Хаски и его учитель белый кот. Том 1

Глава 52. Этот достопочтенный даже не появился на сцене

Сюэ Чжэнъюн упражнялся с мечом на горе Бэйфэн[1], когда над ним проплыл цветок крабовой яблони.

[1] 北峰 běi fēng бэйфэн «северный пик»; 北 běi бэй — север; потерпеть поражение.

— Ха! — хмыкнул он и, вытерев пот платком, подхватил цветок. Яблоневый портал для связи Юйхэна? Даже не потрудился прийти лично? Когда он стал таким ленивым?

Несмотря на это, глава Сюэ снял золотой сгусток света с тычинок и поместил его в ухо.

Раздался странный детский голос:

— Глава ордена, пожалуйста, оставьте дела и приходите в Павильон Алого Лотоса...

Когда Сюэ Чжэнъюн сошел со своего меча перед резиденцией Чу Ваньнина, на какое-то время он потерял не только дар речи, но и способность здраво мыслить.

В павильоне у пруда с лотосами стоял ребенок, которому было не более шести лет. Заложив руку на спину, он мрачно смотрел на листья лотоса. Весь его облик, от профиля до выражения ледяных глаз, излучал мороз и холод. На нем была надета та же одежда, что вчера была на Чу Ваньнине, но для такого малыша все вещи были слишком велики. Рукава волочились по земле, а из-за длинного подола он был похож на большехвостую рыбу из пруда.

Сюэ Чжэнъюн: — ...

Ребенок обернулся. «Если ты засмеешься, я умру со стыда», — практически было написано у него на лице.

Сюэ Чжэнъюн не выдержал:

— Ха-ха-ха!

Ребенок сердито сказал:

— Над чем смеетесь? Это не смешно!

— Не то, чтобы я хотел посмеяться над тобой. А-ха-ха-ха! Я же просил тебя показать рану старейшине Таньлану, но ты отмахнулся... Ха-ха-ха-ха... Я сейчас лопну от смеха и так нелепо умру… Ха-ха... — Сюэ Чжэнъюн хохотал, держась за живот обеими руками. — Я… я никогда не видел ребенка с таким убийственным взглядом, ха-ха-ха...

Этот ребенок был не кто иной, как Чу Ваньнин, который проснулся и обнаружил, что его тело уменьшилось и помолодело. Лоза, пронзившая его плечо на озере Цзиньчэн, должно быть, несла в себе какое-то магическое проклятие, превращающее тех, кто был ранен ею, в маленьких детей. К счастью, духовные силы Чу Ваньнина остались с ним, иначе он бы точно умер, не перенеся такого стыда.

Отсмеявшись, Сюэ Чжэнъюн сходил за одеждой подходящего размера, которую носили младшие ученики Пика Сышэн.

После переодевания Чу Ваньнин перестал выглядеть так нелепо. Он поправил защитные пластины на руках, оправил серебристо-синюю форму ученика и яростно стрельнул глазами в Сюэ Чжэнъюна:

— Если глава посмеет кому-нибудь рассказать, я прикончу его.

Сюэ Чжэнъюн засмеялся:

— Не скажу, не скажу. Но что ты собираешься с этим делать? Я ничего не знаю об исцелении! Нужно, чтобы кто-то осмотрел тебя. Как насчет того, чтобы попросить старейшину Таньлана прийти?

Чу Ваньнин негодующе взмахнул руками, но обнаружил, что рукава униформы маленького ученика были тесными и облегающими, поэтому размахивать ими не имело того впечатляющего эффекта, что раньше. Он еще больше разозлился:

— И что глава попросит его сделать? Посмеяться надо мной?

— Тогда как насчет того, чтобы я пригласил жену?

Чу Ваньнин поджал губы и ничего не сказал. Похоже было, что он все еще обижен.

— Если ты ничего не скажешь, я буду считать, что ты согласен?

Чу Ваньнин только повернулся к нему спиной. Сюэ Чжэнъюн знал, что Юйхэн был в плохом настроении, но зрелище было действительно слишком забавным. Он попытался сдержаться, но, в конечном счете, потерпел неудачу, и снова разразился громким смехом.

Чу Ваньнин призвал Тяньвэнь и сердито выдохнул:

— Снова смеетесь!

— Я не смеюсь, не смеюсь. Я пойду, позову жену, а-ха-ха-ха-ха.

