Денег больше чем у бога. Хедж-фонды и рождение новой элиты

Спустя недели после( первой продажи батов Дракенмиллером поведение Таиланда выявило слабое место в логическом обосновании Джоунза — Сороса. Спекулятивные сигналы помогут только в том случае, если правительство достаточно мудрое, чтобы отреагировать на них. Но вместо того чтобы подтолкнуть тайцев к рациональной и заблаговременной девальвации валюты, короткая позиция Дракенмиллера вызвала роковое демонстративное неповиновение: правительство растратило свои резервы иностранной валюты, покупая баты у Дракенмиллера по курсу, который, бесспорно, оставил бы его в проигрыше, когда случится девальвация. Между тем тайская экономика продолжала ослабевать. Когда Родни Джоунз приехал в Таиланд в последние дни августа, страна явно была близка к коллапсу: Джоунз насчитал сотни кранов на горизонте Бангкока, но практически ни один из них не работал. Компании, занимающиеся недвижимостью с завышенной оценкой, перестали обслуживать свои кредиты. Восемьдесят семь из девяноста финансовых компаний Таиланда были объявлены банкротами. Таиланд уже переживал финансовый кризис в 1970-х годах, но Джоунз, к ужасу своему, понял, что следующий кризис будет хуже. В те времена общий объем займов составлял 40 % ВВП; теперь же, благодаря глобализации потоков капитала, соотношение составило 140 %, что усилило последствия банковского кризиса для реальной экономики. Единственный плюс, сделал вывод Джоунз, состоял в том, что у властей все еще оставалось немного времени. Они могли прийти в себя и провести девальвацию до того момента, пока паника не заставит их это сделать.

Как оказалось, присутствие Джоунза в Таиланде ускорило кризис, которого он с ужасом ждал. Тайской прессе стало известно о его приезде, и новость о том, что иностранный хеджевый фонд нарезает круги, заставила местных инвесторов биться в нервной дрожи. Тайские финансисты и компании начали сбрасывать баты и скупать доллары, провоцируя очередной раунд валютной интервенции центрального банка с целью защитить уровень валюты. Вечером в воскресенье 11 мая премьер-министр Чавалит Йонгчаюд усилил ощущение кризиса, появившись на телевидении, клянясь поддержать бат, добавив затем самоубийственное сообщение о том, что он не может гарантировать успеха в этом деле. Прямо как в случае с Британией, которая продолжала защищать фунт стерлингов, хотя было понятно, что игра окончена. Таким образом, тайским верхам не хватило мужества понять несостоятельность своей позиции. И так же как в случае с Британией, реакция со стороны команды Сороса была предсказуемой.

Через три дня после выступления Чавалита по телевидению Дракенмиллер увеличил свою ставку на бат с 2 миллиардов до

3,5 миллиарда долларов. Новая позиция по-прежнему составляла лишь третью часть капитала фонда Сороса, часть которого Дракенмиллер мог бы продать, если бы он агрессивно увеличивал использование заемных средств. Но теперь Дракенмиллер перестал быть единственным игроком в этой игре. Тайские инвесторы избавлялись от бата, а вслед за ними и другие хеджевые фонды. Пол Тюдор Джонс, который беседовал с Дракенмиллером по нескольку раз в день, желал быстро начать торговлю, как это сделали многие другие макрофонды из тесно спаянной вокруг него группы. Крупнейшим игроком после Дракенмиллера был, наверное, фонд Tiger Джулиана Робертсона, занимавшего короткую позицию относительно бата, позицию, которая в итоге достигла 2 миллиардов долларов21.

В тот день, когда Дракенмиллер увеличил свою позицию, Банк Таиланда был вынужден использовать как минимум 6 миллиардов долларов из своих резервов для поддержания уровня бата, а в течение следующей недели атака продолжилась22.

Но правительство Таиланда все еще отказывалось воспользоваться девальвацией. И визит Стэна Фишера из МВФ, который направил Фрагу «на путь истинный», не смог убедить его принять неизбежное. Вместо того чтобы подчиниться рынкам, тайские власти нанесли ответный удар.

Это принимается за вторую причину, по которой Дракенмиллер не стал действовать с особой жесткостью. Финансовые трейдеры должны бороться с рыночными рисками, но они также сталкиваются с политическими рисками23. 15 мая, день спустя после того, как Дракенмиллер повысил ставку, тайские власти запретили банкам выдавать кредиты в батах кому бы то ни было вне страны. Это поставило спекулянтов, занимавших короткую позицию, в жесткие рамки. Они более не могли получать займы в батах с целью продать их, разве что получать свои займы в офшорах по штрафным процентным ставкам. Tiger, например, финансировал ряд своих позиций, получая краткосрочные займы в батах, рассчитывая, что их можно будет продлить, когда подойдет срок выплаты. Теперь он вынужден был продлить срок их действия по значительно более высоким процентным ставкам. В какой-то момент в начале июня стоимость поддержания позиции Tiger достигла 10 миллионов долларов в день24. Был введен строгий запрет на выдачу займов иностранцам в сочетании с агрессивной интервенцией центрального банка, в результате чего падение бата сменилось подъемом. Через три недели после второго удара Дракенмиллера тайская валюта повысилась на 10 % относительно доллара, и хеджевые фонды понесли потери в размере порядка 500 миллионов долларов. Региональные англоязычные газеты с ликованием сообщали о том, что хеджевые фонды проигрывали в «битве с батом», а премьер-министр позвонил в центральный банк и пообещал персоналу вечеринку в честь празднования победы. Банку Таиланда сказали охотиться лично на Сороса. По мнению одной газеты, его фонды несли убытки в размере 4 миллиардов долларов25.

