Игра без правил

Глава 7

Проснулся я с тяжелой головой, и очень плохим настроением. Под утро опять что-то приснилось, и такое гадкое, что вечерний сон с мерзкими девками, страдающими (или наслаждающимися?) полным отсутствием социальной ответственности, показался бы веселой, доброй сказкой. Вкратце: откуда-то лезли мерзкие чудовища, очень похожие на Вия из первого, советского фильма, и я отбивался от них немногочисленной посудой, предоставленной мне щедрой Игрой. Чашки, блюдца, блюда — все эти снаряды разбивались о морды тварей, не нанося им ни малейших повреждений, и если бы не моя бесстрашная Олька — не знаю, чтобы со мной случилось. Кикиморка выскочила вперед, и за считанные секунды разобралась с поганым воинством, искусав им бородавчатые морды, а потом, уже бегущим, и бегемотоподобные зады.

Когда проснулся — кота в квартире не было. Куда подевался, как из нее вышел — не знаю. Портал открыл, что ли. Или умеет проникать сквозь твердые преграды. Теперь я уже ничему не удивлюсь.

Только собрался пойти нагреть себе чашку борща, на кухне грохнуло, покатилось, и в душу вкралось подозрение…нехорошее такое подозрение! Я откинул простыню, которой накрывался, рванул на кухню, открыл дверь, шагнул, и…шлеп-бах! — покатился по линолеуму, крепко приложившись спиной и затылком. Так, что у меня в голове зазвенело. Жир, даже застывший, работает как смазка для босых ступней. Все равно как на лед вышел. И прежде, что войти в состояние «грогги», успел заметить толстый зад в потертых штанах еще советского изготовления (я такие на помойке видал!), втискивающийся куда-то под мойку.

— ААА! — сказал я, бухаясь затылком о пол.

— Шшш! — сказала кикимора, отважно бросаясь вслед за агрессором.

— Иии! — послышался из-под мойки визг владельца толстого зада.

Все. Борща нет. На полу сиротливо валяется кусок мяса на кости, с явными следами злодейского надкуса.

— Проклятый бродяга! — услышал я голос справа от себя, посмотрел, и обнаружил человечка в спортивном костюме, вернее — домового в спортивном костюме. Яков, как он представился. Яшка, в общем.

— Что за бродяга? — автоматически поинтересовался я, осторожно ощупывая голову.

— Федька это…домовой! — вздохнул Яков — хозяйка квартиры померла, а новые хозяева возьми, да и пригласи попа. Он святой водой обрызгал, молитвы почитал, и…все. Выгнал Федьку. И куда ему пойти? И жрать тоже хочется. Вот он и лазит по чужим квартирам, ворует, пакостит понемногу. Так-то он незлой, только руки растут из задницы — то уронит чего-то, то разобьет. Если бы половчее был, так бы никто и не ругался, но этот дурак не умеет потихоньку.

Тут послышалась возня, пластик, прикрывающий колена мойки отошел в сторону, и на свет появилась кикимора, которая пятясь и урча тащила за собой причитающего и хнычущего мужичонку неопределенного возраста. Ему можно было дать от пятнадцати до пятидесяти лет возраста — ростом всего сантиметров двадцать, с бочкообразным телом и круглым, розовым лицом он походил на какого-то мультяшного персонажа. Только не помню — на какого. Антошка? Ну если только мордой… Но вообще, отторжения человечек не вызывал, довольно-таки симпатичный, вызывающий доверие сущел. Глаза огромные, темные, и очень испуганные — плюшевая игрушка, да и только!

— Сильна малышка! Что твой трактор «Фордзон»! — уважительно заметил домовой Яков — Хозяин, ты хочешь Федьку ей скормить? Жалко дурака…но вообще-то в дому поспокойнее станет. Всем надоел!

— А ты откуда про «Фордзон» знаешь? — удивился я такой осведомленности домового.

— Ооо…я много чего знаю! — усмехнулся Яков — Вообще-то я раньше в деревне жил. И трактор видел, Фордзон этот самый. Потом, когда хозяева переселились в город — они меня с собой забрали. Вот теперь в городе живу. Несколько квартир уже сменил! Старые хозяева помирают, так я за новыми перехожу, в новый дом. Нам ведь без дома никак. Главное, чтобы не прогнали, как Федьку. Обидно же!

