Ветер в клетке

Глава 5

Мира

Я ухожу недалеко от скопления машин. Буквально на тридцать метров в сторону. Снимаю фото и видео, время от времени посматривая в сторону делового «лагеря». Через час все участники экстремального сафари разбивают палатки по кругу, а в его центре горит довольно мощный костер. Солнце в пустыне садится быстро, и я спешу вернуться к Оушэну, несмотря на то, что он явно занят. То и дело мужчина переговаривается с арабами в традиционной одежде, и с другими гостями в европейской – очевидно, они и есть гости из Сингапура. Переговоры, после такого выброса адреналина, идут полным ходом, и мне не хочется путаться у Оушэна под ногами…

Ближе к восьми часам вечера мы все садимся на раскладные стулья вокруг костра, и приступаем к трапезе. Шашлыки из курицы, горы риса и восточных сладостей возникли в пустыне, словно из ниоткуда. Подозреваю, что все привезли из города, так как в эти огромные машины поместился бы целый продуктовый магазин. Удивляться нечему, да и некогда – я почти не слушаю их деловые разговоры, устремляя взор на языки пламени и поглощая горячее блюдо.

От всего пережитого за день, меня слишком быстро и резко клонит в сон. Без лишних слов, я коротко киваю Оушэну и просто исчезаю в темно-синей палатке, радуясь тому факту, что смогу по-быстрому завернуться в одеяло, заснуть и избежать разговора с ним в тот момент, когда он тоже придет ночевать.

Мне не хочется оставаться с ним наедине в бодрствующем состоянии. Утром я намереваюсь покинуть палатку еще до того, как он откроет глаза.

Можете представить объем моего недовольства, когда внутри палатки я нахожу лишь одно одеяло и один спальный мешок? Оушэн явно не был готов к парному рандеву.

Закутавшись в кокон, я оставляю ему спальный мешок. Отворачиваюсь к тонкой стенке и отчаянно пытаюсь уснуть, но толком ничего не выходит. Так трудно расслабиться, когда твои базовые потребности не закрыты.

Я не знаю, что со мной будет, когда мы вернемся в Дубай из этого «веселого» путешествия.

Мне негде жить, мне нечего есть, нужно срочно искать клиентов.

Мне нужны деньги.

Или можно вернуться домой…в Москву, где все вокруг напоминает мне о том, какая я неудачница. Незамужняя, бездетная, еще и та самая лохушка, которой успешный жених изменил с лучшей подругой.

Сложно. Все слишком сложно. И Оушэн такой непонятный. Он, конечно, помог мне с некоторыми проблемами, но его намерения насчет меня разгадать трудно.

Поцелуй…его поцелуй мог быть действительно той самой необходимой мне «первой помощью». Он ничего не значит. Это очевидно. У такого мужчины очередь из роскошных женщин, а я…моя не модельная фигура явно проигрывает на фоне идеальных кукол, которых он может снять щелчком пальцев.

К слову, на всем этом стрессе я немного схуднула.

Через несколько часов, я слышу, что он заползает в палатку. Подо мной словно песок проваливается от его вальяжных телодвижений.

– Спишь, Мира? Или притворяешься? – хриплым голосом интересуется Оушэн, заставляя меня слегка вздрогнуть.

Игнорирую его вопрос, не собираясь к нему поворачиваться и разговаривать с ним до завтрака.

– Имей в виду, что я не люблю, когда меня будят, – угрожающим тоном предупреждает Оушэн.

Мне с трудом удается сдержать смешок. С чего он взял, что я буду его будить? Я вообще не хочу с ним контактировать посреди ночи.

Пока я размышляю над его фразой, Оушэн уже засыпает. Я понимаю это по глубокому и медленному дыханию. Сама я не могу похвастаться тем, что с легкостью сегодня могу упасть в царство Морфея…бессонница мучает меня пару часов, а ближе к полуночи я и вовсе замерзаю так, что зубы начинают стучать.

Наверное, это связано с тем, что костер давно потушен, а в пустыне в это время года холодно по ночам.

