Помни меня

С того момента, когда он провел эксперимент и оторвал лепесток, он больше не трогал цветы, сегодня вечером смахивал с ее волос, но старался не касаться.

Но сейчас ему приходит в голову одна мысль и он протягивает руку, берет сосуд и, откупорив его, достает небольшой цветок лилии руками. Цветок лежит на его раскрытой ладони, пока Северус рассматривает его и другой рукой, осторожно проводит по соцветию, распрямляя лепестки. И вдруг удивленно выдыхает.

Соцветие, словно живое, шевелится в его руке, набирая силу цветения прямо на глазах. Расправляет лепестки и листья, становится ярче, оно почти светится от набранной магии, а тонкий аромат становится гуще и насыщеннее. Это удивительно. Северус крутит его в руке, осматривая, подмечая каждую деталь, параллельно делает записи. Отмечает, что все собранные образцы тоже набирают силу, медленнее, чем тот, что в его руке, но все же. Как завороженный, он смотрит на них и приходит понимание — они все связаны. Невидимой нитью, магией.

Снейпа неожиданно прошибает холодное осознание. Если цветы связаны, Гермиона наверняка тоже что-то должна ощущать. Но что? Он быстро опускает цветок в колбу, и тот хоть и остается таким же набравшим силу, но сильно теряет свою яркость. Это снова и снова удивляет Северуса, его влияние. Вся эта магия, установившаяся связь. Что же происходит с бедной девочкой, когда вот это живет внутри нее. Он еще раз убеждается, насколько эта связь нездоровая, неправильная.

Снейп спускается вниз, на террасу, где еще совсем недавно из своего окна заметил Грейнджер, но ее там уже нет. Впрочем, это неудивительно. Время уже позднее, она наверняка ушла спать. Северус окидывает взглядом пустую бутылку и оставленный стакан и вскидывает бровь. Очевидно, что для нее это многовато. Северус усмехается, когда понимает, что завтра у Гермионы наверняка будет раскалываться голова. Интересно, это ее первое похмелье?

Вдруг до него доносится тихий стон, который совершенно определенно не был стоном боли. Снейп озирается в поисках источника звука, но рядом никого нет. Взгляд натыкается на настежь открытое окно, из которого ветер вытащил невесомые занавески и теперь нещадно трепал их на ветру. Эта комната прямо под его комнатой, и он знает, кому она принадлежит.

Северус медленно движется к окну, хотя знает, что лучше развернуться и уйти. Но любопытство, забота или простое желание контролировать всех и вся ведут его вперед, и он останавливается как вкопанный, выхватывая в тусклом свете то и дело прячущейся луны образ Грейнджер, раскинувшейся на широкой кровати.

Его темные глаза жадно скользят по ее разметавшимся волосам, закушенной губе. Она откидывает голову, проводит одной рукой по шее, сдергивает лямки своего платья, обнажая грудь, сжимает жадно, и Северус чувствует, как у него пересыхает во рту. Дыхание учащается в такт ее, когда он прослеживает движение второй руки. Ноги Гермионы раскинуты, подол платья скомкан на животе, но чертова тонкая простынь, которой она прикрылась до пояса, скрывает от его глаз подробности, но не характерное движение руки. Еще один несдержанный стон срывается с ее губ и бьет по его оголенным нервам. Он чувствует, как в штанах становится тесно, знает, что должен уйти, но не может отвести от нее взгляда.

Сейчас она никаким образом не напоминает ему студентку, его совесть послала к дьяволу все правила и статусы. Сейчас Гермиона была просто девушкой, которую он в данный момент желал. И в голове Северуса возникает безумная мысль войти к ней в комнату. Интересно, что она сделает?

Конечно, он знал, что она сделает. Пожалуй, она единственная девушка, в чьей лояльности к себе он полностью уверен. Хотя Гермиона называла это любовью.