— А вы что, нечистая сила, раз вас святой водой можно изгнать? — заинтересовался я.

— Хозяин…а ты дай определение нечистой силе — подмигнул домовой — Что такое чистая, а что нечистая сила. Сможешь?

— Ну…нечистая — от дьявола, зло творит — не сдался я — Чистая сила — от бога. Что тут сложного?

— Вот ты ешь говядину (домовой указал на погрызенный кусок мяса) — это чистое дело?

— Да знаю, знаю — скривился я — Сейчас начнешь: «А с точки зрения коровы?!» Мол, нее бывает ничего однозначного черного и белого. Слыхивал, знаю. Только чушь это все. Вспомни концлагеря, лагеря смерти. Что, там тоже белое было?

— Мда…срезал! — признался домовой — но тогда вспомни и куриный ад. Ну да, ваши фермы, где растят и убивают кур. И свинофермы. Я тебе посоветую…ну чисто так, как другу…не углубляйся в эти размышления. Иначе ни кур есть не сможешь, ни свинину…а потом и овощи в глотку не полезут. Никогда не слышал, как кричат цветы, когда их срывают? То-то же…еще услышишь. Ну что, убьем Федьку? Хватит ему беспризорничать?

Я посмотрел на грустного домовенка, который сидел на полу, вытирая нос грязными руками, и сердце мое невольно сжалось. Может он и нечистая сила, но…вот как его, такого, убить? У меня рука точно не поднимется. Но и без обеда больше оставаться не хочется. Опять же — голова болит, спиной тоже неслабо приложился, и весь, как есть — в говяжьем жиру. Воняю — будто рабочая столовая.

Кикимора заворчала, обернулась на меня, и ткнула в Федю пальцем. Мол, что с ним делать? Порешить, или пусть пакостит?

— Яша…вы вдвоем уживетесь? — со вздохом спросил я у своего домового — Или все-таки порешить его?

— Ну…так-то жалко дурака — солидно заметил домовой, усаживаясь на непонятно откуда взявшийся маленький табурет — Но он непотребство творит! Вот, хозяина обеда лишил! Мясо почти все съел!

— Кушать хотелось! — пискнул Федя — Вы меня все гоните! А куда мне деваться?! На помойку, с крысами объедки делить?! А я так-то домашний! Я дом хочу! Я без дома не могу! Ну что, что я могу поделать?!

Домовой вдруг зарыдал, размазывая грязь по лицу, и снова сердце у меня засбоило. Ну черт подери, я же не зверь!

— Так-то уживемся — снова начал говорить Яша — Ежели слушаться будет! Будешь слушаться, Федька?

— Буду! Если кушать дадите! — пискнул Федя, сразу перестав рыдать — И если мучить не будете!

— Это как — мучить? — не понял я — Каким образом?

— Да всякие Игроки бывают — вздохнул Яша — Одного домового Игрок до смерти замучил. Был у нас в сороковой квартире один…некромант. Вот ему для зелья нужна была кровь друга, да еще и замученного до смерти. Он своего домового и замучил. Как вспомню — так вздрогну. Так кричал, так кричал бедолага!

— А вы что? — содрогнулся я — Не могли помочь?

— А как мы поможем? Мы не можем сами по себе помогать! Вот если хозяин пошлет, задание даст, тогда — да. И то не всегда. Мы же часть Игры, мы не можем сами по себе.

— А сейчас живет в той квартире…этот гад? — спрашиваю осторожно, вроде как меня не очень интересует.

— Нет, не живет! А если бы жил — я бы тебе не советовал к нему лезть. Он некромант сорокового уровня. А у тебя…десятый! Прихлопнет — только щелкнешь, как таракашка.

— Десятый? — удивляюсь я — Неужто, набрал? Ах да…я же отключил оповещение. Ладно. В общем, так: Федя, остаешься в этой квартире младшим домовым. На тебе — чистота и порядок под чутким руководством Яши. Понял?

— Понял! — радостно шмыгнул Федя.

— Чтобы вот это все с пола убрал, и чтобы по кастрюлям без разрешения не лазил! Яша, расскажи ему правила поведения в моей квартире. И вот еще что…пусть вымоется. Грязный, как с помойки!

