Хаски и его учитель белый кот. Том 1

Глава 5. Этот достопочтенный не крал[1]

[1] 偷 tōu тоу — украсть; отлынивать; поступить подло; вступить в тайную половую связь.

Зал Даньсинь[2] был ярко освещен изнутри.

[2] 丹心 dānxīn даньсинь — «верное сердце».

Когда Ши Мэй оставил их, озадаченный Мо Жань проследовал в здание за Сюэ Мэном. Одного взгляда хватило, чтобы он понял, в чем дело.

Оказывается, все из-за этой членодевки[3], Жун Цзю!

[3] 二倚子 èryǐzi эрицзы «на две стороны склоняющийся человек» — сленг: гермафродит; уничижительный термин на северном диалекте, первоначально так именовали не только мужчин, но и женщин с физическими аномалиями половых органов.

Перед уходом Мо Жань украл у него всего несколько слитков серебра[4], нокто бы мог подумать, что у этой шлюхи хватит храбрости прийти разыскивать его на Пик Сышэн.

[4] 银两 yínliǎng иньлян — серебряный лян (таэль) — серебряные слитки, служившие денежной единицей в Древнем Китае. Рыночный лян равен 50 граммам или одной десятой цзиня.

В данный момент Жун Цзю, прильнув к рослому и довольно крупному мужчине, рыдал у него на груди так, что слезы лились дождем[5]. Когда Мо Жань с Сюэ Мэном вошли в зал, его рыдания стали на три тона выше. Казалось, если бы мужчина рядом с ним не поддерживал его, у него бы пена пошла ртом, и он свалился в обморок.

[5] 梨花带雨 líhuā dài yǔ лихуа дай юй «дождем осыпаются цветы груши» — слезы красавицы льются ручьем.

На возвышении за жемчужным занавесом сидела хрупкая женщина, которая выглядела немного растерянной.

Даже взглядом не удостоив эту пару сучьих педиков[6], Мо Жань сначала решил отдать дань уважения даме, сидящей на возвышении:

[6] 狗男男 gǒu nánnán гоу наньнань «кобели-геи» — собачьи пидорасы.

— Тетя, я вернулся.

Женщиной на возвышении оказалась госпожа Ван[7], уважаемая супруга хозяина Пика Сышэн.

[7] 王夫人 wáng fūrén ван фужэнь — «супруга/госпожа княгиня».

В отличие от многих сильных женщин, которые, ни в чем не уступая своим мужьям, твердо держали власть в доме в своих нежных руках, эта женщина была очень мягкой и далекой от мирской суеты хранительницей семейного очага, которая редко лезла в дела мужчин. В отсутствие мужа, когда какие-то посторонние люди с претензиями ворвались к ней в дом среди ночи, она совсем растерялась, не зная, что предпринять.

— А-Жань, наконец-то ты пришел, — робко позвала она.

Мо Жань сделал вид, что не замечает жалобщиков, и с улыбкой сказал:

— Уже так поздно, а тетушка все еще не спит? Зачем меня искали?

— Э... Вот этот господин Жун, он говорит… что ты взял его деньги?

Эта женщина была очень порядочной и стыдливой, поэтому постеснялась упомянуть, что Мо Жань ходил в бордель, сделав акцент на другом, по ее мнению, менее постыдном поступке.

Мо Жань удивленно оглянулся:

— У меня что, денег мало, зачем мне брать чужое? Кроме того, эти господа мне не знакомы. Мы встречались?

Рослый господин холодно усмехнулся:

— Я простой человек по фамилии Чан[8], старший сын в семье купцов. Такие торговцы как мы не обращают внимание на условности, поэтому можете называть меня просто почтенный Чан-да.

[8] 常 cháng чан — обычный/постоянный; 常大 cháng dà чан-да — «почтенный/старший Чан».

Мо Жань слегка улыбнулся и как всегда перевернул все с ног на голову, решив покаламбурить:

— О, вы тот самый Дачан[9], давно хотел с вами познакомиться! Прошу прощения за мою невнимательность! Тогда тот другой человек…

[9]大常 dàcháng дачан — «слишком часто»; чиновник-распорядитель обрядами в храме предков императора. От переводчика: звучит также как 大肠 dàcháng — анат.прямая кишка.

Почтенный «Дачан» ответил:

— Хе-хе-хе, молодой господин Мо, вы еще можете прикидываться дурачком и утверждать, что видите меня впервые, но в этом месяце из тридцати дней пятнадцать вы ночевали в комнате Жун-эра. Вы ослепли? Как можно не узнать его?

Ни один мускул не дрогнул на лице Мо Жаня. С улыбкой взглянув на Жун Цзю, он заявил:

— Это наговор, я приличный человек, а не какой-нибудь извращенец! Я не мог провести ночь ни с тремя, ни тем более с девятью детьми[10]!

[10] От переводчика: Мо Жань опять каламбурит, нарочно искажая слова господина Чана:

儿 эр ér — «ребенок», а также приставка к имени, придающая ему уменьшительно-ласкательное значение; Мо Жань дословно говорит «Я не мог спать с Сань-эром и Цзю-эром», где 三儿 сань эр sān ér — «три ребенка» 儿的 jiǔér цзю эр — «девять детей».

Жун Цзю покраснел от гнева и еще крепче прижался к груди господина Чана, поливая его одежду горючими слезами:

— Мо… молодой господин Мо, я знаю, что мой статус очень низок и в приличном обществе нет места таким, как я, поэтому никогда не смел требовать многого. Я... я бы не решился прийти сюда, если бы вы не нанесли мне такую большую обиду… а теперь вы... вы говорите, что не знаете меня... я… я…

Играя роль несправедливо обиженного, Мо Жань возмущенно парировал:

— Я в самом деле понятия не имею, кто ты. Я даже не знаю, мужчина ты или женщина. Не понимаю, каким образом мы могли с тобой встречаться?

— Еще вчера ночью господин Мо пользовался моими услугами, как можно так быстро охладеть? Господин Чан, господин Чан, пожалуйста, заступитесь за меня! — еще крепче вцепившись в человека по фамилии Чан, он заплакал навзрыд.

Лицо Сюэ Мэна, все это время слушающего эти речи, сначала посерело, а потом стало багрово-красным, нахмуренные брови судорожно дернулись. Если бы не его статус молодого хозяина, который, несмотря ни на что, должен быть сдержанным и вежливым с гостями, он бы уже давно спустил с горы этих сучьих пидорасов.

Господин Чан погладил Жун Цзю по голове, мягко произнес несколько слов утешения, после чего поднял голову и сурово произнес:

— Госпожа Ван, Пик Сышэн известен как праведная духовная школа, однако молодой господин Мо — подлый и низкий человек! Жун-эр тяжело трудился, чтобы заработать эти деньги и выкупить себя из публичного дома, а сейчас он остался без медяка в кармане. Этот юноша не только плохо обращался с Жун-эром, но и отнял его потом и кровью заработанное имущество. Моя семья Чан не взращивает небожителей, однако мы честные торговцы, а богатство и хорошая репутация могут открыть многие двери. Если эта благородная школа не удовлетворит нашу жалобу, я сделаю все, чтобы вашему ордену не было места в землях Сычуани!

Растерявшаяся от такого напора Госпожа Ван поспешила ответить:

— Э… господин Чан, пожалуйста, не гневайтесь. Я… я…

Мо Жань про себя холодно усмехнулся, видимо эта семья торгашей солью достаточно богата, но при этом этот господин «Дачан» не мог сам выкупить Жун Цзю, вынуждая его продавать себя. По-любому, здесь что-то нечисто.

Однако эти мысли никак не отразились на его лице. Широко улыбнувшись, Мо Жань сказал:

— Оказывается, глубокоуважаемый Дачан — человек состоятельный, старший сын купца из Ичжоу. Ох, вы умеете себя подать, так внушительно и впечатляюще! Очень польщен нашим знакомством! Восхищаюсь и преклоняюсь перед вами!

На лице «почтенного Дачана» тут же появилось высокомерное выражение:

— Хм, хорошо, когда человек знает свое место! Раз уж мы во всем разобрались, молодой господин Мо, признайте свою ошибку и впредь не напрашивайтесь на неприятности. Вещи, что забрали у Жун-эра, можете вернуть прямо сейчас?

Мо Жань рассмеялся:

— Странный вы человек. Исходя из ваших же слов, чтобы заработать, ваш Жун-эр каждый день принимает множество «гостей». Даже если у него что-то пропало, почему в этом обвиняют именно меня?

