Игра без правил

Туловище лежало на сиденье, и обрубок шеи все еще фонтанировал, хотя и довольно-таки слабо. Давление упало, это понятно.

Рядом лежали еще два тела — эти еще подергивались, хрипели, побулькивали, сосредоточенно тараща глаза на заляпанную кровью обивку потолка, с которой медленно падали густые вишневые капли.

На все это безобразие широко раскрытыми глазами смотрел водитель, перегнув голову через подголовник так, что эта самая голова вместе с шеей находилась практически параллельно спинке сиденья. То есть некая сила дернула его с сиденья вверх, а потом с такой яростью загнула через спинку сиденья, что сломала практически пополам.

Переднее правое сиденье занимал муж Насти — бывший ее муж. Он был жив. Пока жив. В его виске вмятина, из которой выглядывают белые кости черепа и сочится кровь, одного глаза нет, свисает на ниточке, но второй глаз смотрит ясно и трезво, что в высшей степени удивительно — при таких-то повреждениях. Он даже умудрился открыть дверь, когда я подошел к машине, и тогда стало видно, что ко всему прочему у него еще и оторвана левая рука. Вернее — располосована так, что на кости остались только лишь лохмотья мускулов.

— Ты-и… — прохрипел бывший Настин муж, уставившись в меня единственным глазом — Убить суку! Пустить ее по кругу! Мразь! Шлюха! Убью!

Труп выпал из машины прямо ко мне под ноги, и я брезгливо отступил — ботинки светлые, кремовые, мне вот только пятен крови на них не хватало! Я вздохнул, и пошел прочь от начавшего дымить джипа. Делать тут было нечего. Начинала собираться толпа, а мне не хотелось засветиться на месте преступления.

Олька нашлась мгновенно, как только я вошел в пространство между двумя пятиэтажками, где стояли несколько ржавых гаражей, установленных наверное еще при Хрущеве. Где она пряталась до сих пор, куда убежала — это я узнаю потом, если вообще у меня возникнет интерес к этому вопросу. Пока что такого интереса нет. Меня интересует другое — как теперь идти в город, если Олька залита кровью от лодыжек, и до самой макушки. Ощущение такое, что ее методично и профессионально закрасили багровой краской, оставив чистыми только лишь глаза. Это же умудриться — так вывозиться!

— Ты чего, не могла почище сработать? — сердито спросил я, разглядывая намокший в крови топик, и с интересом отмечая, что соски Ольки по размеру в точности как у Насти. Они хорошо проступали через мокрую липкую ткань.

— Я очень рассердилась! — мрачно заметила Олька — Один сказал, что сейчас они будут насиловать меня всей толпой, так как этого хочет уж. Вроде как отомстить за измену. А потом меня убьют, закопают живьем. Потому что я шлюха и мразь. Затем один ударил меня по лицу, другой полез в штаны. Тогда у меня и…началось. Прости, я не могла себя контролировать. Уж больно противные! От одного так воняло жареным луком и табаком, что я бы его только за это порвала на куски!

В общем, пришлось Ольке перекидываться черной кошкой, которую я и понес на руках. Домой. Ну а куда же? И дома-то…придется выкручиваться перед Настей, объясняя — откуда взялось окровавленное тряпье, и почему ванна залита кровью после того, как я искупал в ней кошку. Но это потом. Пока что — дотащиться до дома без приключений, и это задача-минимум.

***

Дотащились без проблем. Прошли мимо джипа, наполненного трупами — там уже собралась толпа и все жадно, как стервятники смотрели на кровь и мясо, снимая это зрелище на телефоны. Сегодня вся сеть будет заполнена безголовыми трупами. Стояли и три полицейские машины со включенными мигалками. Зачем мигалки — я не знаю. Бесов отпугивать, что ли…

Открывать пришлось своим ключом, Настя почему-то долго не открывала. А когда я вошел в комнату, то…сказать, что обалдел — ничего не сказать. Настя стояла перед большим, почти в рост человека зеркалом в спальне, и сосредоточенно рассматривала себя со всех сторон. Глаза ее были размером едва не с блюдце, и она не замечала вокруг себя ничего и никого — даже меня. Вертелась вокруг оси, поднимала то одну руку, то другую…нагибалась, выпрямлялась — ее будто заглючило, как завирусованный комп. На ней не было одежды — вообще, до нитки, никакой. А еще — кожа ее стала белой, будто искусственной, и гладкой, как из силикона. И ни одного волоска! Кроме как на голове, разумеется.

Ну и с головой не все в порядке. Нет, я не про то, что ее заглючило. Я про прическу. Вместо той прически, что у нее была — короткая «мальчишеская», я не знаю, как она называется, не разбираюсь в женских прическах. Волосы — платиновые! И еще — голубые глаза.

Вот черт подери, почему продавщица в магазине магии не сказала, что это снадобье делает женщину похожей на…хмм…не знаю — на кого. На манекен? На модель? На куклу какую-то, мать ее за ногу! Абсолютно безупречную длинноногую, крепкозадую сисястую куклу! Что-то вроде современной секс-куклы с ее безупречной кожей. Видел такие в инете, японцы вроде как делают (извраты проклятые!). Все, все у нее стало кукольное, чистенькое, гладкое, безупречное и красивое!

