Игра без правил

Глава 16

Я проснулся толчком, будто кто-то меня встряхнул. Проснулся, и окаменел: над спящей рядом со мной Настей стояло чудовище. Оно было огромным, с большую собаку вроде сенбернара или кавказской овчарки, но самое главное — светилось. Глаза полыхали ярким зеленым светом так, что казалось — вокруг них возникли концентрические круги. А может и не казалось. Светилось и туловище — тем же зеленоватым, но уже неярким светом. И по нему пробегали яркие всполохи искр. А вот пасть…из нее исходило багровое свечение, и белые акульи зубы выделялись четко, как небоскребы на фоне заката солнца. Жуткое зрелище! Увидишь — сниться потом будет!

— Оля, нельзя! — шепнул я, с дрожью представив, как эти самые зубы сейчас вопьются в грудь подруги, отрывая куски плоти. Кровь, крики, треск костей — ужастик, да и только.

— Олька, свои! Это моя подруга Настя! — снова шепнул я, и чудовище повернуло ко мне голову, видимо намереваясь что-то сказать. И тут проснулась Настя.

— Кошечка! Какая большая, какая красивая! Я так люблю кошек! — спросонок улыбнулась она, и протянув руку, погладила стоявшую над ней убийцу по голове.

Я замер, ожидая, что сейчас эта самая дерзкая рука отвалится, откушенная по локоть, и сценарий ужастика дальше продолжится по той схеме, по которой я его увидел. Только теперь начало будет не с груди, а с конечностей.

— Наконец-то я тебя увидела, Оленька! — Настя снова погладила Ольку по голове, потом взялась за кикимору двумя руками и поцеловала ее в нос — чмок!

Я закрыл глаза. Сделать все равно ничего не могу, а видеть, как убивают подружку не желаю. Одна только мысль мелькнула — как после этого мне жить дальше? Как быть с Олькой? Ведь не прощу ей убийства Насти! Да и сам тогда буду опасаться — вдруг она решит, что я изменщик и предатель, и пора меня уменьшить на вес моей дорогой печени? Ведь предупреждал же Феникс! А я не слушал. Кикимора человеку не товарищ — гласит народная пословица, которую я только что придумал.

Звук, который я услышал, меня просто шкировал — не треск костей, не крик убиваемой девушки — это напоминало звук работающего дизеля. Мощного такого, но компактного. Раздвинул плотно сжатые веки…опа! Кикимора лежит между нами, и тарахтя, лижет сосок Насти. Та же тихо, сдавленно хихикает и прикрывает его рукой:

— Ой! Как теркой! Ах ты милаха! Мю-мю-мю! Андрюха, ты посмотри какая красавица! У нее носик курносый! А зубки, зубки какие белые!

Я смотрел. Я видел. И ужасно захотел помочиться. Пробило, как водопровод протек. А еще — вспотел, и руки слегка тряслись. С момента, как Олька едва не откусила кусочек Насти прошло всего ничего — секунды, но казалось, целая жизнь.

— Привет, Оля! — я протянул руку и погладил кикимору по спине, она потянулась и четко, явственно сказала:

— Привет! Соскучилась! Люблю!

— Как забавно мяукает — снова хихикнула Настя — Будто человек говорит! Я ролики видела в инете, там коты и кошки почти как люди говорили, ну точь-в-точь как она! Тебе надо Олю заснять на камеру и в инет выставить — все будут в восторге.

Мда. Мне только этого не хватало. Чтобы все знали, что у меня есть прирученная кикимора. Кстати…а те коты и кошки — может тоже из нечисти? Обыденки слышат мяуканье, слегка похожее на речь, а я-то слышу слова. Интересно было бы посмотреть.

Сходил в туалет, потом умылся и вернулся в постель. Так и уснули втроем — чудовище, и…прекрасное чудовище. Женщины — они еще те чудовища…

А утром я не мог отделаться от чувства стыда. Почему не бросился защищать свою подругу от кикиморы? Почему грудью не прикрыл ее…хмм…грудь? Ждал, когда кикимора растерзает девчонку?