— Так в отдушине ночую, откуда бы мне быть чистым? — тихонько буркнул Федя — Домовые-то меня не пускают!

— Все, теперь ты живешь здесь! — хлопаю я по коленке — И чтобы квартира блестела! А я принесу что-нибудь поесть. Кстати, чисто интересно, а когда у квартиры, или дома нет хозяина — что едят домовые?

— Ничего — отвечает Яша — Мы спим. Впадаем в спячку. Пока не появится хозяин…

***

Поехал на такси. Таскать тырчик с этажа на этаж не очень хочется — перепачкаешься, да и просто лень, по жаре-то. Прежде чем сесть в машину убедился, что водитель обычный человек с такой страшной рожей, что точно — никакого отношения к Игре не имеет. Машина провоняла потом, табачным дымом и, почему-то, блевотиной. Так что получить «перо» в бок можно не опасаться.

Кикимору хотел оставить дома, но она активно запротестовала — щурила глаза, шипела, бормотала непонятное, но явно малоцензурное, ибо с таким выражением ничего цензурного точно не говорят. Пришлось положить ее в полотняную сумочку-авоську, которая нашлась в этой квартире (Откуда — не знаю. Просто висела на кухне, и все тут). Теперь кикимора лежала у меня на коленях, время от времени выглядывая и довольно улыбалась. Или щерилась — это уж с какой стороны посмотреть.

Водитель — немолодой мужик то ли татарин, то ли казах в трико и майке-сетке время от времени поглядывал на существо в авоське, а у перекрестка, гда остановил свою «девятку» на красный свет, поскреб небритый подбородок и неожиданно тепло сказал:

— Я тоже лублю кошек! Красивый кошка! Глаз горыт! У нас тры кошка! Мышь ловят, ящерка! Дети лубят!

Я вначале не понял, а потом врубился — это что, люди видят кикимору кошкой? Интересно, какой? И тут же лежащее у меня на коленях существо вдруг превратилось в милую черную кошечку с забавно полуулыбкой на мордочке. Похоже, что каждый раз, когда я глядел на кикимору, видел ее зрением игрока.

Наездил на сто пятьдесят рублей — отдал двести. Может водила просто хороший психолог и давил на нужные кнопки, может он и правда любит кошек, но в любом случае — мне понравились его слова, а значит — пускай радуется маленькой, но плюшке. Вот только если бы он мылся почаще, да в машине прибирался…но…это уже совсем другая история.

Уселся на скамейку у дома, и долго сидел, не решаясь подняться в квартиру. Ну вот что я скажу родителям? «Здравствуйте, это я, ваш сын — вернулся?». Папка ведь и в морду может дать, он мужик резкий. Скажет — аферисты пришли, решили поиграть на нервах родителей, денег выманить. Обидно будет, до-чертиков. Не буду же я драться с отцом!

Пока решал, пока думал — запиликала дверь подъезда, и…отец с матерью! На поводке — Монька, скотч-терьер. Я его недолюбливал — избалованная псина, вредная. Но обрадовался как родному. Все-таки своя собачатина, родная!

Родители медленно пошли от подъезда, поддерживая друг друга под руки, я смотрел за ними искоса, чтобы не привлекать внимание. Сердце стучит, губу закусил так, что опомнился, когда во рту появился вкус крови. Впору вскочить, броситься к ним, крикнуть:

«Это же я, я! Не надо плакать! Не надо так переживать! Я живой, мои дорогие! Живой!»

И логикой понимаю — нельзя. Точно — нельзя! И не логикой — тоже понимаю. В голове — звенит, будто включили сигнализацию. Боюсь, что если я сейчас к ним подойду, начну втирать про Игру…могу и не дожить до светлого будущего. Какого будущего? Да кто ж его знает…светлого, ясного, красивого!

— Гав! Гав! — Монька вдруг бросился ко мне, завиляв хвостом, поставил лапы на мои колени и попытался облизать лицо. Мама не удержала — он так рванулся, что чуть ее не опрокинул. Я автоматически погладил пса по голову, удостоившись дорожки слюней на запястье, и только шипение из пакета, лежащего рядом со мной, привело меня в чувство и я не назвал псинку по имени.