Хаски и его учитель белый кот. Том 1

Глава 6. Учитель этого достопочтенного

Как-никак Сюэ Мэн вырос на Пике Сышэн и лучше, чем кто бы то ни было, знал местность, так что, в конце концов, ему удалось поймать Мо Жаня, чтобы отконвоировать его к заднему склону гор.

Пик Сышэн был построен в горах, на западном склоне которых находилось место, где мир мертвых вплотную соприкасался с миром живых. Именно здесь проходила граница, отделяющая смертных от Призрачного Царства.

Увидев в каком ужасном состоянии находится склон горы, Мо Жань сразу понял, почему для разбора жалобы смертных пришлось привлечь госпожу Ван, хотя этот человек не покидал территорию ордена.

Не то чтобы он не хотел выполнять эту работу, просто и правда сейчас не мог оставить это место…

Граница, отделяющая мир живых от мира духов, была нарушена, и весь задний склон горы заволокло сгустившейся темной аурой.

Еще не материализовавшиеся злые духи, отчаянно завывая, кружили в воздухе. В небе прямо перед главными вратами была огромная дыра, ведущая прямиком в Призрачное Царство. Невооруженным глазом было видно, что барьер стал совсем тонким, а в разрыве можно было рассмотреть край лестницы из голубого известняка со множеством ступеней, по которым ползли обретшие плоть демоны, пытающиеся вырваться в мир живых.

Если бы на его месте был простой человек, при виде этой картины он бы точно поседел от ужаса. Когда Мо Жань впервые увидел нечто подобное, его тоже прошиб холодный пот, но со временем ему все же удалось к этому привыкнуть.

Магический барьер между миром людей и призраков был создан легендарным Фу Си[1] в глубокой древности, и по прошествии многих тысячелетий он обветшал и истончился. Время от времени в нем появлялись новые прорехи, которые должны были латать бессмертные заклинатели. Однако это занятие не только не способствовало повышению духовного уровня, но и расходовало много духовной энергии. Это была тяжелая и монотонная работа, потому мало кто из совершенствующихся Верхнего Царства хотел браться за нее.

[1] Фу Си (伏羲 fúxī) — легендарный первый император Китая (Поднебесной), представлялся существом с телом змеи, но с человеческой головой. Согласно конфуцианской модели летоисчисления, Фу Си правил с 2852 по 2737 год до н. э., т.е. 115 лет, после чего стал божеством, известным как повелитель Востока.

Если свирепому духу удавалось прорваться сквозь барьер, то в первую очередь страдали простые люди Нижнего Царства, и потому Пик Сышэн взял на себя обязанность постоянно чинить его. Чтобы сэкономить время и успеть залатать новую дыру, орден был построен в горах таким образом, что самая тонкая часть барьера находилась прямо на заднем дворе.

Словно залатанный горшок, которым толком нельзя пользоваться, этот барьер «протекал» по четыре-пять раз в году.

Сейчас на огромной лестнице из голубого известняка, у разрыва границы между мирами, стоял человек в белых как снег одеждах с трепетавшими на ветру длинными рукавами. Сияющий золотом меч в его руках словно в танце кружил вокруг него, пока, используя собственную духовную энергию, он уничтожал злых духов и латал дыру в барьере.

Этот стройный и элегантный мужчина обладал манерами бессмертного и красотой небожителя. Глядя на него со стороны, легко можно было представить, как этот ученый муж, вознесясь над мирской суетой сидит с книгой в руках под цветущим деревом. Но если присмотреться повнимательнее, у него были далеко не мягкие черты лица, брови вразлет, напоминающие покрытые инеем мечи, ледяные глаза феникса и ровный, но очень выразительный нос. Хотя красивое лицо этого человека выглядело утонченным и интеллигентным, но выражение глаз было бесстрастным и отстраненным и не вызывало никакой симпатии.

Мо Жань издали окинул его изучающим взглядом. Хотя морально он уже подготовил себя к этой встрече, все же, увидев этого человека прямо перед собой живым и здоровым, он содрогнулся каждой косточкой своего юного тела.