И тут же дал ответ, который меня не обрадовал: ну да, мы с Настей любовники. Да, нам вместе хорошо. Да, я в нее влюблен, и…все что к этому прилагается. Но Олька — друг. И если бы я с ней схватился — мне пришлось бы ее убить. Или ей меня. Только почему-то мне кажется, что кикимора даст мне себя убить, но друга не тронет. Может я конечно и ошибаюсь, но вот чувствую это, и все тут! Нить меня и ее связывает, невидимая, но прочная, как стальной канат. Может дело в том, что я волей-неволей глотнул крови ее «матери»? А я хорошенько глотнул, точно помню. И мы с ней теперь что-то вроде…брат и сестра? Мдаа…

В общем, я от Насти глаза прятал — стыдно, чего уж там. Хорошо, что она никогда не узнает о том, как я ее променял на зеленую кикимору.

Зеленую? Черт подери…между прочим, она уже почти не зеленая. Вполне себе розовая, а еще…раньше ее принадлежность к женскому полу только намечалась, а теперь — все, как и положено. По крайней мере снаружи. Может пора ей трусы и лифчики покупать? Хе хе…представляю — кикимора в кружевных труселях, и кружевном лифчике! И над ними — зубастая пасть, которой гвозди можно перекусывать!

Мда…гвозди-то, гвозди, но когда пасть…рот закрыт, и не видно, что в нем акульи зубы. И уши человеческие. И губы. И нос. Вот только глаза — ярко-ярко зеленые, и мерцают, светятся! Ночью так вообще как прожектора сияют. Руки, ноги — тоже почти человеческие. А ростом где-то метра полтора, точно. Вымахала за считанные дни! Вот что проценты животворящие делают. Как сорок восьмого левела достигла — почти человеком стала. Ночью-то я не рассмотрел в подробностях, а днем — все как на ладони.

И вот что интересно: как кикимора умудряется в обычной жизни выглядеть просто черной кошкой? Да — крупной, да — массивной, как мейн-кун, только гладкошерстной, но все-таки кошкой!

И другая странность — она ходит на двух ногах, но если посмотреть обычным зрением — кошка на четырех лапах. Все понимаю — разработчики Игры так сделали. Типа наводит морок, выглядит так, и не иначе, но…вот все-таки? Морок, да, но ведь Настя ее «на ручки» берет, черт подери! КАК?! Куда делся вес?! Она теперь весит не менее пятидесяти килограммов! А если Настя сумела взять ее на руки, значит, не более десяти! Сколько там мейн-куны весят — не знаю. Килограммов восемь, вроде как. Может и больше. Магия, однако.

— А можно она будет кушать с нами, за столом? — попросила Настя, глядя мне в глаза и баюкая самое жуткое чудовище, о котором я знаю в Игре — Пусть с нами, ладно? Она такая славная!

Та-ак…интересно, кикимора может заворожить обыденку? Ну…послала какие-нибудь «лучи любви», и вот — человек уже прислуживает кошке. Впрочем — тогда все кошки умеют слать лучи любви, гипнотизируют глупых людей. А то, ради чего существует человеческий род — обеспечение жизни кошек. Мы прислуга кошачьего племени! Хе хе…

— Если только не будет воровать с наших чашек, и не станет чавкать — серьезно ответил я, и Олька тут же откликнулась:

— Я умею! Я не ворую! Обижаешь!

— Она отвечает! Будто поняла тебя! Ах ты ж умница! Ах ты же красавица! — Настя захлопала в ладоши, а я едва не расхохотался — Олька снова замурчала, забормотала (так это выглядело в обычном мире):

— Красивая самка! Умная самка! Хорошую самку привел, друг!

Я даже вздохнул — оказалось, что ужасно боялся встречи Насти и Ольки. И тут же понял — если бы нечисть убивала обыденок — получился бы такой скандал, что…хмм…а что? Может и убивают, да только до нас информация не доходила. Ведь сколько людей пропадает! Куда они деваются? Может, оказываются в желудке у нечисти? Так-то у них, со слов Феникса, стоит что-то вроде запрета убивать обычных людей. И вообще нападать на них. Но не все этого придерживаются, и кроме того — считается правильным ответить на агрессию. Если ты напал на кикимору — жди беды. Игрок ты, или же обычный человек. Со слов кота кикимора иногда выходит к людям в облике красивой женщины, девушки, и если кто-то на нее покусится, захочет обидеть, или того хуже — пусть пеняет на себя. А вот сама кикимора никуда не пойдет…ну…типа охотиться на людей. Кикиморы вообще обычно привязаны к месту и не удаляются дальше, чем в пределах видимости. Такие случаи как мой практически исключены.