Я обнял Настю, прижал ее к себе. Она смотрела на меня непонимающе, вроде как не узнавала, даже слегка отшатнулась, попыталась вырваться, и тогда я ее отпустил. И Настя снова принялась вертеться возле зеркала, принимая позы, задирая ножки и отлячивая безупречно гладкую попу.

Уже понимая, что случилось нечто неправильное, я схватил Настю в охапку, запрокинул, разжал ее челюсти и влил из пузырька содержимое лечилки. А потом со всего размаха врезал ей по заднице так, что на ней остался красный отпечаток моей пятерни!

— Ай! — ойкнула Настя, и глаза ее обрели разумное выражение — Ты чего дерешься?! Ой…а что я здесь делаю? АЙ! Что со мной?!

— Если бы я знал — ворчу, рассматривая девушку. Кстати, она еще и помолодела лет на восемь как минимум. И тут же вспомнилась чертова курица, которая воткнула мне в спину стилет. Ведь тоже молоденькая. И скорее всего — с помощью спецсредства наподобие того, что я дал Насте.

— Как так получилось?! — продолжает недоумевать Настя — Почему?!

И тут же замирает, и с подозрением смотрит на меня:

— Это же ты сделал, да?! А я-то не поверила, что ты волшебник! Думала — шутишь!

И снова в зеркало:

— Теперь мне придется менять всю одежду…размер-то другой! Я похудела!

— Это где-то на полгода…или на год — «успокаиваю» я ее, и Настя таращится на меня, прищурив глаза, будто смотрит в прицел:

— Ты! Точно — ты! Как?! Как это возможно?!

— Есть много на свете, друг Горацио, такого, что и не снилось нашим мудрецам — цитирую я любимую фразу из Шекспира. Она всегда годится, если хочешь произвести впечатление на девчонок. Тогда ты выглядишь духовно богатым перцем.

— Телефон! — встрепенулась Настя, и сорвавшись с места понеслась в зал. Теперь и я услышал мелодию — что-то из оркестра Поля Мориа, или как его там. Похоже что Настя любительница «макаронных» вестернов. Это мелодия из «Злой, плохой, хороший». Забавная такая вещица…

К разговору не прислушиваюсь — иду в ванную комнату и помогаю Ольке смыть кровь, уже засохшую в твердую корку. Задача непростая, пришлось как следует тереть мочалкой, в результате чего я убедился, что кожа Ольки на ощупь ну совершенно не отличается от кожи Насти. А еще — что у нее с женскими причиндалами все (про крайней мере на вид!) совершенно нормально. Да, во всем, до мелочей Настина копия!

Окровавленную одежду кладу в пакет для мусора и прячу под ванной — потом выброшу, ну не отстирывать же ее при Насте. Ольку вытираю полотенцем, при этом она довольно щурится и блаженно улыбается, поглаживая меня по спине, а затем иду в зал, где положив на стол перед собой телефон и выпрямив спину, будто кол проглотила, сидит Настя — снова в ступоре, снова практически невменяемая.

— Что случилось? — автоматически спрашиваю я, уже практически зная, о чем пойдет речь.

— Муж…убит! — растерянно отвечает Настя — Звонили из полиции, спрашивали — не было ли у нас в семье…кхм…тигрицы! Или львицы! Не видела ли я таковую у своих знакомых! А еще — не ехала ли я вместе с мужем в джипе на углу улиц….

Настя осеклась, посмотрела меня в глаза, серьезно спросила:

— Андрей…ты что-то знаешь о смерти моего бывшего?

— Откуда?! — как можно натуральнее возмущаюсь я — Я разве похож на тигрицу?!

— Не похож… — бесцветным голосом констатирует она — Но у тебя есть кошка, которой чуть-чуть не хватает до тигрицы. Чуть чуть!

— Да тигрицы передо мной как дети! — хвастливо-довольно рявкнула Олька, входя в комнату — Я таких как они на завтрак ем!

— Олька! — ужасаюсь я, и кикимора, сконфуженно поправляется:

— Ой! Я ничего не говорила! Не считается!

— Я ее понимаю! — ахает Настя — Она…говорит! Не мяукает, а говорит! Андрей, что происходит?! Да кто вы такие, в конце-то концов?!

Я смотрю на подругу, перевожу взгляд на Ольку, показываю кикиморе кулак. Та пожимает плечами совершенно как Настя, и я в очередной раз понимаю, что когда Олька подрастет до Настиного роста — я их уже ни черта не отличу. Может заставить Ольку носить какой-нибудь опознавательный знак? Или наоборот — Настю. Татушку ей какую-нибудь сделать, типа: «Настоящая Настя!». Впрочем…через пять минут такая же татушка будет красоваться и на кикиморе. И как мне их различать?

Впрочем — а надо ли различать? Если существо выглядит как кошка, мяукает как кошка — кто оно, если не кошка? Но впереди, и это я ощущаю всей своей модифицированной задницей — большие проблемы. Ужиться в одном доме двух девицам, одна из которых еще и убийца-кикимора — это представляется не очень простой задачей.

А впереди…надо купить дом, надо как-то ввести Настю в курс дела — хочу я этого, или нет. Надо…да много чего еще надо! Кое-кому отомстить, например. Да и просто пожить очень хочется. Кстати, моя депрессия исчезла, как ее и не бывало. Жизнь стала в высшей степени интересной. Теперь у меня есть друзья, я не один. Так что…будем жить, братья! И сестры. И подружки.

Конец книги.