И хотя одна его половина тряслась от страха, вторая, вне всякого сомнения, дрожала от… возбуждения.

Его Учитель.

Чу Ваньнин.

В прошлой жизни, когда Сюэ Мэн перед его кончиной все же смог добраться до Дворца Ушань, именно о судьбе этого человека он в слезах молил его рассказать.

Именно этот мужчина постоянно вмешивался в великие дела Мо Жаня, служил помехой его грандиозным замыслам, и в конце концов, он заточил его и истязал до самой смерти.

Вроде бы логично, что, сломив волю противника и отомстив ему за все сполна, Мо Жань должен был испытать радость и удовлетворение. Широкое море принадлежит рыбам, бескрайнее небо — птицам, а весь мир — ему одному, ведь теперь в нем не осталось никого, кто мог бы встать у него на пути. Именно так поначалу и думал Мо Жань.

Но, похоже, это было не совсем верно.

После смерти Учителя вместе с ненавистью и злобой он как будто похоронил кое-что еще.

Мо Жань, никогда не обращавший внимания на свое образование, не мог даже правильно сформулировать, с чем связано это чувство потери, но, если бы смог, то точно сказал бы, что в тот день он потерял единственного достойного противника[2].

[2] 棋逢对手 qíféngduìshǒu цифэндуйшоу — [на доске] сошлись равные противники.

Тогда же он только понял, что теперь, когда его старый враг навеки покинул этот мир, у него не осталось цели и ему не с кем сражаться.

Когда Учитель был жив, Мо Жань боялся его, дрожал от страха так, что волосы на всем теле вставали дыбом. Он был словно привыкший к побоям бездомный пес, у которого от звука удара колотушки начинали ныть кости, лапы подгибались, а изо рта текла слюна. Даже сейчас его икры тут же свело судорогой.

Со смертью Учителя Мо Жань избавился от самого страшного для него человека. Он сразу почувствовал, что возмужал и вырос в собственных глазах, сломав оковы, наложенные на него учителем. Впредь, что бы он ни сделал, никто не окинет его гневным взглядом, не поставит его на колени и не даст ему затрещину.

Ради того, чтобы отпраздновать это событие, он открыл кувшин выдержанного вина «Белые цветы груши», уселся на крыше и всю ночь пил в одиночестве. Тогда под воздействием алкоголя он вспомнил свою юность, и шрамы на спине, оставшиеся после порок Учителя, снова начали гореть совсем как свежие.

Сейчас, своими глазами увидев своего уважаемого наставника, Мо Жань уставился на него не только со страхом и ненавистью, но и с каким-то странным искаженным восторгом.

Вновь обрести безвозвратно утерянного когда-то достойного противника, кто бы не обрадовался?

Не обращая внимания на вторгнувшихся на задний склон учеников, Чу Ваньнин по-прежнему сосредоточено противостоял напирающей нежити.

Изящные черты его лица, прямые густые брови, холодный взгляд чуть прищуренных глаз феникса — весь его облик олицетворял собой спокойствие и отрешенность от мирской суеты. Даже посреди этого черного вихря и кровавого дождя он выглядел так, словно в любой момент мог зажечь курительные свечи и сыграть на гуцине.

Тем не менее, сейчас этот утонченный красавец держал в руке сияющий холодным блеском изгоняющий демонов длинный меч, с которого, словно россыпь бисера, на землю падали капли алой крови. Взметнулись широкие рукава и сверкающий клинок с грохотом опустился на лестницу из голубого камня, расколов ее на две части. Глубокая трещина прошла от горных ворот до подножия горы, и несколько тысяч ступеней гигантской лестницы в один момент осыпались в образовавшуюся бездонную пропасть!

Ебать, как впечатляет!

Как же много лет прошло с тех пор, как он имел возможность своими глазами увидеть истинную мощь своего наставника?

Мо Жань оказался не готов вновь столкнуться с этой подавляющей неукротимой духовной силой. По въевшейся в кости привычке у него тут же подогнулись колени и, не устояв на ногах, он с глухим стуком рухнул на колени.

