. Оказался во мне.

Хотела бы быть с ним одним существом, слившемся в танце боли, отчаяния, страсти и освобождения.

Я научилась жить «здесь и сейчас», но даже я понимаю, что сейчас исполнение моего желания будет ошибкой.

_______________________________

* На балийском языке означает «монах».

* * *

В следующее мгновение я встаю прямо в фонтане и порываюсь уйти. Ладонь Оушэна берет мое запястье в крепкий захват. Он разворачивает меня к себе, и раньше, чем я успеваю произнести «не надо». И вот я уже сижу на его коленях, обвив торс ногами. Клэй придерживает меня за ягодицы, с силой сжимая их, заставляя меня извиваться волной.

Черт…

– Оушэн, остановись, – хнычу я в его губы, но уже поздно. Он целует меня так глубоко и мощно, что у меня не остается никаких шансов слезть с него быстро и прервать поцелуй. Разве что в фонтан упасть.

Я говорю себе, приказываю себе прекратить. Разорвать наши губы. Но не могу от него отлипнуть, оторваться. Мы переплетаемся воедино, дыша в унисон и постанывая друг другу в губы.

Он останавливается первым, чтобы перевести дыхание и это отрезвляет меня.

– Внутренний конфликт на лицо, – слегка задыхаясь, отмечаю я. – Так не должно быть, – отрицательно качаю головой. – Мы оба это знаем.

– И что ты предлагаешь? – касается носом моего носа он.

– Давай будем друзьями. Близкими друзьями, до тех пор, пока все это не разрешится…это будет правильно, это будет честно.