Столкнувшись с таким натиском, Дракенмиллер урезал свою короткую позицию с 3,5 миллиарда до 3 миллиардов долларов. Если бы он увеличил долю заемных средств и продал бат по максимальной цене, он ускорил бы девальвацию. Но, как казалось, это было больше, чем могла выдержать политическая система. Однако, несмотря на то что Дракенмиллер не собирался лезть на рожон, покидать поле боя он тоже не собирался. Он знал, что тайцы были более близки к кризису, чем публично это признавали. Позиция центрального банка была нарочито сильна: даже в конце июня он отчитался о резервах в более чем в 30 миллиардов долларов. Но он эффективно совершил продажи большого количества резервов на рынке срочных сделок, что не было показано в его бухгалтерском балансе. Этот маневр обманул почти всех аутсайдеров, включая инспекторов Международного валютного фонда и даже членов самого тайского правительства. Но по упрямым призывам банков, которые выполняли приказы правительства о продаже на рынке срочных сделок, Джоунз соединил информацию в единое целое и определил тревожный уровень, к которому приближались реальные резервы. По его подсчетам только в мае Банк Таиланда использовал 21 миллиард долларов средств резерва — ошеломляющая цифра, которая составляла две трети собственных средств, предназначенных для «ведения войны»26.

Это открытие доставило Джоунзу мало удовольствия. Моральное обоснование его спекуляций было разгромлено. Реагируя на действия спекулянтов, тайское правительство было далеко от того, чтобы отрегулировать свою политику. Руководство Таиланда занимало твердую позицию и обрекало свой народ на большое несчастье. Сочетание высоких процентных ставок и неуверенности относительно тайской валюты подтолкнуло финансовую систему к переломному моменту. Банки устанавливали чрезмерно высокие ставки, чтобы кредитовать другие банки, не имея представления о том, какой из них выживет, и деньги в экономике прекратили движение. 25 июня Джоунз рассказал

о своих мучениях в заметке под заголовком «Экономика дефляции: что Кейнс посоветовал бы Таиланду». Для страны выбрать запредельные процентные ставки, а не девальвацию было «чистой воды помешательством», писал Джоунз, и он цитировал размышления Кейнса относительно этого безумного возврата в Древний Рим. В 274 году нашей эры император Аурелиан с пылом пытался защитить целостность монетарной системы, что повлекло за собой бедствия в виде дефляции и мятежа. Состоялась битва, в ходе которой погибли семь тысяч солдат и, без сомнения, намного больше мирных жителей.

Но муки Джоунза не могли спасти тайский народ. Запрет на выдачу займов иностранцам имел почти такой же эффект, как если заткнуть одно отверстие в душевой лейке: скорость, с которой капитал утекал через оставшиеся «отверстия», лишь увеличилась. Измотанные владельцы коротких позиций вдохновили иностранцев, которые вложили доллары в тайский бизнес, потребовать выплаты по кредитам, и бизнес сбросил баты, так как постарался выполнить свои обязательства. Кстати, атака на владельцев коротких позиций привела к удорожанию получения займов в батах, но ни в коем случае не сделала получение таких займов невозможным. Если вы были уверены, что близится крах валюты, то вы платили бы запредельные процентные ставки, чтобы только получить заем на рынке офшоров хотя бы на короткий период. Так как из Таиланда утекло большое количество капитала, напасти, вызываемые кризисом, возросли. Во вторник 1 июля, согласно как минимум одному мнению, Tiger Джулиана Робертсона реализовал шквальную продажу батов, добавив 1 миллиард долларов к своей короткой позиции, пока у Банка Таиланда в конце концов не кончились резервы и стало невозможно найти покупателей валюты27. Таиланд оказался полностью вытолкнутым на край. Робертсон сыграл такую же роль, как Дракенмиллер во время кризиса фунта стерлингов28.

На другом конце мира в 4:30 утра по бангкокскому времени должностные лица Банка Таиланда признали, что у них кончились «патроны», чтобы защищать свою валюту. После месяцев сопротивления поддержка курса бата сломалась. В течение трех последующих месяцев он упал на 32 % по отношению к доллару. Фонд Сороса заработал около 750 миллионов долларов на девальвации, а Джулиан Робертсон, вероятно, заработал 300 миллионов долларов29. Тем временем валовой продукт Таиланда упал на 17 % от своего пикового значения, разрушая бизнесы, лишая людей рабочих мест и обрекая их на бедность. По необыкновенному совпадению, 1 июля 1997 года был днем, когда Британия сдала контроль над Гонконгом. Это также оказалась дата, когда новый вид империализма наложил отпечаток на Юго-Восточную Азию.

На волне девальвации хеджевые фонды были неизбежно оклеветаны. Обвинения эти были частично справедливы, ведь команда Сороса действительно осуществила продажи в январе, что заставило правительство Таиланда поднять процентные ставки и оглушило его слабую экономику. Имелся еще один элемент, делавший обвинения в адрес Tiger справедливыми, учитывая его роль в последний день перед кризисом, однако в то время об этом почти никто не знал. Но в более широком смысле обвинения были лишены сути. Корни кризиса уходили в 1995 и 1996 годы, когда тайцы отказались осуществить постепенное понижение валютного курса перед лицом кризиса в Китае. Спекулянты всего лишь ускорили корректировку, которая в конечном итоге была неизбежна. Кстати, несмотря на то что Сорос и Tiger послужили в качестве части пускового механизма кризиса, они не были такими злодеями, какими их выставляли критики. В частности, Дракенмиллер отказался увеличить долю заемных средств до максимума, справедливо опасаясь недовольства политических кругов. Так как игра окончилась в июне, он фактически уменьшил свою позицию.