Раздается более протяжный стон, дыхание становится прерывистей, движения быстрее, она хнычет и закрывает рот рукой, а Северус не может отвести от нее взгляда. Она выгибается, поджимает ноги, утыкается в подушку лицом, переворачиваясь на бок, и Снейп видит только ее обнаженную спину. Костлявое плечо, торчащие лопатки. Какая же она хрупкая. Или болезнь сделала ее таковой?

Северусу трудно сейчас размышлять о худобе Гермионы, перед глазами совсем другие образы, да и теснота в штанах мешает думать. Последний раз взглянув на замершую фигуру, он тихо уходит в свою комнату.

* * *

О своем решении допить бутылку в одиночестве вчера вечером Гермиона на утро очень жалеет, когда встает с больной и кружащейся головой. Хотя, признаться, пить, лежа на шезлонге на террасе, глядя на яркие и очень близкие звезды на ясном небе, слушая шум океана, бесценно. Это приносит неимоверное удовольствие и особенную атмосферу, пусть на душе в тот момент у нее и было паршивей некуда.

До сих пор ощущалось это больное чувство отверженности, ненужности. Она не понимала Снейпа, не понимала его поведения. В один момент он ведет себя с ней на равных, проявляет знаки внимания как мужчина, а в другой — гонит от себя, стыдит, снова включает профессора. Это изматывало Гермиону.

И дошло до того, что этот огонь внутри стал почти невыносимым. Щеки девушки стыдливо заалели, когда она вспомнила, как вчера удовлетворяла себя. Вообще, раньше она так не делала. Но в разговорах с Джинни не раз проскальзывали намеки, что надо попробовать. Да, это было гораздо гораздо лучше, чем секс с Роном. Может, потому что Гермиона в это время думала о Северусе?

Ведь она сгорала по нему, до тла. И с каждым разом это становилось все невыносимее.

С утра она отбрасывает эти мысли, предвкушая день с родителями и ужин, который они закончат ритуалом возвращения памяти. Насчет этого она все еще сомневается, не хочет подвергать их опасности, новой порции боли. Но, поразмыслив, понимает, что в этом есть смысл. Именно ее одиночество, огромная нужда в заботе и помощи после войны толкнула ее к Снейпу, хотя, казалось бы, он последний человек, от которого она могла это получить. Наверное, изначально ее привела к нему сила, которую он всегда проявлял. И в которой она тоже нуждалась слишком. А потом она разглядела в нем что-то большее. А может, придумала о нем что-то большее?

Завтракают они по отдельности. Гермиона демонстративно отрешенно накладывает в тарелку немного омлета, который он приготовил, и свежих овощей, наливает кофе и, подхватив еду, уходит на террасу, оставляя Северуса одного. Он провожает ее испытывающим и пристальным взглядом, но ничего не говорит. Она немного переживает из-за того, что давно не была рядом с Северусом, не говорила с ним. Не хватало, чтобы еще прямо при родителях начался приступ кашля. Они точно не готовы это увидеть. Но идти к нему ей не хочется. Он сказал держать дистанцию — отлично. Она послушная девочка и всегда делает так, как говорят учителя.

Встреча с родителями начинается немного нервно, Гермиона переживает, слишком внимательно смотрит. Пытается скрыть чувства и эмоции, но это дается особо тяжело, потому что переброситься парой слов — это одно, а взаимодействовать вот так близко — другое.

И отец совсем не помогает расслабиться. Джоел смотрит на Гермиону холодно, оценивающе, так, что от его взгляда хочется спрятаться, сжаться. Гермиона впервые отмечает сходство тяжести взглядов отца и Северуса. Пока Джин перебрасывается с дочерью разными шутками, подколами, мнениями, Джоел рассказывает ей основные правила, иногда бросая на жену хмурые взгляды, говорящие о том, что она ему мешает. Но Джин только смеется. Как и всегда. Лишь ее легкость, доброта и терпение позволили им прожить в браке столько лет, а еще абсолютная невосприимчивость Джин к колкостям Джоела. И, конечно, Гермионе хотелось думать, что любовь тоже.