Черт…я ненавижу, когда мне холодно. Для меня нет пытки страшнее. Я каждую зиму в России не живу, а выживаю, и с тоской вспоминаю декабрь в Германии, когда я по улице могла в кроссовках ходить.

– Оушэн! – шепчу я, пытаясь аккуратно разбудить мужчину.

Поворачиваюсь к нему и на мгновение замираю от этого зрелища.

Во рту мгновенно сохнет.

Он лишь наполовину укрыт спальным мешком. Судя по всему, ему совершенно не холодно, несмотря на то, что его торс полностью обнажен. И лучше бы я никогда не видела этой картины.

Он спит на спине, закинув руки за голову. Будто под солнцем загорает, черт подери, пока я умираю от холода.

Внешний вид его мощной фигуры заставляет мой разум плавиться. Он явно долго работал над рельефным торсом и внушительными бицепсами, покрытыми абстрактными замысловатыми татуировками. Я не могу разглядеть все в свете фонарика от телефона, но то, что я вижу, меня впечатляет. И чего там скрывать…возбуждает.

Мой взор плавно скользит по его горлу, острому кадыку, ныряет в выемку над ключицами, проходится по груди, прямо вместе с его дыханием…

В такт.

Когда я вновь называю его имя, пресс Оушэна сокращается, и я вдруг на мгновение представляю еще одну неприличную сцену со своим участием, где могла бы увидеть нечто подобное.

Боже, он настолько совершенен, что я едва сдерживаю себя, чтобы не прикоснуться к этому горячему океану. Хочется окунуться в него с головой…

И еще рот зашить себе хочется. Моя фигура далеко не так идеальна. Со Стейном как-то проще было даже рядом стоять. А тут приходится лежать в одной палатке с самим Греческим Богом.

Я, блядь, выиграла эту жизнь.

– Оушэн, проснись, – я легонько толкаю его, ощущая, что от холода меня начинает лихорадить. – Черт возьми, почему ты такой теплый? – с придыханием отмечаю я, насладившись жаром его кожи.

– Какого хрена ты не спишь? – я вдруг вскрикиваю от неожиданности, потому что Оушэн делает лишь одно резкое движение и прижимает меня к себе.

Я едва ли не кончаю от ощущения долгожданного тепла на своей коже. Это все равно, что с тридцатиградусного мороза в дом зайти.

– Я же сказал, ненавижу, когда меня будят. Мне завтра за руль садиться. Ты пожалеешь об этом, – ровным тоном ставит перед фактом он, сгребая в свои объятия. Его движения четкие, а цепи из рук – прочные, как сталь.

– Отпусти меня! Ты что делаешь?! Ты же…почти голый. Это нарушение всяких личных границ, – пытаюсь возмущаться я, а сама жмусь к нему, лишь бы согреться. Знаю, это максимально нелепо, но не должна же я показывать, как хорошо мне в его руках. С какой стати? Мы друг другу никто. И как только я найду свою сумку, разойдемся в разные стороны Дубая.

– Я в спортивных брюках. А вот ты почему одетая спишь? – интересуется Оушэн, накрывая меня собой. Его губы упираются в мой затылок. Он согревает меня дыханием, и обратная сторона моей шеи покрывается мурашками. Мне хочется стонать от удовольствия, от долгожданного тепла, но я понимаю, что это будет выглядеть максимально странно.

– Замерзла она. Вроде из России приехала, детка, – снова издевается он слегка сонным голосом. – Согреть тебя? Так хорошо? – раскрыв спальный мешок, он забирает меня в этот теплый кокон. Теперь наши тела, фактически сплетаются друг с другом.

А я словно воды в рот набрала.

Ничего сказать ему не могу толком, теряюсь.

С одной стороны – возмутиться хочется, с другой – я не хочу быть изгнана из этого теплого рая.

– Ты что делаешь? А руки с моей талии убрать можно?

– Здесь чертовски тесно. Я вынужден тебя обнимать. Жаждешь вернуться на свою сторону палатки? – ехидным тоном интересуется Оушэн. Он даже флиртует в своей исконно спокойной манере, словно не придает этому никакого значения. Чтобы он мне ни сказал, я совершенно не понимаю, как он ко мне относится.