Сюэ Чжэнъюн убежал и вскоре вернулся с обеспокоенной супругой. Госпожа Ван была ошеломлена видом Чу Ваньнина. Ей потребовалось некоторое время, прежде чем она, наконец, смогла с недоверием произнести:

— Старейшина Юйхэн …

К счастью, госпожа Ван была добрым и сострадательным человеком, в отличие от своего бесцеремонного мужа. Она задала Чу Ваньнину несколько вопросов, осматривая его, затем мягко сказала:

— Циркуляция духовной энергии старейшины и его физическое состояние соответствуют норме. Кажется, ничего не изменилось, кроме того, что он превратился в ребенка.

Чу Ваньнин спросил:

— Госпожа знает способ, как обратить это?

Госпожа Ван покачала головой:

— Травма старейшины была вызваны древнейшим Духом Ивы. Наверное, второго такого случая в мире нет. Так что я не знаю, как с этим бороться.

Ошеломленный Чу Ваньнин опустил ресницы и на некоторое время потерял дар речи.

Госпожа Ван не могла вынести этого зрелища и поспешно сказала:

— Старейшина Юйхэн, судя по тому, что я видела, наиболее вероятной причиной вашего нынешнего состояния является то, что эта лоза, вероятно, содержала эликсир самовосстановления ветвей, который и попал в вашу рану. Вряд ли это проклятие, иначе оно проявилось бы иначе и гораздо раньше. Думаю, в ваше тело попало совсем небольшое количество восстанавливающего эликсира, поэтому его действие проявилось в результате вашего ежедневного переутомления. Как насчет того, чтобы отдохнуть несколько дней, и посмотреть, не изменится ли что-нибудь?

Чу Ваньнин некоторое время молчал, обдумывая услышанное, потом вздохнул:

— Скорее всего, так и есть. Спасибо, госпожа.

— Не за что.

Госпожа Ван еще раз внимательно оглядела его:

— Никто не сможет опознать старейшину, если он сам не скажет.

Она не ошиблась, даже сам Чу Ваньнин уже забыл, каким он был в пять или шесть лет. Глядя на свое отражение в озере, если не считать некоторого сходства в чертах лица, он не был похож на взрослого себя. Наконец, чувствуя себя немного лучше, он посмотрел на Сюэ Чжэнъюна и сказал:

— Глава, я собираюсь уединиться в Павильоне Алого Лотоса на несколько дней. Пожалуйста, позаботьтесь о моих учениках.

— О чем ты? Сюэ-эр — мой сын, Жань-эр — мой племянник, а Ши Мэй — ученик на Пике Сышэн. Конечно, я позабочусь о них, — с улыбкой сказал Сюэ Чжэнъюн. — Ты должен больше заботиться о себе.

Но прошло три дня медитаций, а его тело все еще не вернулось к своему первоначальному виду. Чу Ваньнин не мог не переживать на этот счет и был совершенно не в состоянии сосредоточиться на «отдыхе и заботе о своем здоровье», как просила его госпожа Ван.

В тот день с наступлением сумерек Чу Ваньнин, наконец, не мог больше в одиночестве переживать это тревожное чувство. Медитация все равно не способствовала обретению душевного равновесия. С таким же успехом он мог бы пойти прогуляться по горе Наньфэн и немного развеяться.

Время обеда уже прошло, а вечерние занятия еще не начались. Дорожки, галереи, мосты и павильоны Пика Сышэн были заполнены учениками. Никто не обратил на него никакого внимания. Чу Ваньнин побродил немного по территории ордена, а затем отправился в бамбуковую рощу возле Платформы Шаньэ.

У каждого старейшины было свое любимое место для совершенствования. Иногда они брали туда и своих учеников для практических занятий. Эта бамбуковая роща была таким местом для Чу Ваньнина.

Воздух наполнился тихим шелестом бамбуковых листьев. Чу Ваньнин поймал лист и приложил к губам. Нежная музыка разлилась в наполненном тенями воздухе. Простые и безмятежные звуки успокоили его взволнованный ум. Но вскоре он услышал звук шагов.

— Привет, малыш.

Чу Ваньнин открыл глаза.

Это был стройный и длинноногий Сюэ Мэн с Лунчэном, поблескивающим в руке.