— Самое важное, тебе нужно научиться делать прыжок поп ап, поняла? — Джоел слегка касается Гермионы, направляя ее движения, а ей ужасно хочется, чтобы папа ее обнял. Так, как никогда не обнимал. Просто заключил в объятия, в которых она могла почувствовать себя наконец спокойно и защищенно. — Гермиона?

— Да, — она тут же выполняет действие, пытаясь резко перейти из позиции лежа в позицию стоя. Понимает, что слаба настолько, что несколько повторов даются ей с трудом. Мышцы на ногах начинают гореть. Она тяжело дышит от физической нагрузки. — Боже, почему это так тяжело?

Уголки губ Джоела слегка приподнимаются, но это не затрагивает глаз. Гермиона отмечает, что эта улыбка такая привычная, такая знакомая. Немое одобрение, которого она удостаивалась. Джин смеется, зарываясь пальцами в песок.

— Если бы ты увидела меня год назад, точно не узнала, — говорит она, подставляя лицо солнцу и щурясь. Ее морщинки у глаз и четко очерченных губ красиво выделяются от ее живой мимики. — Начав просто кататься на доске, я быстро похудела и теперь влезла бы в свое свадебное платье.

— Ты отлично выглядишь, — подтверждает Гермиона, утирая пот со лба. Потом смотрит на Джоела: — Может, в воду?

— Ты еще ни разу не прыгнула хотя бы удовлетворительно, — говорит он и кивком снова указывает на доску.

— Да-а, ты попала, он строгий наставник, — смеется Джин. — Милый, будь поласковее с девочкой, она впервые это делает.

«Уж мне ли не знать, какой он строгий», — думает Гермиона, снова приступая к прыжкам и невольно вспоминая, как жестоко он учил ее плавать.

Они вместе проводят еще пару часов, плавают и болтают, прежде чем разойтись до вечера. В основном беседы ведут Гермиона и Джин, Джоел покидает их раньше, а они качаются на волнах, сидя на досках, и обсуждают все на свете, цитируют Шекспира, и Гермионе очень хорошо с Джин, как будто не было между ними той пропасти, что она сотворила своими руками.

* * *

— Нам нужно было придумать какую-нибудь легенду, — говорит Гермиона, нервно переминаясь с ноги на ногу перед дверью Грейнджеров.

— Зачем?

— Я не хочу путаться, когда мы будем общаться.

— Я думал, мы сразу приступим к возвращению памяти. Зачем разводить лишние разговоры?

От нее не укрывается его хмурый взгляд, она уже слышит шаги за дверью, спешащей им открыть Джин, и быстро тараторит:

— Я хочу поужинать с ними. Пожалуйста.

В ее взгляде столько мольбы, столько опасения, что после восстановления памяти они ее не примут, что Северус неожиданно соглашается, просто кивает, а когда открывается дверь, зачем-то обнимает Гермиону за талию. Она делает прерывистый вздох, напрягается от этого, но улыбка расцветает на ее лице в ответ на приветствие Джин.

Ужин проходит прекрасно в основном благодаря Джин и Гермионе, которые раз за разом разряжают обстановку, что то и дело накаляют мужчины. Их похожие темпераменты и непохожие взгляды не дают им закончить мирно ни одну тему. Будь то правила розжига барбекю или взгляды на отношения.

Но, несмотря на эти мелкие недоразумения, Гермиона наслаждается этим вечером, как и в детстве, помогая отцу жарить мясо, пока мама нарезает овощи и делает сэндвичи, не без помощи Северуса.

Они долго сидят на террасе, едят, пьют газировки, разговаривают, и Гермионе хочется, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Но поднимается ветер и начинает крапать дождь, и Джин предлагает перейти в дом. Для Северуса это является определенным знаком — он дал Гермионе достаточно времени, тянуть до глубокой ночи смысла он не видит. И стоит им скрыться за дверью от любых посторонних глаз, как Северус быстрым движением достает палочку из заднего кармана и бросает в спину Грейнджеров заклятие, усыпляя их. Мягко левитирует на диван и, уложив, смотрит на Гермиону: