Хаски и его учитель белый кот. Том 1

Глава 56. Этот достопочтенный лепит пельмени

Этот вопрос застал Мо Жаня врасплох.

Скучаю ли я по нему?

Несмотря на глубокую обиду, нанесенную ему в прошлой жизни, в этой ему, по факту, нечего было предъявить Чу Ваньнину. Наоборот, учитель неоднократно защищал его в опасных ситуациях и страдал от множества ран, полученных по его вине.

Мо Жаню потребовалось некоторое время, чтобы медленно произнести:

— Хм… Он был ранен несколько раз и всегда из-за меня… — Чу Ваньнин внешне спокойно выслушал его слова, но внутри чувствовал как по сердцу растекается тепло. Он хотел сказать что-то хорошее Мо Жаню, но в этот момент тот произнес вторую часть предложения. — Эта его забота — слишком тяжелая ноша для меня. Я только надеюсь, что могу помочь ему быстрее поправиться. Не хочу быть слишком обязанным.

Теплое чувство в сердце Чу мгновенно умерло, застыло и превратилось в лед.

Чу Ваньнин на мгновение одеревенел, а потом его накрыло осознанием, насколько же он невыносимо смешон.

Мо Жань уже давно дал понять, что они не более чем учитель и ученик. Кто виноват, если хватило капли надежды, чтобы он потерял голову, кого теперь винить, что, вновь столкнувшись с правдой, он упал на дно огненной пропасти и сгорел дотла?

Чу Ваньнин натянуто улыбнулся. Должно быть, это была очень уродливая улыбка, от которой у любого человека мороз пошел бы по коже.

— Не думай слишком много об этом. Поскольку ты его ученик, то точно ничего не должен ему. Если он делал что-то, это было его собственное желание.

Мо Жань удивленно посмотрел на него:

— В таком юном возрасте ты разговариваешь как взрослый, да еще с таким каменным лицом, — сказав это, он с улыбкой потрепал Чу Ваньнина по голове.

Чу Ваньнин пассивно позволял ему гладить свои волосы. Сначала ему даже удалось выдавить улыбку, но затем его глаза медленно, но верно стали наполняться слезами. Он посмотрел на сияющее молодое лицо перед собой и тихо сказал:

— Мо Жань, я больше не хочу играть с тобой. Отпусти.

Мо Вэйюй всегда был слишком толстокожим. Он даже не заметил странное выражение на лице ребенка. Более того, он привык поддразнивать Ся Сыни, поэтому, скорчив рожицу, пощипал гладкие и нежные щечки, приподнимая уголки подрагивающих губ в подобии улыбки.

— Бу, почему Маленький Учитель снова злится?

Чу Ваньнин посмотрел на отражение маленького мальчика в его глазах. Улыбка, которую он увидел, была такой кривой, что сам он выглядел жалким и смешным уродцем.

— Отпусти.

Но Мо Жань, не замечая ничего, продолжал дразнить его в своей обычной манере:

— Хорошо, хорошо, не сердись больше. Просто в будущем не говори, как умудренный жизнью старец, хорошо? Давай мириться. Ну же, назови меня уважаемым старшим братом и…

— Ты! Отпусти…

— Милый малыш, просто назови меня старшим братом, и я куплю тебе османтусовый цветочный торт.

Чу Ваньнин закрыл глаза, его ресницы задрожали, а голос, наконец, стал низким и осипшим:

— Мо Жань, я не шучу. Я правда больше не хочу играть с тобой. Отпусти мою руку, прямо сейчас отпусти, ладно? — его тонкие брови были нахмурены. Он закрыл глаза, чтобы подавить подступающие слезы, но горло сдавили рыдания. — Мо Жань, мне больно…

Слишком больно! Это ничего, если человек, который захватил твое сердце, чувства к которому ты надежно спрятал в глубине души, не любит тебя. Пусть ты никогда не сможешь получить этого человека, ты все еще можешь защищать его и хранить его образ в своей памяти.

Но вся мягкость этого человека предназначена для других, а ему остаются только шипы в сердце. Все, что он может — прикрывать сердце рукой, ведь при каждом движении этого человека он будет истекать кровью. День за днем, старые раны не успевают зажить, а новые появляются снова и снова.

Поэтому Чу Ваньнин знал: даже если он не будет искать встреч, пока этот человек в его сердце, он будет чувствовать боль. И неизвестно, как долго сможет терпеть эту боль, непонятно, в какой момент сломается.

Мо Жань, наконец, почувствовал, что что-то не так и испуганно отпустил его, затем слегка дотронулся до слегка покрасневшего лица. Отдернув руку, он теперь неловко переминался с ноги на ногу, не зная, что делать. Чу Ваньнин вдруг почувствовал, как это хорошо, когда ты всего лишь маленький ребенок.

Ведь ты все еще можешь показать свою слабость и закричать: «мне больно!».

И после этого кто-то может даже с беспокойством взглянуть на тебя.

О таком взрослый Чу Ваньнин не смел даже мечтать.

В мгновение ока наступил Новый год[1]. Это было самое оживленное и в то же время самое безмятежное время на Пике Сышэн. Ученики мастерили персиковые талисманы[2]и убирали снег. Хозяйка Пика Сышэн, госпожа Ван, была занята с утра до вечера, готовясь к большому празднеству в конце года. Все старейшины также использовали свои способности, чтобы внести свой вклад в праздничную атмосферу. Например, старейшина Таньлан превратил родниковую воду в бассейне в вино. Старейшина Сюаньцзи выпустил более трех тысяч прирученных им огненных крыс, чтобы они разгоняли холод, согревая комнаты и учебные помещения ордена. Старейшина Луцунь наложил заклинания на снеговиков, и теперь они бегали по всей горе, выкрикивая скрипучими голосами: «С Новым годом!»

[1] Традиционный китайский Новый год приурочен к зимнему новолунию по завершении полного лунного цикла, что соответствует одному из дней между 21 января и 21 февраля; китайский Новый год часто неофициально называют «лунным новым годом», его точная дата определяется на основе лунных фаз.

[2] 桃符 таофу táofú «персиковый талисман» — традиционно дощечки из персикового дерева с изображением или именами добрых духов, висящие на дверях и отгоняющие нечистую силу; позднее, парные полосы красной бумаги по бокам дверей дома с новогодними пожеланиями.

Никто не ожидал, что старейшина Юйхэн тоже сделает что-то для праздника. На самом деле, он все еще пребывал в закрытой медитации и не появлялся перед людьми в течение долгого времени.

Сюэ Мэн стоял у окна, и, подняв голову, наблюдал за парящими в небе лепестками ранних хайтан, которые внезапно принес порыв ветра. Он пробормотал:

— Завтра мы отправляемся в путь. Кажется, у нас так и не будет возможности увидеть его до ухода… Интересно, что Учитель делает в данный момент?

— Конечно, он совершенствуется… — Мо Жань укусил яблоко и добавил как бы невзначай. — Все старейшины сегодня вечером будут демонстрировать свои праздничные номера. Жаль, если Учителя не будет с нами. Интересно, а что бы показал он?

Сказав это, Мо Жань улыбнулся ему одному известной шутке и пробормотал:

— Наверное, это была бы сценка: «как взорваться от злости»?

Сюэ Мэн возмущенно уставился на него.

— Я бы точно не отказался увидеть сценку «как прикончить Мо Жаня».

В канун Нового года Сюэ Мэн зло пошутил? И Мо Жань даже не рассердился. Вдруг что-то вспомнив, он спросил:

— Ах да, ты видел сегодня Маленького Учителя?

— Имеешь в виду Ся Сыни? — переспросил Сюэ Мэн. — Я его не видел. В конце концов, он ученик старейшины Сюаньцзи. Вряд ли его учителя волновало, когда он проводил с нами каждый будний день, но если Ся Сыни будет болтаться с нами весь Новый год, старейшина Сюаньцзи может и разозлиться.

Мо Жань засмеялся и сказал:

— И то правда.

Заходящее солнце освещало Павильон Алого Лотоса.

Чу Ваньнин внимательно смотрел на таблетку, зажатую между пальцев. Сюэ Чжэнъюн сидел напротив него. Чу Ваньнин не угостил его чаем, поэтому он сам налил себе чашечку и бесцеремонно съел хрустящее сдобное печенье из рисовой муки[3].

[3]酥糕 sūgāo сугао — сдобное печенье из рисовой муки с маслом.

Чу Ваньнин поднял глаза от таблетки и осуждающе посмотрел на главу ордена, жующего его пирожное. Сюэ Чжэнъюн сделал вид, что не понял смысла взгляда, и сказал:

— Юйхэн, да не смотри ты так на таблетку. Язык Таньлана, конечно, ядовит, но в сердце своем этот парень не так уж и плох. Как он может причинить тебе вред?

— Уважаемый глава, как вы могли меня так неправильно понять? Я просто подумал, старейшина Таньлан разработал это удивительное лекарство, которое позволит мне на один день вернуть себе прежний облик, но почему он не сделал несколько таких таблеток? При необходимости я бы просто мог принимать их.

— О, кто сказал, что это просто? — ответил Сюэ Чжэнъюн. — Чтобы приготовить такую таблетку, требуются очень редкие травы. Он уже израсходовал большую часть из тех, что у него были. Так что это только временное решение.

— Понимаю… — Чу Ваньнин на миг задумался. — Так вот в чем дело. Тогда большое спасибо ему.

— Ха-ха.. — Сюэ Чжэнъюн махнул рукой. — Вы двое на самом деле очень похожи. Ядовитые языки у обоих, но ваши сердца не такие уж злые.

Чу Ваньнин ничего не ответил, просто налил себе чашку чая и проглотил таблетку, которая могла вернуть его в прежнее состояние.

Сюэ Чжэнъюн собирался взять с тарелки цветочный бисквит, но Чу Ваньнин перехватил его руку.

— Но почему? — недовольно спросил глава ордена.

— Он мой.

Сюэ Чжэнъюн: — …

Когда наступила ночь, ученики Пика Сышэн начали прибывать один за другим в Зал Мэнпо. Каждый из старейшин сидел вместе со своими учениками за одним столом, и вместе с ними лепил пельмени. Повсюду сновали снеговики и пылающие крысы, доставляющие к столам баночки с солью, истолченный острый красный перец, тарелки с луком и другие мелочи.

За каждым столом было очень оживленно, все смеялись и веселились. Только за столом старейшины Юйхэна ученики остались без своего наставника.

Сюэ Мэн оглядел зал и вздохнул:

— Я скучаю по Учителю.

Ши Мэй мягко отозвался:

— Но ведь несколько дней назад Учитель прислал письмо, в котором просил нас хорошенько отпраздновать Новый год и усердно практиковаться в Персиковом Источнике. Как только он сможет выйти из затворничества, то сразу присоединится к нам.

— Ты все верно говоришь, но когда же он выйдет?

Сюэ печально вздохнул, его взгляд вяло скользнул по залу. Внезапно он замер на мгновение, прежде чем встрепенулся и расширившимися, как у кошки, глазами уставился на вход в Зал Мэнпо.

Кровь сошла с его лица, а потом с удвоенной силой прилила к щекам, глаза вспыхнули восторгом. Он был так взволнован, что не мог внятно говорить:

— Это же… это же… это же…

Мо Жань в это время наблюдал за смешными фокусами, которые исполнял редкий магический зверь, вызванный старейшиной Сюаньцзи. Решив, что Сюэ Мэн так сильно впечатлен зверушкой, он не удержался от смеха:

— Да что с тобой? Посмотри на себя! Стонешь, будто богиня спустилась с небес. Что ты там увидел такое уд...

Он повернул голову, небрежно мазнул взглядом по входу в Зал и так и не смог договорить слово «удивительное»...

В распахнутые двери из снежной мглы на свет шагнул Чу Ваньнин. На нем были снежно-белые одежды, сверху задрапированные ярко-красной мантией. Чтобы стряхнуть снег, он изящно наклонил зонтик из промасленной бумаги, открывая взору окружающих пару блестящих красивых глаз. Когда Мо Жань поймал мимолетный взгляд этих глаз, его ладони вспотели, сердце забилось быстрее, и даже дыхание невольно замедлилось.