Не собираясь затягивать, Чу Ваньнин быстро уничтожил всю нечисть, одновременно аккуратно закрыв брешь в барьере силой своего духа. Восстановив границу с призрачным миром, он неспешно слетел вниз и предстал перед Мо Жанем и Сюэ Мэном.

Сначала он мельком посмотрел на стоящего на коленях Мо Жаня, затем взгляд раскосых глаз феникса[3] небрежно соскользнул на Сюэ Мэна.

[3] 丹凤眼 dānfèngyǎn даньфэнъянь — глаза красного феникса; обр. раскосые глаза.

— Опять набедокурил?

Мо Жань испустил полный смирения вздох. Учитель всегда обладал этой способностью сразу же вникнуть в суть проблемы.

Сюэ Мэн ответил:

— Учитель, покинув орден, Мо Жань совершил сразу два серьезных проступка: развратничал и воровал. Прошу наставника вразумить его.

Какое-то время Чу Ваньнин просто молчал, а затем с каменным лицом холодно произнес:

— Ясно.

Мо Жань: — …

Художник: 3蓝诺3

Сюэ Мэн: — …

Оба парня были несколько обескуражены. Это все? И больше ничего?

Но только в душе Мо Жаня зародилась надежда, что на этот раз он легко отделается, как украдкой взглянув на Чу Ваньнина, он в последний момент успел заметить сгустившийся в его руке золотой свет. В тот же миг, стремительно разрезав воздух, луч концентрированной духовной энергии со свистом обрушился на щеку Мо Жаня!

Кровь брызнула во все стороны!

Скорость удара была просто невероятной. Мо Жань не то что уклониться, даже моргнуть не успел, как кожа на его щеке оказалась рассечена до мяса, а лицо обожгла резкая боль.

Заложив руку за спину, убийственно холодный и строгий Чу Ваньнин стоял перед ним на пронизывающем ночном ветру. Запах свежей крови смешался с еще не рассеявшимся зловонием тьмы, отчего атмосфера на заднем склоне стала еще более мрачной и зловещей.

В руке Чу Ваньнина между тем полностью материализовалось то самое оружие, что так больно ранило Мо Жаня. Это была похожая на плеть, сплошь покрытая молодыми изумрудно-зелеными листочками тонкая и длинная ивовая лоза, которая свешивалась до самого края сапог Чу Ваньнина.

Несомненно, при виде такой изящной вещицы первой ассоциацией было что-то поэтичное, вроде «нежные ветви ивы, словно руки возлюбленной[4]»…

[4] первая строчка стихотворения Чжан Цзюлина — поэта династии Тан.

Жаль только, что Чу Ваньнин не умел быть нежным, да и возлюбленной у него не было.

Ивовая лоза в его руке на самом деле была ничем иным, как непревзойденным божественным оружием, носящим гордое имя Тяньвэнь[5]. Сейчас, рассеяв мрак ночи, Тяньвэнь ярко сияла расплавленным червонным золотом, отражаясь в бездонных глазах Чу Ваньнина каким-то совершенно новым неземным светом.

[5] 天问 tiānwèn тяньвэнь «вопросы к небесам» — название оружия имеет прямую отсылку к стихотворению Цюй Юаня «Вопросы к Небу».

Поджав губы, Чу Ваньнин мрачно сказал:

— Мо Вэйюй, слишком уж ты обнаглел. Думаешь, я не смогу обуздать тебя?

Если бы на его месте был настоящий пятнадцатилетний Мо Жань, возможно, он бы и не придал значения этой фразе, предположив, что наставник просто запугивает его.

Но возрожденный Мо Вэйюй еще в прошлой жизни через пот и кровь навсегда уяснил для себя, что именно его Учитель вкладывает в понятие «обуздать». Он вдруг почувствовал как у него заболели зубы, мозг вскипел, а его онемевший рот начал исторгать тонны лжи в отчаянной попытке оправдать себя.