— Я собираюсь здесь попрактиковаться с мечом, лучше тебе исчезнуть куда-нибудь отсюда, — высокомерно сказал он.

Брови Чу Ваньнина изумленно приподнялись. Довольно странное чувство, когда твой ученик командует тобой. Обдумав это, он сказал:

— Я буду музицировать, а ты практиковаться с мечом. Никто никому не помешает.

Сюэ Мэн сказал:

— Как это возможно? Быстрее уходи, мой клинок может поранить тебя.

— Ты не сможешь ранить меня.

Терпение Сюэ Мэна иссякло, и он рявкнул:

— Не говори, что я не предупреждал тебя. Если ты получишь травму, это будет не моя вина, — Лунчен вышел из ножен с сочным звуком, похожим на шипение летучего змея Тэншэ, взмывшего из морской пучины в небеса.

Еще мгновение, и меч стал танцующей тенью в руке Сюэ Мэна. Меч был похож на радугу, танцующую причудливый танец с бамбуковыми листьями, разрезая каждый в мелкую зеленую стружку. Коснуться едва-едва, срезать легким движением и, подхватив как снежинки на ветру, закончить одним росчерком.

Он не пятилетний мальчик, играющий с ножиком. Даже пятидесятилетний совершенствующий похвалил бы его стиль владения мечом.

Но даже когда Сюэ Мэн прошел через десять форм, ребенок все еще просто сидел на своем камне, играя на листе, как будто ничего удивительного или даже просто достойного его внимания перед ним не происходило.

Раздраженный Сюэ Мэн вложил свой клинок в ножны и спрыгнул с верхушек бамбуковых зарослей, легко приземлившись перед Чу Ваньнином.

— Ребенок!

— ...

— Эй, малыш, я с тобой разговариваю.

Чу Ваньнин опустил лист и, медленно открыв глаза, бесстрастно посмотрел на него:

— Что? Разве твой Учитель не учил тебя быть вежливым, когда разговариваешь с людьми? Не стоит называть меня «Эй»… У меня имя есть.

— Откуда мне знать, как тебя зовут? — Сюэ Мэн собирался быть милым, но злые слова ребенка испортили его настроение. — У клинка нет глаз, так что убирайся в сторону, прежде чем он отрубит тебе голову.

Чу Ваньнин ответил с безразличным видом:

— Если можешь случайно отрубить мне голову, чем ты вообще занимался все эти годы?

— Ты!

Как так вышло, что любимец небес Сюэ Мэн был унижен ребенком? И кем! Младшим учеником, рост которого был ниже его бедра. Ему было стыдно и досадно. Юноша сердито выкрикнул:

— Как ты смеешь так со мной разговаривать!? Ты знаешь кто я?!

Чу Ваньнин мягко взглянул на него:

— И кто ты?

— Я молодой господин Пика Сышэн, — Сюэ Мэн чуть не задохнулся от негодования. — Ты даже этого не знаешь?

Уголки губ Чу Ваньнина слегка приподнялись. Улыбка смотрелась бы очень насмешливой на его взрослом лице, а на детском, очаровательном личике выглядела еще более иронично.

— Молодой господин, ты еще не стал хозяином ордена, так почему я должен знать о тебе?

— Ты… ты… ты как смеешь так говорить?!

— Перестань задаваться и иди тренируйся с мечом, — сказав это, Чу Ваньнин опустил свои длинные ресницы и поднес лист к губам. Нежная медленная мелодия свободно полилась над бамбуковой рощей то взлетая, то падая вместе с ветром.

Любимец Небес был в ярости. Издав гневный крик, он бросился по направлению к спокойно музицировавшему ребенку. Но, как бы ни злился Сюэ Мэн, бить детей было против его принципов, поэтому под безмятежную мелодию он мог только безжалостно рубить верхушки бамбуковых стеблей.

Его клинок был быстрым и яростным, несколько вспышек — и десятки бамбуковых стволов были срезаны. Острые щепки полетели в разные стороны. Против врага они стали бы смертельно опасным дождем из сотен тонко заточенных лезвий. Более чем достаточно, чтобы преподать урок маленькому наглецу.

И все эти щепки теперь летели прямо на голову Чу Ваньнина. В последний момент Сюэ Мэн спрыгнул с верхушек бамбука, чтобы убрать этого нахального ученика с линии удара.