– Клянусь, что уже сделала бы это, если бы не дикий холод. Я не продумала тот момент, что спальный мешок – это и матрац, и одеяло! На полу лежать некомфортно, я продрогла вся. Отдай мне мешок, пожалуйста, сам забери одеяло, и убери от меня свои руки.

– Ты первая зашла в палатку, – бескомпромиссно напоминает Оушэн. – У тебя был выбор, Белль. Какие претензии ко мне? Я всего лишь взял то, что досталось. Я не привередливый джентльмен, когда дело касается ночевки в пустыне.

– Тогда как джентльмен, ты уступишь мне спальный мешок прямо сейчас.

– Ну, нет, мне лень из него выбираться, и я все еще сплю, – показательно зевая, бросает Оушэн. – И тебе советую сделать то же самое. Теперь тебе тепло. Должно быть, даже жарко, – он зажимает меня теснее, и я чувствую, как моя задница соприкасается с его бедрами. Это слишком интимно. Слишком. Я его знать не знаю, а уже собираюсь в его объятиях спать? Ну, нет…

– Мне очень тепло, спасибо, ты хорошо постарался меня согреть. Однако я не хочу проснуться утром и ощутить «неожиданный» сюрприз, – выпаливаю я, ерзая на месте. Пальцы Оушэна скользят по моей талии, вызывая внизу живота прилив очень горячих волн. Я закусываю нижнюю губу, пытаясь совладать с возбуждением, искренне радуясь тому факту, что он не видит моего лица.

– Неожиданный сюрприз? Ты так это называешь? Сколько тебе лет, детка?

– Столько, сколько нужно. Отпусти меня, сказала.

– Значит, недостаточно много, для того, чтобы называть вещи своими именами? – я едва ли не умираю от водопада мурашек, когда его губы слегка касаются моего уха. – «Неожиданным сюрпризом» ты член называешь? – его бедра плавно прижимаются к моим ягодицам. Вместе с вздыбленным органом, который я уже совершенно не могу игнорировать, да это и невозможно. – Не нервничай, я же джентльмен, Мира. Я не сделаю тебе ничего плохого, я не обижу тебя. Просто ты так сильно ерзаешь и трешься об меня. Я не железный. Естественная реакция, – поясняет Оушэн, совершенно не делая акцент на том, что я его возбуждаю. Специально? Мистер холод и холеное равнодушие.

– А казался железным, – ворчу я, пытаясь замереть на месте. Но это сложно…я вздрагиваю каждый раз, когда чувствую его твердеющую плоть, намеренную атаковать мою задницу.

А самое ужасное – я и выйти из палатки не могу, сбежать, скрыться. Мне страшно даже подумать о том, чтобы оказаться одной ночью в пустыне. Я очень быстро замерзну и потеряюсь. Упаду в обморок при виде первого же огромного жука, каких тут много.

Ну и к тому же…в глубине души мне нравятся все прикосновения Оушэна. Мне не хочется никуда выходить.

Я в тепле, я в домике, я в безопасности.

Мне так хорошо с ним…каждую секунду. И это чертовски пугает. Трудно найти человека загадочнее, противоречивее и холоднее. Но я сближаюсь именно с таким. Адекватные, простые, беспроблемные, очевидно – не привлекают меня.

– Я хорошо притворяюсь. Как и все здесь. Как и ты, Мира…

– Я не притворяюсь.

– Ты отлично притворяешься, что я тебя не цепляю. Что ты не захотела меня с той секунды, как увидела, – усмехаясь, он обхватывает мою мочку губами, пряча в своем теплом рту. Согревая, всасывает ее. Из моих губ вырывается полувздох, полустон, электричество бежит по натянутому телу.

– Ты слишком самоуверен. Терпеть не могу самодовольных павлинов, – рычу я, отрицая каждое его слово, а сама чувствую, как низ живота разрывает от желания. Тело тает от его касаний, умоляя этого бессердечного о большем. Хочется согреться в них, сгореть в них до пепла. Слишком тут хорошо.