— Ты!.. — Господин Чан заскрежетал зубами, но в итоге все же смог взять себя в руки и изобразил улыбку. — Ладно, я сразу понял, что он будет отпираться и изворачиваться! Госпожа Ван, вы же сами видите, как неразумно ведет себя молодой господин Мо. Несмотря на свою вину, он не желает признаваться. Я больше не могу тратить время на разговоры с ним. Вы, как хозяйка ордена, должны решить эту проблему!

Госпожа Ван, в самом деле, была женщиной простодушной и неконфликтной, поэтому от такого давления она разволновалась еще больше и заговорила сбивчиво и сумбурно:

— Я… А-Жань… Мэн-эр…

Увидев, что его мать находится в затруднительном положении, Сюэ Мэн решительно выступил вперед:

— Господин Чан, на Пике Сышэн строгая дисциплина, если ваши слова правдивы, и Мо Жань действительно позарился на чужое и прелюбодействовал, он, конечно, будет строго наказан. Но пока вы обвиняете его лишь на словах, есть ли у вас доказательства его проступка?

Господин Чан усмехнулся:

— Зная, что от вашего ордена всего можно ожидать, я поспешил предъявить наши требования госпоже Ван до возвращения Мо Жаня, – прочистив горло, он начал перечислять, — Слушайте внимательно: у Жун-эра пропало два ху[11] жемчуга, десять серебряных слитков, пара золотых браслетов, пара заколок из жадеита и нефритовая подвеска в виде бабочки. Достаточно обыскать Мо Жаня, чтобы убедиться в моей правоте.

[11] 斛 hú ху — мера сыпучих или жидких тел, равная 51,77 л, т.е. 2 ху = 103,5 литра.

Мо Жань перебил его:

— С чего вдруг вы будете меня обыскивать?

— Я же говорил, на воре и шапка горит, — господин Чан приосанился и, гордо вскинув подбородок, заявил, — госпожа Ван, какое наказание на Пике Сышэн положено за разврат и воровство?

Женщина прошептала:

— Это… делами ордена занимается мой муж, я правда… на самом деле… я не знаю…

— Отнюдь, погодите-ка, я думаю, что госпожа прекрасно знает, но намеренно не говорит, чтобы выгородить своего племянника. Ха-ха, никогда бы не подумал, что Пик Сышэн такое грязное и порочное место…

— Все, хватит! Моя тетя сказала, что она не знает, значит она не знает. Может прекратите давить на беззащитную женщину?

Наконец, даже у Мо Жаня лопнуло терпение. Ему донельзя наскучил весь этот фарс. Даже обычная озорная улыбка стекла с его лица, когда он повернулся, чтобы взглянуть на эту мерзкую парочку.

— Хорошо, я разрешу себя обыскать, но если вы ничего не найдете, то какое наказание понесете за эти непристойные речи и клевету?

— Тогда я сразу же принесу господину Мо свои искренние извинения.

— Хорошо, — радостно согласился Мо Жань, — но при одном условии! Если ничего не найдете, я приму ваши извинения, но только если на коленях спуститесь с Пика Сышэн.

Заметив, с какой уверенностью говорил Мо Жань, господин Чан заподозрил неладное.

Он с детства завидовал совершенствующимся и сам страстно желал стать бессмертным, но, увы, Небеса не наделили его нужными для этого талантами, так что в итоге у него ничего не вышло.

Несколько дней назад до него дошел слух, что его старый любовник Жун Цзю смог снискать расположение молодого господина Мо с Пика Сышэн. Встретившись с Жун Цзю, он быстро сговорился с ним, чтобы тот нашел способ отнять духовную базу Мо Жаня и передать ему. За это господин Чан обещал выкупить Жун Цзю из публичного дома и ввести в свою семью, обеспечив ему защиту и безбедную жизнь до конца дней.

Господин Чан мечтал стать бессмертным, Жун Цзю хотел стать богатым, так что эти оборотни легко нашли общий язык и вступили в преступный сговор.

В прошлой жизни Мо Жань попался в их коварную ловушку. Хотя впоследствии он смог восстановить свою духовную базу, ему пришлось до дна испить горькую чашу страданий. В этой жизни эта парочка сильно просчиталась на его счет, с лихвой пожав то, что посеяла[12]. К удивлению Жун Цзю, характер Мо Жаня вдруг резко поменялся. Еще несколько дней назад пьяный и довольный он нежился в любовном гнездышке, осыпая любовью и лаской Жун-эра и его «маленького брата», а этим утром непонятно с чего взбеленился, безжалостно трахнул его два раза, потом ограбил и пустился в бега.