— Она на унитаз ходит! — с восторгом объявила Настя через двадцать минут, после того, как мы позавтракали — И сама спускает воду! Это же какая умная кошка! Я в восторге!

Я вздохнул. Интересно, а как другие Игроки живут с обыденками? Или не живут? Впрочем, им наверное легче — у кого еще есть в фамильярах кикимора? Таких как я небось и нет. Да точно нет! Феникс-то мне так и сказал — я исключение. Странно, почему? Может мой организм оказался устойчивым к крови кикиморы? Она так-то ядовитая…а у меня вот прижилась.

После завтрака Настя уселась за ноутбук, щелкая клавишами и время от времени поглаживая Ольку, устроившуюся рядом на стуле, а я улегся на диван, глядя в потолок и обдумывая свои дальнейшие планы. Ничего не придумав кроме того, что мне надо снять другую квартиру, получше и поинтереснее, я пошел в прихожую, где стоял тырчик, мимо которого можно было пройти только боком, по стеночке. Увы…маленькие строили квартиры, коридоры — вдвоем едва разойдешься. Экономия!

Таак…а может мне дом снять? Ну зачем мне квартира? Арендую коттедж! Дорого, наверное…тысяч пятьдесят, не меньше. Скорее больше. Хмм…глупо как-то платить за аренду такие деньги, будто взял в ипотеку. Но кто мне эту ипотеку даст? Игрок может платить только живой монетой…

Закряхтев, встал с дивана, прошел мимо стола — потрепал бок Ольки, потеребил грудь ойкнувшей Насти — хорошо! То был один, а то…вот есть два существа, которым я не безразличен. Вроде бы и жизнь приобрела осмысленность. Есть ради кого жить. А то…как растение: полили водичкой — поднялся, наступили ногой — помер. Овощ, черт подери!

Первое, что бросилось в глаза, когда вошел в прихожую — сумка. Незнакомая сумка, каких у меня не было. Размером примерно с...хмм…старинный саквояж. Кстати, это и был саквояж — пузатенький такой, кожаный, слегка потертый. Откуда взялся? Ну…если подумать…кто его мог принести? Кто пришел ночью? Олька, конечно. Значит — она притащила.

Хмм…вот как кикимора это проделывает? Исчезает из закрытой комнаты, не оставляя следов, входит в закрытое помещение, и пофиг на то, что в зубах у нее здоровенный саквояж! Кстати, а кто сказал, что в зубах? У нее вообще-то руки теперь есть. Или лапы? Пока что нечто среднее между руками и лапами, но пальцы есть, так что держать сумку может. Надо будет посмотреть — что в сумке.

Хватаю саквояж за ручку, дергаю, поднимая от пола…и едва не падаю! Он легкий, как из пенопласта сделанный! Пустой видать. Вот так кикимора с ним и дошла. С пустым-то нет проблем. Даже если идешь несколько десятков километров от кладбища. Она же не человек, ей тридцать километров пройти — раз плюнуть. Вернее — пробежать. Однако…эта теория не объясняет, как Олька попала в закрытую квартиру. Просочилась! «Котик — это жидкость»

Думаю, куда положить саквояж — наверное в шкаф. Пусть там валяется. Интересно только — зачем Олька тащила его с кладбища. На кой черт мне этот древний, как говно мамонта «кейс»?

Тащусь в комнату. Настя что-то нащелкивает по клавишам, высунув между пухлыми губами кончик розового языка, Олька лежит рядом, внимательно глядя за действием моей подружки, а в кухне мелькнул силуэт домового, перемещающегося с такой скоростью, что даже я едва сумел его заметить. Или это не от скорости едва заметил, а от способности домовых скрываться? Отводят глаза, мерзавцы. Обычный человек может их увидеть, но только краем глаза, на периферии зрения. И конечно же подумает: «Привиделось!».